ГЛАВА 14
Ворковская открыла глаза, стуча зубами от холода. В комнате всегда было прохладно, но сейчас казалось, сюда заглянула развеселая, сибирская зима со всеми своими прелестями. Алена пошарила рукой в поисках Рэя. С ним ей было тепло, раньше. Кэн не было.
‘Издевательство!’- решила она и попыталась натянуть на себя одеяло, но жуткая боль, пронзив, лишила ее и сил и возможности это сделать. На спину, словно раскаленное железо положили, перед глазами все поплыло, раскружилось размытыми силуэтами.
–– Мама…–– прошептала Алена, протягивая руку, но та, не заметив ее, прошла мимо.
Сашка… братик курил на балконе и, смеясь, поглядывал на сестру, рядом Марьянка в жутком, изумрудном топике, готовым треснуть на ее необъятных телесах. Как она его надевала? С мылом, что ли?
Пончик, их декан, маленький полненький с залысиной на лбу. ’Умственные импотенты!!’ –– орет. Опять его студенты взвели…
Папа? Откуда? Ты же на сутках? Он сидит на кухне и пьет чай по уши в ‘Известиях’. Ну что там, скажите, могут интересного написать?
Саш, а Саш? Пусти в Интернет…ах, ты жабка, жалко, да? Родной сестре…
Больно, Саш…очень больно…ты только маме не говори, не так страшно, правда? Это просто ангина..
О-о-о, а вот этого не надо! Нет! Я не хочу! Не пускай его, скажи –– умерла. Да, да, холера, чума, сибирская язва, что угодно. Подкосили в расцвете…Я не смогу ему объяснить, Саша…Сережа? Сережа…Зачем, Саш? Нет, я сама виновата!....Нет, это он виноват! Его уфологии! Он, он!.....
–– Ты абсолютно здоров, –– констатировал Эллан. –– Теперь просто поддерживай форму. Тэн можно убрать.
–– Нет, –– спокойно сказал Лоан и потянулся до хруста, с удовольствием.
–– Что –– нет? –– насторожился кафир.
–– Я не расстанусь с ней.
–– Сделаешь, как отец Фэйру, старшей наложницей?
–– Я подумаю, –– кивнул Рэй.
–– Вряд ли Гвидэру это придет по вкусу.
–– Мне все равно. Не думаю, что он будет сильно противиться, увидев меня.
–– Рэй, он, конечно, будет очень рад…
–– Да? –– Лоан насмешливо посмотрел на Эллана. –– Скорее неприятно удивлен. Я выжил. Думаешь, это сильно его расстроит?
–– Скорее изумит.
–– Ну, еще бы! Иллану придется потесниться…и другим обо мне вспомнить, –– Рэй холодно улыбнулся, разглядывая напряженное лицо доктора. –– Не бойся, ты у меня не первый по списку.
–– А кто первый? –– насторожился мужчина, мстительность сейти была известна всем. Он ничего и никогда не забывал и годами мог ждать удобного случая.
–– Гзан, –– кивнул Рэй.
–– Понятно. Слышал. Экипаж с утра только хотто и обсуждает.
–– Алена вела себя достойно.
–– И в благодарность ты решил ее оставить?
Кэн поморщился и встал:
–– Занимайся своими делами, Эллан, прикуси язык и помни: Алена моя и она мне нужна. Узнаю, что ты опять что-то наговорил ей.. или пытался навредить…–– лениво протянул кэн, со значением поглядев на доктора, и вышел не попрощавшись.
Эллан озабоченно посмотрел ему вслед: будущее тревожило. Грешков за кафиром водилось немало, а память у сейти длинная, а теперь, возможно, и руки…
Рэйсли зашел в свою каюту, вошел в ванную, разделся и встал под душ. Струи воды омывали тело, а кэн смотрел перед собой, упираясь руками в стену, и думал о семье.20 дней до посадки: не пора ли связаться с отцом? Или не стоит?
Гвидэр растеряется и изумится, в этом сейти был уверен. Его отправили умирать под предлогом наказания - с глаз долой, вон из семьи, чтоб и духу не было.
