— Еще попытка.
Квентин осторожно взял ее, не до конца уверенный, что понимает старика и его побуждения, хотя учился две недели — штудировал книги, рассматривал карты, запоминая историю каждой и связи между ними. Старик просил называть его Хойлом, но вряд ли это было настоящее имя.
Молодой человек взглянул на свою почти полную, но уже початую колоду, лежавшую на столе рубашкой вверх. Только что их было пятьдесят четыре. Теперь пятьдесят три.
— Сколько? — Он поднял глаза на старика.
— Что «сколько»?
— Сколько карт потеряли вы?
— Всего лишь пять. — Учитель моргнул и потупился.
Квентин успел заметить сожаление, мелькнувшее в глазах старика, но предпочел не задумываться. Его собственная колода почти полна, а когда он закончит обучение, то постарается найти Роланда.
И все-таки, используя следующую карту, вздрогнул, поскольку, пробуждая к жизни заклинание, лишался ее навеки. Бубны — масть иллюзий и обмана, поэтому Квентин создал в воображении образ старика, шагнувший к ним из зеркала. Несмотря на полную сосредоточенность, ему не удалось точно повторить облик живого человека. Иллюзия выглядела размытой и плоской, неестественной. Просто-напросто призрак.
— Что случилось? — спросил Квентин.
— Ты попытался сотворить заклинание, которое не по силам этому рангу карт, — пояснил старик, в то время как призрак рассеивался.
— Проклятье! — выругался Квентин. — Я только что потратил карту впустую. Не уверен, что мне хочется продолжать.
— Придется. Нужно привыкать к картам. Вообще-то, не все хотят учиться, некоторые выходят с полной колодой, отказываясь потратить впустую даже одну карту. Рано или поздно все они погибают. У них нет чувства карт. Искусство взвешивать шансы непростое, тебе еще предстоит его постичь. Ты же не садишься за карточный стол, чтобы противостоять опытным игрокам, пока не узнаешь все правила? Надо набираться опыта. Как отыскивать карту в колоде, в какой момент доставать ее и с какой целью ходить. Черт побери! А ведь мы еще не поговорили о том, как объединять воздействие карт!
Квентин вздохнул. Он прекрасно видел расклад старика. Все, чем они занимались, лишь преамбула. Значение имеет одно — магия карт позволит отомстить Роланду.
— Так все-таки, как обстоят дела с джокерами? Вы можете их чувствовать?
— Они непредсказуемы, — пожал плечами Хойл. — Нет ранга, нет определенного значения. Красного мы называем Мудрецом. А черного — Дураком.
Квентин привыкал к именам, которые игроки давали некоторым картам: например, туз пик — Карта Смерти, бубновый валет — Весельчак, король червей — Король Лжецов.
— На твоем месте я бы спрятал джокеров подальше, чтобы не испортили дело. Свои я засовываю в ботинки. Одного в левый, другого в правый. В случае чего, смогу их вытащить, но что-то мне подсказывает: вряд ли такая необходимость возникнет.
— А что вы можете сказать обо мне?
— Если не брать во внимание карточную игру, — поразмыслив, ответил Хойл, — то во всем остальном ты напоминаешь быка, увидевшего красную тряпку. Больше сказать нечего.
И он вынул следующую карту.
Не обращая внимания на встречных матросов, Квентин решительно приближался к верхней палубе, к внутренним покоям, где рассчитывал найти хозяина парохода. Достигнув двери, он дернул ручку на себя и едва не столкнулся с Роландом Кеттерли.
Несколько секунд они растерянно смотрели друг на друга. Когда же Квентин выхватил карту, Роланд заорал и отпрянул к стене. Несколько вооруженных револьверами мужчин появились рядом, как по волшебству.
Квентин кинулся к другой стене, подальше от двери, нашаривая в кармане новую карту. Дрожащими пальцами он достал девятку пик и создал вокруг себя защиту. Мгновение спустя та отразила град пуль, выпущенных в упор, и Квентин вздохнул с облегчением.
Пороховой дым с частыми вспышками мешал видеть, но он все же доставал карту за картой, пики и трефы, бубны и червы, и каждая оживала, вспыхивала, прежде чем падал один из стрелков. Квентин использовал все свои знания, которые мог припомнить, все виды воздействия, которым успел обучиться. Трефы для огня, бубны для земли, черви для воды, пики для воздуха. А потом уже другой ранг — трефы для воздействия на дух, черви для изменения тела. Карта за картой, карта за картой…
И каждый раз падал кто-то из людей. Но все время не те. Не Роланд Кеттерли.
Не дядя Квентина.
Присев около кровати старика, Квентин отер ему лоб чистой холстиной.
— Нужно, чтобы ты для меня кое-что сделал, — проговорил Хойл.
Молодой человек давно этого ждал. Сейчас старик попросит, чтобы ученик использовал для него карту червовой масти. Квентин много размышлял и решил, что дело того стоит. Как ни крути, это Хойл дал ему колоду.
— Продолжайте.
