После завтрака Крис выбрался из дома и взялся за заготовку дров. Зима на носу не маячила, но всё равно пришла бы, а камин сам по себе топиться не стал бы.
За час Крис втянулся в монотонную работу. Механически ставил полено на сруб и с размаха опускал топор, раскалывая дерево. Полешки в заготовленной кем-то куче оказались небольшими, так что Крису хватало одного удара на каждое, чтобы развалить пополам и бросить по правую руку.
Наклониться влево, поднять полешко, поставить, ударить топором, скинуть вправо — алгоритм, который заучился наизусть быстро. Точнее, быстро вспомнился. Пару лет назад Крис командовал отрядом на Бауэр, где зима длилась две трети года. Тогда он впервые взял в руки топор и едва не попрощался с ногой. Теперь вот обретённый навык пригодился.
Правда, к полудню Крис мог похвастать истёртой в кровь ладонью. Кожа сначала вспузырилась, после — лопнула, но Крис не остановился. Под лохмотьями кожи ладонь стала чересчур чувствительной. Когда он сжимал рукоять, то, казалось, ощущал поверхность оголёнными нервами напрямую. До колкой боли. Ну и пусть. Боль позволяла отвлечься, заставляла сосредоточиться на ней, чтобы перетерпеть, выдержать и ударить с силой и точностью.
Крис подхватил очередное полешко, поставил ровно и занёс топор. Ударить не успел — услышал приглушённый шум в доме. На раздумья и догадки не оставил себе ни секунды: бросил топор, полешко и кинулся к веранде. Дорогу к спальне запомнил плохо. Зато вцепился пальцами в косяк, чтобы не упасть.
Кай выглядел как человек, застрявший между сном и явью. Наверное, пытался встать с кровати, поэтому своротил светильник и сам свалился на осколки — ноги не слушались. Эти самые ноги были до сих пор замотаны в одеяло, а вот руки оказались по локоть в крови, хлеставшей из глубоких порезов. И Кай задыхался. Узловатые пальцы хватались за рассыпанные по полу осколки, крови становилось всё больше…
Крис заставил себя отмереть и кинуться к кровати. С силой выдернул из-под Кая половик с осколками, отшвырнул подальше, рухнул на колени и поймал изрезанные руки. Осмотрел и даже провёл пальцами, убедился, что раны чистые, а после притянул Кая к себе.
— Дыши, сердце, дыши… — Он прижал к губам Кая ладонь на пять секунд, потом убрал, позволив сделать выдох, снова прижал и после убрал. Помогал выровнять дыхание и пытливо вглядывался в ошеломлённое лицо.
— Крис?.. Разве ты не… — Крис едва смог понять слова, погладил Кая по голове и торопливо спросил насчёт еды. Разумеется, Кай был голодный.
Крис осторожно устроил Кая на кровати и помчался за соком. Выбрал яблочный и кинулся обратно. Кай всё так же сидел на кровати и разглядывал изрезанные ладони. Неловко взял стакан и жадно припал к нему. Три секунды — и Крис снова наполнил стакан, но поднести к губам не позволил.
— А точно можно? Ты ведь долго не ел.
Кай помотал головой, сбросил с запястья его пальцы и прикончил второй стакан. Голодным взглядом смерил ёмкость с соком, поглазел на пустой стакан, но всё же отставил его на стол у кровати. Тыльной стороной ладони стёр капли с подбородка и облизнулся.
— Надо тебя перевязать. — Крис на миг сжал в ладони пальцы Кая и шагнул к ванной за аптечкой. Только шагнул, потому что за спиной прозвучало напряжённо-звенящее:
— Крис?
Он стремительно обернулся, чтобы подхватить едва не свалившегося опять Кая. Похолодел под полным недоверия взглядом и отчётливо почувствовал дрожь исхудавшего тела. Кай снова задохнулся. Не мог дышать. От боли. Вцепился в предплечья Криса пальцами, вцепился с силой. И Крис легко читал вопрос, смешанный с недоверием, в тёмных глазах.
— Где… где… Где?!
Он с трудом высвободил руки, притянул Кая к себе и крепко обнял. Красивых оправданий не искал — боялся смотреть Каю в глаза. Не хотел видеть постепенно проступающие понимание и осознание. И прижал Кая к себе плотнее, едва тот попытался отстраниться.