‘Охладись, мол, сынок, твои эскапады вызывают резонанс в общественной жизни’. Вздор! А причина резонанса –– банальное жертвоприношение, 300 тэн. Кого это удивляет? Модраш приносят жертву первый раз? Да, это больше, чем всегда, чем в прошлом году, но меньше, чем в позапрошлом, а тогда его не выгоняли! Нет, все просто и ясно: отцу нужен был повод избавиться от младшего сына, чтоб подготовить старшего на свое место. Анто-эсто[33]подоспел вовремя, ерунда, что праздновали по всей планете, ерунда, что сам Гвидэр сделал младшего сына крестником Модраш, мелочь, что кьет бога стоит на территории туглоса сегюр почти тысячу лет, и вся династия Лоан прошла через его своды, принося жертвы. Главное, что Рэйсли был окэсто и должен был исчезнуть много лет назад, как его собратья, а не цепляться за жизнь, мешая и отцу, и брату…
Иллан! Братец родной, вечный соперник, вечный укор. Фиэлло фэсто[34], не то, что он. Гордость отца, его надежда, опора, будущее …Сильный, уравновешенный, умный и абсолютно здоровый. Ему не надо было столько и-цы, как Рэю. Ему вообще ничего не было нужно так, как младшему брату, у него было все с самого рождения, как с рождения ничего не было у Рэйсли. А разница-то всего в три года…три!
Гвидэру подарили мать его будущих сыновей, когда тому было далеко за 200, он уже и не надеялся на появление потомства. Она была землянкой, тэн. Гвидэр берег ее, возлагая огромные надежды, но не уберег. Рэйсли так и не узнал: отчего умерла его мать? Его эмбриону было два месяца, когда его спешно пересадили в Фэйру из чрева умершей тэн. Она и заменила ему мать. Гвидэр отдал ей Рэя в полное распоряжение, когда тому исполнилось три года, и кафиры подтвердили, что он окэсто. Это был приговор.
Рэйсли помнит каждый день своей жизни, ощущения, запахи, эмоции, желания…Мокрая от пота постель, дрожащие тонкие руки, обтянутые желтой кожей, и тошнота от слабости, и слезы, наворачивающиеся на глаза от боли, и желание встать, когда нет сил, и запах благовоний, тихий звон у-того[35]у выхода на террасу…Там была жизнь, там были ветер и солнце, там стоял аромат природной и-цы, там жили отец и брат.
Гвидэр обнимает Иллана: ’Как прошел день, сынок?’
Тот улыбается, подкидывая в руке мяч, рассказывает не спеша, с достоинством, и отец расцветает, взгляд ласковый, любящий, заботливый…Рэйсли стоит за колонной и исподлобья смотрит на них, не нужный, не замеченный, давно погребенный в их мыслях.
Иллану можно было все: гулять с друзьями, устраивать вечеринки и состязания, присутствовать на официальных приемах, заниматься борьбой и спортом, выбирать наложниц, отдавать распоряжения…У него было все, что бы он ни захотел. На него возлагали надежды, им гордились, его ценили, его любили…
Младшему сейти можно было лишь умереть. Его не любили, его презирали, им гнушались, им пренебрегали. Рэй читал это в каждом взгляде окружающих, даже в глазах тэн. Худой больной ребенок, страшный и странный, с горящими от ярости глазами и иссохшей кожей, дерзкий, костлявый, нескладный мальчишка, смеющий жить…
Рэйсли наскакивал на Иллана, дразнил, грубил, пытаясь вывести из себя, а тот смеялся, глядя на беснующегося мальчишку, и без особого усилия придерживал рукой на расстоянии, чтоб удары братика не достигли цели. Потом приходила Фэйра и уводила сорванца, или отец… он смотрел на младшего сына, как на недоразумение, брезгливо кривя губы, и жестом отправлял вон.
Как он ненавидел брата! До дрожи, до судорог, до слепящей разум ярости…и столь же сильно он хотел, чтоб отец хоть раз посмотрел на него тепло, погладил его по голове, спросил: как прошел день? Он хотел быть нужным, он хотел тепла и любви, но он был ‘смертником’, укором Гвидэру, досадной ошибкой, недоразумением, которого не должно было быть. И жить он не должен был, а жил…
Фэйра и Поттан были единственным его окружением, то ли слуги, то ли няньки, то ли родные, то ли тени из болезненного бреда. Фэйра выхаживала его изо дня в день, Поттан учил, открывал тайны и давал надежду. Рэйсли подрастал и осознавал все больше, знания увлекли его, давая силу и веру, спасая от унижающего недуга и обиды на окружающих.
В 13, Рэйсли приручил лауга и у него появился друг. Экзиз понимал его, как никто другой, словно их внутренний мир боги сотворили из одного вещества, но снаружи они казались странной и весьма колоритной парой - хилый, обессиленный сейти и могучий, независимый, громадный хищник. Он подарил ребенку желание жить, показал, что воля и энергия способны творить чудеса, он научил его принимать мир таким, каков он есть, помог избавиться от сомнений и духовной слабости. Ка Рэйсли словно слилось с Ка Экзиза, и это перевернуло весь внутренний мирок мальчика.