— У меня есть сын. Я очень давно его не видел. Мы… не слишком дружны. Эта так называемая жизнь не способствует добрым отношениям в семье.
— Вы хотите, чтобы я дал ему денег?
— Денег я ему даю достаточно, — покачал головой старик. — Речь о том, что на самом деле так долго удерживало меня на земле. Нет, я прошу, чтобы ты передал ему его собственную колоду.
— Что?
— Не хочу, чтобы он прожил такую же жизнь, как и я. Мальчик угодил в плохую историю, а рядом никого, кто мог бы его научить.
— Но я даже не представляю, как сделать колоду…
— Я уже сделал, — сказал старик. — Тебе остается только передать карты и показать, как они действуют.
— Хойл…
— Я не мог с ним встретиться, и теперь уж этого не случится никогда. Но ты-то можешь. Пожалуйста, скажи, что исполнишь мою просьбу.
Квентин вспомнил отца и свое позорное бегство из семейного дела. Теперь у него есть возможность помочь человеку, не связанному с фамильной империей. Не испорченному мерзостью Роланда.
— Хорошо, я согласен. Но вам не обязательно умирать. У меня есть карты, я могу подлечить вас.
— Я уже пробовал. — Хойл опять покачал головой. — Должно быть, Провидение решило, что моя жизнь прожита до конца. Я слишком слаб, изношен. Пора уходить. Просто сделай, о чем я прошу. Пожалуйста.
Уже попрощавшись со стариком, Квентин взял свежую, ярко раскрашенную колоду и упрятал поглубже в дорожный сундучок. Он знал наверняка: для него эти карты бесполезны. И твердо решил передать их по назначению.
Но вначале следовало заплатить по счетам.
Пороховая гарь забивала ноздри. Пол был устлан телами. Но внимание приковывала лишь дверь в конце комнаты — именно туда сбежал Роланд. Когда Квентин доставал новую карту, колода показалась слишком уж тонкой. Но он подобрался почти вплотную к врагу. Осуществленная месть стоит потери карт.
Согнув одну из них в пальцах, Квентин шагнул к двери и распахнул ее ударом ноги. Отдача дрожью отозвалась в голени и бедре. Мгновение он помедлил.
Никого.
А потом в дверном проеме возник широкий силуэт. Карта вспыхнула в руке Квентина, вперед устремились шесть сверкающих клинков. Молодой человек шагнул за ними следом, и улыбка искривила его губы.
Но его противник, высокий и тучный, стоял как ни в чем не бывало и тоже улыбался. В его пальцах веером развернулись карты.
Квентин выхватил очередную карту, рангом повыше — в магических поединках это очень важно. Дама червей. Очень сильная карта… Но вдруг он вспомнил о матери и замешкался.
Карта в руках громилы загорелась. Невидимые кулаки врезались в Квентина, отбрасывая его к стене. Он не мог пошевелиться. Не мог дотянуться до своих карт.
Громила приближался. За его спиной восседавший в роскошном кресле Роланд закинул ногу за ногу.
— У вас тоже есть карты, — хмуро проговорил Квентин.
— Думал, ты один такой? — улыбнулся второй картежник.
Квентин скрипнул зубами.
— Конечно, моя колода сейчас похудела, — продолжал громила. — Но игра есть игра. Чем больше пользуешься магией, тем тоньше колода. Но только последний болван станет радоваться этому. — Он снова улыбнулся, и Квентину захотелось изо всех сил врезать кулаком в прокуренные зубы. Но невидимые путы сковывали движения.
Громила вынул окурок сигары из кармана и щелкнул медной зажигалкой. Затлел алый огонек.
— Он в ваших руках, Кеттерли.
Роланд двинулся вперед и остановился в нескольких шагах от Квентина. Дядя слегка состарился, похудел, но спину держал ровно.
— Значит, ты явился за моей жизнью, — сказал Роланд. — Признаться, не думал, что ты на это способен. Я всегда считал тебя таким же беззубым ничтожеством, как и твой отец.
— Лучше быть беззубым ничтожеством, чем клыкастой гиеной.
— Лучше ли? — приподнял бровь Роланд. — Мы знаем, кого предпочла твоя мать.
Квентин напрягся, пытаясь сдвинуться с места.
— Возможно, она клюнула на твою ложь. Но я не повторю ее ошибки.
— Какой пафос! — Губы Роланда растянулись. — Ты в самом деле стал другим человеком. Но ты проиграл.
— С твоими людьми я разделался легко.
— Я найму новых. — Роланд улыбался уже во весь рот.
Квентин помимо воли попытался сжать кулаки, но даже этому помешало волшебство толстяка. Хотя в этот раз кончики пальцев пошевелились. Квентин моргнул. Магия слабеет? Если у толстяка не полная колода, то и сила его заклинаний ограниченна. Или это пустая надежда?
— Ты просто выиграл немного времени, — сказал он Роланду. — Я убью тебя.
