Что общего может быть между нами? То, что мы оба проходили через туннель времени? Я один раз, а он – дважды?
Э… я, конечно, мало что понимаю в путешествиях во времени и генетике, но вряд ли темпоральный переход мог изменить что-то в биологии наших тел.
А что еще может быть между нами общего? Курс прививок, который нам сделали в СБА? А Кире тогда почему таких прививок не сделали? Медики ВКС настолько уступают эсбэшным, а Визерс решил не тратиться на приглашенного стороннего специалиста?
– Если ты будешь сидеть и пялиться в стену, то мы опоздаем на завтрак, – заметил Холден.
– Уоллес сказал, если мы согласимся на исследования, это уменьшит счет.
– Деньги для нас теперь не проблема, – сказал Холден. – А обследоваться я не хочу. Точка.
– Как скажешь.
– А вот ты со своим телом можешь делать все, что угодно, капитан.
– Весьма признателен, что ты не стал возражать.
Холден вздохнул:
– Знаешь, в чем твоя проблема, Алекс?
– Если ты начнешь рассказывать, мы точно опоздаем на завтрак.
– Черт с ним, поедим в кафе.
– Тогда удиви меня.
– У тебя культурный шок, – поведал Холден. – Ты провел здесь уже несколько лет, но это не твое время, и твой разум не готов мириться с некоторыми местными особенностями. Это защитная реакция организма, вполне нормальная. Я знаю, о чем говорю, в вашем времени меня тоже многое шокировало.
– Табак, алкоголь и доступные женщины?
– Последствия твоего культурного шока выражаются в смещении или изначальной неправильной расстановке приоритетов, – сказал Холден, пропустив мою шпильку мимо ушей. – Ты придаешь слишком много внимания незначительным деталям, серьезно относишься ко всяким пустякам и в то же время игнорируешь то, что действительно важно. Тебя почему-то беспокоит, что ты совершенно здоров. И в то же время тебя абсолютно не волнует, что представители разумной жизни в галактике собрались перебить друг друга.
– Не вижу тут ничего удивительного, – сказал я. – Мое здоровье – это то, что касается лично меня.
– А война тебя не касается?
– Она касается всех.
– Ага, – сказал Холден. – Только сейчас ты как-то не особенно убедительно это сказал. Звучит, как прописная истина, которую принято произносить в таких случаях, и ты ее произнес, но вот сам в нее не веришь. Очевидно, себя к числу этих пресловутых «всех» ты не относишь.
– Я…
– Ты игрок, – сказал Холден. – Ты играешь в жизнь, как в квест с элементами стратегии.
– Чем это плохо?
– Тем, что это неправда. Люди вокруг тебя – это не персонажи игры. Когда ты стреляешь в них, они умирают навсегда. И сохранение не работает.
– Ты еще прочитай мне лекцию о гуманизме и о том, что убивать плохо.
– Убивать – плохо, – подтвердил Холден. – Но иногда необходимо. Дело не в этом.
– А в чем?
– В том, как ты к этому относишься. Помню твое лицо в Белизе, когда я пострелял тех китайских агентов в джунглях. Ты был не готов к этому зрелищу, и у тебя был шок. А прошло всего несколько лет, и ты сам запросто убиваешь людей. Убиваешь легко. Сколько ты положил на Тайгере-5? Почти два десятка? И какие у тебя ощущения по этому поводу?
– Я сделал то, что нужно было сделать.
– Ты снова не о том. Я не говорю, что ты должен был отказать Визерсу и бросить капитана Штирнер в беде. Но те люди, которых ты поубивал на Тайгере-5, не были твоими личными врагами. Они даже плохими людьми не были по сути-то. Они выполняли приказ Корбена точно так же, как ты выполнял задание Визерса. Ты хоть какие-то эмоции почувствовал, когда их убивал?
– Удовлетворение от хорошо проделанной работы считается? – спросил я. – Я не понимаю, чего ты добиваешься, Холден. Хочешь вогнать меня в депрессию? Хочешь, чтобы я от угрызений совести пустил себе пулю в висок?
– Я хочу, чтобы ты поверил в реальность происходящего.
– А я верю.