— Отпусти меня!.. Я не слышу… Не чувствую… не слышу… Пусти! Где… Почему я не слышу никого?.. Почему…
Кай уже яростно выдирался из объятий, но Крис не отпускал — держал крепко. И так же крепко зажмурился. Чтобы было легче пережить и выдержать удары.
— Я ничего не чувствую, — почти выл с отчаянием в голосе Кай в его руках, а после хрипло выдыхал что-то на своём языке и снова рвался прочь.
До меткого удара в челюсть.
Они отлетели друг от друга в разные стороны. Крис ещё и затылком неслабо приложился о половицы. Перед глазами сразу вспыхнули звёзды, а на языке стало солоно от крови — язык прикусил. Подбородок медленно наливался тягучей, как патока, болью.
Крис нашёл в себе силы приподняться и посмотреть на Кая. Тот лежал у кровати, прижав окровавленные ладони к лицу, и почти беззвучно повторял, как мантру, два слова. Крису хватило познаний, чтобы понять их смысл — Восьмая Мать.
Он подполз к Каю, помотал головой, изгоняя тени звёздочек, подхватил и привлёк к себе. Молчал и пальцами перебирал тёмные волосы. Лихорадочно пытался найти такие слова, которые помогли бы. Искал и не находил, и продолжал молчать.
Потом в ванной под безучастным взглядом Кая возился с царапинами и бинтами, а ещё позднее обречённо стоял у кровати со стаканом сока в руках. Кай отвернулся и натянул одеяло на голову. Хотел побыть один. Но он и так остался один. В полном смысле слова. Единственный такой.
Крис поколебался немного, но всё же поставил стакан на стол и забрался к Каю под одеяло.
— Уйди, — глухо и зло.
Крис молча обнял Кая и уткнулся носом в спутанные волосы на затылке. Всё ещё искал слова.
Кай развернулся в его объятиях и попытался столкнуть с кровати. Не преуспел — руки слушались неважно, и Крис снова обнял его, позволив спрятать лицо у себя на груди. До неразличимых рыданий, когда только плечи и спина подрагивали. Крис обнимал и размеренно гладил по голове.
“Когда он проснётся, всё уже будет кончено. Здесь. Он почувствует это. Поймёт”.
Крис плохо представлял себе связь вэрса. Знал, что Кай чувствовал Восьмую Мать, слышал её. Наверняка так было в жизни Кая всегда. Быть может, это напоминало одно из неотъемлемых чувств, просто у людей их всего пять, а у вэрса — больше. И, наверное, это походило на внезапную потерю слуха или осязания, потому что Кай больше ничего не слышал и не чувствовал. Некого было слышать и чувствовать больше.
Крис осторожно прикоснулся к скуле, погладил, стирая влагу, и вздохнул. Он мог сказать Каю всего два слова, но они терялись на фоне исчезнувшего мира. Как песчинки в бескрайности космоса.
В руках он грел перебинтованные ладони Кая и разрывался на части от чужой боли, не замечая собственную.
Кай успокоился, когда за окном густым варевом разлилась темнота: пасмурная и беззвёздная.
— Расскажи мне, — надтреснутым и сухим полушёпотом попросил он.
Крис тихо рассказал. Обо всём, что было после. Как уходил один из селения вэрса на берегу моря, как ждали приглашения Восьмой Матери, как он сам говорил с ней, как увозил Кая, как узнал, что Крионы больше нет…
Кай не перебивал и слушал, согревая тёплым дыханием пальцы Криса. А Крис продолжал держать его ладони. Не мог отпустить.
— Мне кажется, она знала, — едва слышно добавил Крис. — Всегда знала. Поэтому она хотела, чтобы ты помнил всё. Поэтому… ты другой.
— Я обычный, — возразил Кай. — До этого я жил так же, как все. Ты не первый человек, которого я увидел.
— Ты другой, — с уверенностью повторил Крис. — И ты тоже не первый вэрса, которого я встретил.
— Я последний, — глухо поставил жирную точку Кай.
— Восьмая Мать просила, чтобы…
Крис умолк. На губы легла перебинтованная ладонь.
— Хватит пока. Помолчи. Прошу тебя, — едва слышно попросил Кай, убрал ладонь, повернулся к Крису спиной и затих, свернувшись клубком под одеялом.
Крис придвинулся ближе, обнял клубок и устало закрыл глаза. Самые правильные слова так и не нашлись.