Лауг ушел, когда пришел срок, просто посмотрел на сейти зелеными глазами, зевнул лениво, тряхнул шерстью и, не спеша, с грацией и достоинством исчез в вечернем тумане. Больше Рэйсли его не видел.
Скучал ли он по нему? Скорей грустил по совместно проведенным дням. Он понимал, что лауг не может и не желает жить рядом с человеческим детенышем вечно, он был слишком гордым, свободолюбивым, независимым и мудрым. У каждого из них была своя дорога, они пересеклись на время, по воле богов, чтоб одарить друг друга необходимым и разойтись.
Общение с диким лаугом пошло на пользу мальчику. Он сильно изменился, превратившись в зрелую и самостоятельную личность. Его больше не трогало пренебрежение слуг и отца, не злил брат. Бури в душе стихли, осели и больше не тревожили понапрасну. Эмоции нашли свое место в его натуре и научились подчиняться хозяину. Теперь он знал, что хочет и каким будет. Он повзрослел. Он научился отделять желания от действительности, держать себя в руках, пользоваться Ка, укрепляя его, а не ослабляя ненужными чувствами и поступками. Он научился видеть дальше, чем другие, научился слышать и осознавать значение воспринятого, он научился не упускать мелочи, научился складывать события, как мозаику, и получать ответ: направление, будущее.
В 14 Фэйра привела ему первую наложницу, и Рэйсли, выпив тэн до дна, впервые ощутил влияние чужого и-цы на собственное тело. Ему вновь пришлось учиться: руководить своими желаниями, телом, энергетическими потоками и властвовать над чужой жизнью.
Конечно, он так и остался для всех окэсто, но он был жив и носил звание сейти, как бы это ни игнорировалось. Ни разу за 32 года он не чувствовал им себя на деле, и вот сегодня после хотто, после того, как изменения в образе сейти уже нельзя было воспринимать, как временные и случайные, весь экипаж стал смотреть на своего сотоварища по другому - ни насмешки, ни презрения, ни злорадства, лишь благоговение, почтение и хорошо спрятанная зависть, как у Гзан, сквозили в этих взглядах.
Лоан признали фишэдо, а этих галактических бродяг не так просто заставить верить или уважать, но он смог, значит и отца сможет заставить признать его сыном, как и Иллана. У Гвидэра два сейти, пора ему об этом напомнить.
Рэйсли выключил воду и, нажав кнопку вэсс[36], через пару секунд натянул на сухое тело свежий комбинезон. Спать не хотелось, время было ближе к обеду и Рэй решил заглянуть к тэн, чтоб проверить ее состояние и покормить. Девчонка наверняка уже проснулась и проголодалась.
ГЛАВА 15
Кэн зашел в комнату Алены, остановил поднос с пищей у ложа и настороженно прищурился: что-то было не так. В воздухе стоял запах болезни: раздражающе –– острый, густой и жаркий. Девушка была укрыта одеялом с головой, только тонкая рука выглядывала из-под него, свешивалась до пола безвольной плетью. Рэй замер на минуту и отдернул одеяло.
Зрачки девушки были огромными и пустыми, пунцовое лицо, слипшиеся от влаги волосы, сухие, потрескавшиеся губы, приоткрытые, вздрагивающие, и спина, превратившаяся за это время в одну сплошную рану: отечные красные края разрезов, с бело-желтоватыми вкраплениями внутри. Рэй остолбенел. Страх, давно забытый, и, казалось, неведомый ему, мгновенно проник в душу: Модраш! Крестный наказывал его за пренебрежение и сомнения, он не забыл, что крестник дважды проигнорировал его дар и чуть не потерял, и вот напомнил, проявил свою волю, наказывал недостойного мальчишку, забирая девушку.
Алена горела, ее энергия скапливалась внизу, не желая подниматься. Рэйсли знал, что в подобных случаях умирают быстро, буквально сгорая за сутки. Для флэтонцев, повышение температуры тела означало смерть. И не важно, что девушка землянка, сейчас кэн об этом и не вспомнил, он пытался сообразить, что нужно и можно сделать.
Кэн осторожно поднял девушку на руки и понес к кафиру.
Эллан отпрянул, увидев лицо сейти, держащего на руках тэн.