– Почему-то мне кажется, что это не так, – не согласился он. – Возьмем даже случай с нашим полетом сюда. Ты знал, что это опасно, знал, что СБА будет охотиться за нами, знал, что Веннту находится в списке первоочередных целей для Империи, но все равно настоял на том, чтобы мы отправились сюда. Почему? Тебе настолько небезразлична эта девушка? Или ты просто стремился закончить квест?
– Ты пытаешься намекнуть, что я игнорирую опасности, потому что… Кстати, почему я это делаю?
– Может быть, потому, что до сих пор тебе удавалось выкручиваться и из более серьезных передряг? – предположил Холден. – Или потому, что игроку в компьютерной игре ничего угрожать не может. Персонажу, за которого он играет, может, а игроку – нет.
– А ты, как я погляжу, считаешь себя тонким психологом.
– Просто у тебя все на лице написано, Алекс. Где твой инстинкт самосохранения? Остался в двадцать первом веке? Ты никогда не задумывался, что в ситуации, предоставляющей тебе на выбор несколько вариантов развития событий, ты всегда выбираешь самый опасный?
– Это ты о Веннту?
– И о том, что ты принял предложение Визерса. И о том, что ввязался в сомнительную авантюру, предложенную Асадом ад-Дином.
– Может быть, я считал, что выбора у меня нет?
Холден пожал плечами:
– Ты, конечно, молод и неопытен, но не до такой же степени.
– Имеешь мне еще что-нибудь сказать? – холодно осведомился я.
– Конечно, – сказал он. – А это твое предчувствие опасности, которое ты воспринимаешь как данность? Ты задумывался, откуда оно? Или просто пользуешься им напропалую?
– Ты пытаешься вызвать у меня приступ рефлексии и самокопания?
– Просто подумай об этом.
– Лишний повод пройти полное обследование, которое предлагает доктор Уоллес.
– Да делай ты все, что хочешь! – раздраженно буркнул Холден. – Лишь бы это не помешало нам убраться с планеты, когда выполнение квеста по спасению капитана Штирнер будет завершено. И если твой дружок Реннер не прикатит в гости…
Глава 8
Боевая эскадра адмирала Реннера вошла в локальное пространство планеты Веннту за три дня до окончания реабилитационного срока капитана Штирнер.
В глубине души я почему-то был уверен, что так оно и произойдет. Если в первом акте на стене висит ружье, оно не может не выстрелить, если имперский флот объявился поблизости, он не может не атаковать.
И еще я был уверен, что мы не успеем убраться с планеты до того, как имперский флот атакует.
Это было логично. Это вписывалось в ту иррациональную картину мира, которую я успел нарисовать. Затишье после Тайгера-5 было слишком долгим, чтобы мы могли убраться с Веннту совсем без приключений. Как там говорил Кридон? Если ты не идешь за событиями, они сами приходят к тебе.
Я ничуть не удивился, когда в нашей комнате заработало местное радио и спокойный, даже отчасти скучающий голос мистера Вэлла сообщил, что имперские корабли вошли в систему Веннту и направляются к планете и что президент объявил военное положение.
Я был спокоен, когда, спустя десять часов после этого заявления, диктор местного канала сообщил о первом боевом столкновении и о попытке прорыва имперских сил в районе южного полюса планеты. В новостях сообщили, что нападение было отбито и имперцы понесли тяжелые потери, а также рассказали о героизме местных защитников, отразивших атаку, и ремонтников, которые под огнем начали устранять повреждения орбитальных боевых станций. Показали несколько кадров из космоса – с тем же успехом они могли взять картинку, снятую при любом другом столкновении в открытом пространстве, настолько невнятно там все было показано – и несколько фотографий особо отличившихся веннтунианцев. Потом в прямом эфире выступил президент Джинелли, который произнес стандартную речь о подлом нападении имперских головорезов, опасности, угрожающей истинным демократическим ценностям Веннту и прочую стандартную чепуху про «тревожный час – час испытания для всех нас, час, когда нация должна объединиться, и все, как один…».