Утро робко вползло в спальню рассеянным дымчатым светом, но Кай явно и не думал выбираться из-под одеяла. Крис его буквально отцепил от матраса, отволок в ванную и запихнул под холодный душ. Остудил ровно до состояния благоразумного непротивления, пустил тёплую воду, а после насухо вытер пушистым полотенцем. Предусмотрительно купленные джинсы были немного великоваты, да и кофта болталась как на вешалке, но в целом ничего. Крис заставил Кая выпить три стакана сока и потащил за собой из дома наружу.
Пока он колол дрова, Кай сидел на ступеньках веранды и просто смотрел. По-детски натягивал длинные рукава на ладони, пряча пальцы, и растерянно покусывал губы. На ногах Кай ещё держался нетвёрдо, поэтому Крис не пытался согнать его со ступенек. Сидит — и ладно. Лишь бы не забивался в угол и не жалел себя.
Кай вроде бы не жалел, осматривался и впитывал новые впечатления. Климат Астории отличался от климата Крионы существенно. Здесь было не так жарко. Даже в самое тёплое время года температура едва-едва добиралась до отметки в тридцать градусов по Цельсию. В этот же день столбик замер на девятнадцати градусах — как на Крионе по ночам.
Неподалёку от дома росли яблони, вишни и пара слив. Все они уже отцвели, на яблонях и вишнях ничего, кроме листьев, не осталось, зато на ветках слив кое-где темнели плоды, но большая часть уже осыпалась на траву.
Кай как раз разглядывал деревья, так что Крис успокоился и увлёкся дровами, когда же вновь скосил глаза на Кая, то полюбовался на крупную белую бабочку, распахнувшую крылья над пальцами Кая. Тот с живым интересом эту бабочку разглядывал, а она складывала и вновь распахивала крылья, явно не намереваясь никуда улетать со смуглых узловатых пальцев.
Крис облизнул губы и перевёл взгляд на полешко, чтобы не спугнуть разлившееся в воздухе спокойствие. Он в самом деле от души надеялся, что Каю понравится на Астории. Хотя бы просто потому, что Астория вряд ли могла чем-то напомнить Криону. А чем меньше параллелей с исчезнувшим миром, тем меньше должна ныть свежая рана. Наверное.
Через полчаса Крис вновь покосился на Кая и сглотнул. Потому что на Кае устроился уже десяток бабочек. Все разные. Одна, с крыльями лимонного цвета, казалась украшением в тёмных волосах. Ещё одна, чёрная с красно-белыми узорами, прилипла к сильной шее. Остальные красовались на плечах и груди. Бабочки не боялись и не улетали, пока Кай их рассматривал с любопытством.
Крис напряг память, но так и не вспомнил, видел ли он бабочек на Крионе. Тем не менее, прямо сейчас Кай выглядел живой иллюстрацией к пособию “Как отличить нормального человека от человека необычного”. Как-то вот на Криса ни одна чёртова бабочка не села, хотя он замер на время и не двигался. Ну а когда он подошёл к крыльцу, все бабочки разом вспорхнули и унеслись прочь цветным облачком. Кай проводил их задумчивым взглядом.
После пары стаканов сока Крис поволок Кая на прогулку. Спрашивать не стал — просто потащил за собой, провёл вокруг дома, позволил осмотреть деревья и попробовать сливы, а после по высокой траве направился к лесу.
Лес ничем джунгли не напоминал, но Кай не растерялся. Он просто указывал на незнакомые предметы, а Крис объяснял, как мог. И Кай умудрился погладить белку.
Они сами не заметили, как отмахали километр до болота, нашли клюкву, сброшенную змеиную кожу, кусты орешника с орехами и грибы, которые Кай счёл съедобными, в чём Крис сильно сомневался. Переупрямить Кая Крису не удалось, так что пришлось сплести из веток подобие ведёрка, а потом собирать чёртовы грибы, рискуя подставить задницы под змеиные зубы. Как показала практика, Кай плевать хотел на змеиные укусы, а вот отважной гадюке пришлось несладко. Издохла в муках, едва осмелилась цапнуть Кая за лодыжку. Как ни забавно, Кай расстроился больше всех из-за безвременной гадючьей кончины. Змеи ему нравились.
Отрава к отраве, да уж.
Как оказалось, пауки Каю тоже нравились. Крис огрёб подзатыльник, когда попытался разрушить дело всей жизни паучка, обосновавшегося в углу под потолком — как раз над холодильником.
— Он тебе мешает?
— Это кухня. Ему тут делать нечего.
— Но не убивать же. — У Кая на пауках явно был пунктик. Убивать их запрещалось.