–– Ты вылечишь ее! –– безапелляционно заявил тот, укладывая безвольное тело на кушетку.
–– Я?...–– зрачки мужчины расширились от растерянности и страха. Состояние девушки не вызывало у него сомнений, –– не могу, Рэй, …это…конец.
–– Ты поднимешь ее! –– рявкнул кэн с перекошенным лицом и зажмурился, беря себя в руки. –– Ты сделаешь все, что сможешь, ты сделаешь больше, чем можешь, и ты поднимешь ее,…если хочешь жить.
Голос парня звучал глухо и угрожающе жестко, а взгляд не оставлял выбора.
–– Я помню все Эллан: твою предвзятость, совет о трансплантации органов… Пять лет назад отец решил, что с него хватит терпеть мое присутствие, и ты с радостью решил ему помочь, да просчитался. Я знал статистику выживших после таких операций…ноль! А кто просвещал его о моем состоянии? О количестве погибших наложниц? Ты предал Фэйру, убедил отца, что я окэсто! Ты присягнул Иллану перед отлетом, чтоб сохранить свой ранг и должность, ты встал на сторону отца, пообещав, что он больше не увидит меня …
–– Но я дал тебе свой гуэдо! –– закричал Эллан, не желая слышать список обвинений. Одного пункта хватает для смерти, и именно этот приговор он читал в глазах сейти.
–– Если бы ты это не сделал, я бы все равно нашел, у кого взять, а ты бы признал себя ...предателем, –– тихо заметил Рэй, с презрением глядя на поникшего доктора. –– Ты можешь обманывать Фэйру, но не меня.
Мужчины замерли, в упор глядя друг на друга. Эллан опустил взгляд первым.
–– Я не твой бог, Рэй, –– тоном обреченного заметил он.
–– А ты постарайся, –– холодно заметил Лоан, и чуть поддавшись к нему, вкрадчиво спросил. –– Эхита и ты, кажется, решили обзавестись окэсто? Похвально…мальчик?
–– Нет, Рэй, –– похолодел кафир.
–– Да. Я лишу твоего окэсто возможности питаться. Без отца ему трудно придется. Сколько он сможет прожить? Три года, как все, шесть? Подумай об этом.
Кэн развернулся и вышел.
Эллан пошатнулся и, опершись руками на края кушетки, навис над бесчувственным телом тэн. Его жизнь и, как и жизнь его близких, теперь зависела от этой рабыни.
–– Ты все равно умрешь, –– прошипел он девушке и тряхнул головой, осознав, что, по сути, она тут нипричем. Эллан виноват сам, не приняв во внимание стойкость сейти и силу его Ка. Он сделал ставку не на того, он поторопился, и теперь, только вытащив эту девчонку, он сможет исправить упущения. Рэйсли, бесспорно, быстро войдет в силу и завоюет много голосов в свою пользу, история его спасения слишком чудесна, и потому привлечет массу поклонников в конфессию Модраш. Гвидэру придется признать младшего сына и отдать сегюр ни одному, а двум сейти.
Лоан остановился посреди коридора и с размаху впечатал кулак в стену. Его душила бессильная ярость: почему его тэн должна умереть? Потому, что он не смог ее уберечь? Она выполнила свое предназначение? Пусть так, но он не желает ее терять, …
Взгляд упал на бриллиантовый браслет, последнее, что у него осталось в память о своем происхождении, о доме,… Нет, не последнее.
И в ту же секунду парень понял, что будет делать.
В корабельном святилище было прохладно и мрачно. Большое помещение с рядами разных идолов вдоль стен было наполнено ароматом благовоний. Веселый добряк Имхей, бог справедливости Куэнго, изящная, резная статуя красавицы Оби, богини долголетия и семейного благополучия, и с десяток других изваяний, включая хрустальный шар и голограмму Анториса, бога мудрости, с недоумением взирали на странного посетителя, сидевшего на коленях перед огромным каменным монстром - Модраш.
Рэйсли взирал на клыкастый лик крестного и пытался предугадать: внемлет ли тот его просьбе? Золотая жертвенная чаша стояла у ног парня - ждала свое время, как и молоденький черноволосый раб, ткнувшийся лбом в поверхность пола слева от кэн. Он был оголен по пояс, как и хозяин, и дрожал от холода и страха.
Лоан нахмурился, недовольно покосившись на тэн: совсем никчемный, слабый и трусливый. Жаль, что за свой браслет Рэй смог взять только такого, остальные стоили дороже, но и были не в пример этому.