– Приплыли! – констатировал Холден. – Максимум через двадцать четыре часа они объявят о национализации всех кораблей, до которых сумеют дотянуться. Что, конечно же, не сильно повысит их шансы отбиться, но существенно осложнит нам жизнь. И я почему-то не думаю, что на этом наши осложнения закончатся.
– Что может быть хуже, чем остаться без корабля?
– Много вещей, – сказал Холден. – Для нас с тобой я лично вижу два наиболее вероятных варианта развития событий. Нас или загребут в концентрационный лагерь для иностранцев, дабы мы не могли тайно вредить в тылу и все время были под наблюдением, либо призовут в армию для защиты их истинных демократических ценностей и свобод. Ни то ни другое ничем хорошим не кончится.
– Я бы предпочел лагерь, – сообщил я. – Потому что если будет массовый призыв, то подразделениями, сформированными из иностранцев, обязательно станут затыкать самые опасные места.
– Это уж как водится, – согласился Холден. – Но шансы в лагере тоже невысоки. Или нас гробанут во время орбитальной бомбардировки, или при штурме города, или – и в таком случае мы проживем дольше всего – кленнонцы расстреляют нас уже после захвата планеты.
– Полагаю, дольше всего мы протянем, если уйдем в леса и будем питаться подножным кормом.
– Это в тебе говорит опыт Новой Колумбии? – ухмыльнулся Холден. – Увы, здесь этот номер не пройдет. Климат не тот. Уже сейчас по ночам тут довольно холодно, а через пару недель температура опустится ниже нуля и останется там до весны. А это очень и очень не скоро…
Если разобраться, в космической войне хозяином планеты является тот, кто контролирует орбиту.
Высадка десанта и тяжелой техники для захвата городов и стратегически важных объектов – это дело десятое. Потому что если у тебя на орбите есть хотя бы дюжина боевых кораблей, ты можешь утюжить поверхность вместе с городами и стратегически важными объектами, а шансы зашибить тебя снизу стремятся к нулю. Ракеты класса «земля – орбита» и плазменное оружие малоэффективны, так как им требуется слишком много времени и энергии для того, чтобы выбраться из гравитационного колодца, а наземные комплексы ЗРК недостаточно мобильны, чтобы долгое время уклоняться от ударов, в то время как зависший на орбите корабль может уйти от большей части угроз всего лишь недолговременным включением маневровых двигателей.
Поэтому наземные силы обороны второстепенны. Они если и могут служить преградой для вторжения, то чисто символической. Их эффективность в основном зависит от того, насколько деликатно будет действовать противник. Если силам вторжения важно сохранить в целости и сохранности какие-то промышленные объекты, минимизировать потери среди мирного населения и не нанести большого вреда местной экологии, то их будут уничтожать точечными ударами с орбиты, что сложно, или силами высаженного десанта. Если же атакующему наплевать на все эти мелочи, то он может подавить наземные войска ковровыми бомбардировками с орбиты.
И если мы не найдем способа убраться отсюда, то наша судьба будет зависеть от того, в каком состоянии Империя хочет получить Веннту. Если в виде груды развалин и выжженной пустыни – то можно лечь на землю, накрыться маскхалатом и ползти в сторону кладбища уже сейчас.
Холден говорил, что в эскадре Реннера есть несколько десантных транспортов, и существует нехилая вероятность, что ребята попытаются взять планету малой кровью и не будут сразу работать по площадям.
– Извини, если отвлекаю, но если у тебя есть какая-то гениальная идея, то сейчас самое время ее изложить, – сказал Холден. – Потому что чем раньше мы начнем действовать, тем больше шансов на успех.
– Значит ли это, что у тебя самого никаких гениальных идей нет?
– Моя идея кажется мне чрезмерно гениальной, – сообщил он.
– Если это идея отразить вторжение и перебить имперских штурмовиков, вооружившись импульсными пистолетами и чувством морального превосходства, то ты прав. Это слишком радикально.
– Юмор висельников, – вздохнул Холден.
– Можно попробовать связаться с Азимом…
– Думаю, что связь с орбитой уже блокирована, – порадовал Холден. – Да и потом… ну получится у тебя поговорить с Азимом, и что ты ему скажешь? Прикажешь посадить корабль и забрать нас отсюда?
– Ты считаешь, его не расстреляют при попытке войти в атмосферу?