Проклиная всё на свете, Крис целый час мучился и ловил гадского паука в коробку, дабы выселить мерзавца из кухни. Пристальный взгляд Кая сулил крупные неприятности в том случае, если бы Крис поддался искушению и просто размазал бы какающего паутиной восьминогого засранца по стенке.
После Крис одиноко лежал на диване в гостиной и кутался в тонкое одеяло. И много думал. О Кае. Тот казался спокойным и тихим, но Крис понимал, что нельзя так просто и легко забыть прошлое, смириться с гибелью целого мира и научиться снова улыбаться.
На следующий день Кай забрал у Криса топор и сам взялся за полешки. Бинты на руках стали бурыми спустя час работы, но Кай продолжал работать. Колол дрова как машина. Крис хотел остановить его и сменить повязки, но передумал. Боль в истёртых ладонях и усталость могли оттенить боль в сердце.
Дровами Кай занимался до вечера, а потом сидел на закате на ступеньках веранды и щурился от лучей солнца, пока Крис разматывал бинты на его руках. На ладони Кая даже смотреть было невыносимо, но Крис сжал зубы, обработал раны и забинтовал заново. Подавшись вперёд, тронул губами твёрдый подбородок и погладил по голове.
После ужина они сидели за монитором информационного блока, и Крис показывал Каю энциклопедические разделы. Новые знания Кай поглощал с потрясающей быстротой. Хотя бы теорию. С практикой возникли сложности.
Стоило Крису выехать на джипе из гаража, и Кай тут же пулей влетел обратно в дом. Крис побился головой о руль, вылез из машины и сбегал в дом, чтобы выволочь Кая оттуда. Тот упирался всеми конечностями обо все попадающиеся навстречу предметы и не желал лезть в “коробку на колёсах”.
— Я буду рядом, — напомнил ему Крис и запихнул-таки на переднее сиденье. На место водителя. Для верности пристегнул ремнём, чтобы Кай не сбежал.
Сбежать Кай порывался не раз — он вообще странно реагировал на рычание мотора. Теория в принципе с практикой согласовалась: управлять Кай начинал правильно, но как только рокот мотора неуловимо менялся, его накрывало приступом паники.
С горем пополам они всё-таки попали в ворота и даже вырулили на тракт. Потом случилась заминка из-за изменения в тональности рычания мотора. Чуть позднее Кай ухитрился расстегнуть ремень, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из джипа. Крис остановил машину и выскочил следом, а потом полчаса страдал, пытаясь отцепить Кая от земли и запихнуть обратно в салон.
Только на пятый день практики Кай перестал бурно реагировать на порыкивания мотора. Всё равно подскакивал на месте и порывался выпрыгнуть, но вовремя унимался.
— Оно неживое, — так он отзывался о машине. На холодильник, впрочем, он реагировал не лучше, как и на генератор. Всё, что могло внезапно зашуметь или затарахтеть, будучи при этом неживым, Кая озадачивало. Он говорил, что в этом есть неправильность, неестественность. Крис не пытался его переубедить, всего лишь пытался научить реагировать на это спокойно, и кое-что понемногу получалось. Водить Кай лучше не стал, но хотя бы научился ездить в джипе в качестве пассажира без попыток спрятаться под Криса или выскочить наружу. Это, впрочем, не мешало ему порой хвататься за колено Криса, зато мешало Крису жить спокойно и грозило авариями на ровном месте. Всё-таки горячая ладонь на колене или внутренней стороне бедра… Если сюда ещё и добавить выразительность прикосновений Кая, то и вовсе… Крис просто чувствовал, насколько Каю не по себе и безмолвную просьбу о помощи.
Зато со всем живым Кай ладил великолепно. Ему достаточно было потрогать или понюхать цветок, чтобы тут же выяснить, для чего этот цветок годится, как за ним ухаживать и как его выращивать. Деревья, животные, насекомые, следы в лесу — тут он чувствовал себя как рыба в воде.
Крис собственным глазам не поверил, когда Кай притащил из леса лепестки кем-то раздавленного цветка, а после этот самый цветок распустился в горшке на подоконнике. Из чёртовых лепестков, подумать только! Крис ни черта не знал о растениях, но даже его познаний хватало, чтобы понимать — это невозможно. Далеко не из всяких цветочных лепестков можно что-то вырастить, если можно вообще. Как же! Кай умудрился.
— Достаточно одной живой клетки, чтобы сохранить жизнь, — просто ответил Кай на вопрос Криса и повернул цветок к солнцу.