— Ха! Неужто веришь в свои слова? Ты угодил в сеть, как рыбешка. И мое великодушие иссякает. Сейчас Лакруа покончит с тобой, и для меня все пойдет по-прежнему. Твоя мать давно считает тебя покойником. Все, что я могу сказать, — у тебя был шанс. Хотелось бы отпустить племянничка, оставить в живых, чтобы он тоже обрел свое счастье. Но разве ты способен смириться с моим? — Роланд отошел, потом вернулся. — Я уже говорил, что ты весь в отца. Возможно, поэтому и делаешь ошибку за ошибкой. Но… вот о чем я подумал. Если бы у твоего отца было волшебство, как у тебя, он не потратил бы такое сокровище на насилие и убийство. Он попытался бы помочь людям. Твой отец всегда был помешан на благотворительности. — Роланд приблизил лицо почти вплотную к Квентину. — Нет, племянничек. Истина заключается в том, что хотя бы в этом отношении ты больше похож на меня.
Квентину хотелось заорать, вцепиться в Роланда, выдавить ему глаза. Но магия прочно удерживала его. За исключением пальцев, которыми он теперь шевелил немного свободнее.
— Что ж. — Роланд безмятежно улыбнулся. — Думаю, пора сказать: прощай, Квентин. — Он потрепал молодого человека по щеке. — Передай привет братцу от меня. — Шагнув назад, он вынул револьвер из кобуры на поясе.
Квентин уже мог двигать всей кистью.
Роланд взвел курок.
Квентин согнул запястье.
Туз из левого рукава скользнул в ладонь.
Трефы, масть огня.
Когда карта сработала, Лакруа загорелся, как сноп соломы. Карты громилы, выскользнув из разжавшихся пальцев, рассыпались по полу.
Лакруа страшно кричал, и Квентин чувствовал, как сила, удерживающая его, исчезает. Роланд выстрелил, но Квентин уже смешался в сторону, прикрываясь горящим человеком и выхватывая на ходу туз пик из правого рукава.
Револьвер громыхнул снова, и острая боль пронзила Квентина, словно копье. Он рухнул на пол, туз выпал из его пальцев. Мир померк, распадаясь на куски.
Роланд наступил на карту, а потом, наклонившись, вытащил остаток колоды из кармана Квентина. Небрежно швырнул за спину.
— Не думал, что ты одолеешь Лакруа, — сказал он. — Но даже это тебе не поможет.
Квентин прислушался к ране. Он растерял все карты, включая те две, которые прятал в рукавах.
— Ты дурак. — Роланд поднял револьвер.
Память зажглась так же ярко, как и до этого зажигались волшебные карты. Квентин потянулся к одной из оставшихся, спрятанной в правый ботинок.
Черный джокер.
Дурак.
Молодой человек выхватил ее.
Палец Роланда надавил на спусковой крючок.
Карта вспыхнула, ослепляя.
Звук рушащегося мира гремел в ушах.
Спустя мгновение Квентин понял, что все еще жив.
Джокер оставался в руке, а пуля, налетевшая на его ребро, развалилась напополам.
Квентин оттолкнул револьвер и кулаком ударил Роланда в пах. Когда его дядя скорчился, он потянулся за картой, лежащей на полу.
Туз пик вспыхнул в его пальцах.
Сидя в спальном вагоне, Квентин смотрел в окно. В левом кармане его жилета лежала колода — не больше двадцати карт. Из тех, что остались после схватки на пароходе, пришлось истратить семерку червей, чтобы залечить огнестрельную рану. А потом еще даму червей, чтобы помочь матери. Он не был уверен, сработает ли это волшебство, а потому поручил заботу о ней доктору. После всего, что натворил молодой человек, встречаться с матерью он не решился.
Побудительная причина для постижения тайны карточного волшебства исчезла. Половина колоды была растрачена, чтобы свершить правосудие. Но в запасе оставалась еще половина.
Покинув отель, он все время раздумывал над словами Роланда; они эхом звучали в голове. Об отце Квентина. О том, как бы он использовал магические карты. Что ж, возможно, на самом деле это правильный путь.
Но сперва предстояло выполнить обещанное. Новая колода карт ждала своего обладателя. Квентин походил с Дурака, и удача его не оставила.
Пора начать новую игру.
Теперь он станет Мудрецом.
перевод В. Русанова
Женевьева Валентайн
ТАК ГЛУБОКО, ЧТО ДНА НЕ ВИДНО
Анна проснулась, зная, что погиб последний нарвал.
Это висело в воздухе, когда она одевалась, когда открывала дверь и ветер толкал ее в лицо, студил пальцы. Рукавиц она уже давно не носила, поскольку зимы пошли не чета прежним.
Все еще в темноте она покинула захламленное жилище и прошла на наблюдательный пункт у самой ограды, которая окружала последние четыре акра заповедной земли инуитов.
Морская обсерватория располагалась в старенькой трехкомнатной школе. После того как все ученики перебрались в новые государственные школы, правительство передало здание Анне. «Жест доброй воли», — прокомментировал уполномоченный с невозмутимым видом. Теперь здесь разместили подарок местных властей — оборудование, прошедшее через третьи руки.