– Расстреляют. Зато мы, если повезет, сможем увидеть красивый фейерверк. Особенно если он предпримет попытку ночью. – Холден вдруг сделался серьезен. – Если и говорить с Азимом, то только для того, чтобы отдать ему приказ валить отсюда, если существует возможность. Нет никакого смысла подставляться всем троим.
– Четверым.
– Не важно. В любом случае его шансы свалить отсюда выглядят предпочтительнее, чем наши. Другой вопрос, сможет ли он принять это решение самостоятельно, в обход своего капитана.
– Ты бы на его месте не сомневался?
– У меня другие приоритеты, – сказал Холден. – Меня с тобой связывает служебное задание, а не теплые дружеские чувства.
Я выглянул в окно.
Посмотрел на посадочную площадку глайдера, больничные корпуса и подступающий к ним лес. Посмотрел на небо. Небо было голубым и безоблачным. Отсветы космического сражения, если оно шло, в его синеве пока не наблюдались…
Орбитальные бои могут длиться неделями. Это схватка между щитом – силами орбитальной обороны – и мечом – эскадрой вторжения. Иногда мечи обламываются о щиты, но куда чаще они пробивают в них брешь, и тогда вопрос о принадлежности планеты оказывается всего лишь вопросом времени.
Если цель кленнонцев – вернуть мятежную планету в состав Империи, и они не захотят оставить после себя только выжженную землю, если нас не угробят случайным ударом с орбиты или при высадке десанта, если имперцы не расстреляют нас только для того, чтобы не забивать себе головы нашей дальнейшей судьбой… В общем, если сработают все эти многочисленные «если», то у нас есть шанс остаться в живых, стать пораженными в правах подданными императора Таррена и застрять на Веннту на неопределенно долгое время.
Про Визерса и его поиски четвертой силы можно забыть. Что бы там ни говорили о всемогуществе СБА, найти нас на имперской планете в хаосе галактической войны генерал точно не сможет.
Единственный шанс выбраться отсюда – это «Ястреб». Но он на орбите и, возможно, уже реквизирован правительством Веннту.
А у нас нет даже возможности связаться с Азимом и выяснить, как обстоят дела.
Несмотря на все это, я оставался спокоен. Худшее, что могло произойти на данный момент, уже произошло, рвать на себе волосы поздно, больно и бессмысленно. Остается или смириться с последствиями, или попытаться что-то предпринять…
– Как думаешь, глайдер вернется сегодня вечером?
– Думаю, да, – сказал Холден. – С армейской точки зрения он не представляет никакой ценности, и атмосферные полеты будут разрешены до последнего. По крайней мере до тех пор, пока битва за Веннту не переместится в атмосферу. А что, ты решил прокатиться в город и напоследок осмотреть достопримечательности?
– На глайдере должен стоять аварийный передатчик, при помощи которого можно связаться с «Ястребом».
– Наверняка, – кивнул Холден. – Но это канал связи, который мы сможем использовать только один раз, потому что потом нас к глайдеру на пушечный выстрел не подпустят. Это в том случае, если мы сможем избежать ареста. Ты готов рискнуть ради того, чтобы отдать Азиму приказ валить отсюда и провести остаток жизни в тюрьме?
Я задумался.
Наверное, это было бы правильно. Мы с Азимом плечом к плечу прошли через многие неприятности, он несколько раз спасал мне жизнь, и я чувствовал, что изрядно ему задолжал.
Без приказа капитана, без моего приказа, он не уйдет. То есть это я так думаю, что он не уйдет. А на самом деле, может, он уже и ушел. Как бы я сам поступил на его месте?
А черт его знает.
– Утром глайдер улетает в город, днем его здесь нет, так что если пытаться что-то сделать, то только ночью, – продолжал Холден. – Вырубить сигнализацию, вызвать «Ястреб», передать послание… это минуты три. Другой вопрос, что делать потом? Факт передачи послания не утаить, охрана явится за нами очень быстро, может быть, даже вместе с полицией. Надо сразу решить, будем ли мы отстреливаться до последнего патрона или до тех пор, пока они не вызовут армию, или мирно сдадимся в руки правосудия.