И положила ему на тарелку еще больше каши, чем у Годарна.
Он не заметил, как смолотил всю еду под непрерывное ворчание экономки. А потом, поблагодарив, почти на ощупь, с закрывающимися глазами, отправился к себе.
Заснул он почти сразу. Но потом ему начали сниться странные сны, таких он еще никогда не видел. Он летел высоко над землей, мерно взмахивая огромными крыльями с золотистой чешуей. Под ним лежали огромные горы с белыми вершинами, между ними виднелись ущелья с бешено мчащимися потоками, В узких зеленых долинах синели озера.
Тугой ветер бил в лицо. Неожиданно далеко внизу в горе открылась огромная воронка и он, кувыркаясь в воздушном водовороте, камнем полетел туда.
Заскрежетавшие тормоза железнодорожного состава, вырвали Ивашова из его воспоминаний. За широко открытой дверью теплушки было видно полуразрушенное здание железнодорожной станции. По команде сержанта все уже привычно собрались и выпрыгивали на запорошенный мокрым весенним снегом перрон. Там уже строились другие взвода, и вскоре колонна пехотинцев вышла со станции и направилась в неизвестность.
Полковнику Гаврилову не повезло, по независящим от него обстоятельствам бригада через две недели сформирована не была, но, тем не менее, он тоже чуть не попал под раздачу, вместе с теми, от кого зависело это формирование. Поэтому, когда никто не видел и не слышал, он тихонько проговаривал молитву, которой его научила бабушка, и сжимал рукой в кармане маленький серебряный крестик, который по занимаемой должности, и членству в ВКПб, в отличие от рядовых, носить на шее не мог.
Не повезло ему и со следующим званием, когда началось наступление под Сталинградом, они только начинал ориентироваться в той чехарде, которую собой представляла его подразделение. И поэтому, сейчас, когда его бригада представляла собой уже вполне боеспособное соединение, для нее нашелся свой участок фронта, достаточно далеко от тех мест, где он собирался воевать. Они заменили измотанных боями дивизию, которая по численности сейчас была меньше их бригады, и с "удобствами" расположились в окопах, выдолбленных в последний зимний месяц и в которых сейчас с таянием снега, лилась и лилась талая вода.
И даже на отдельной небольшой высотке, где стоял усиленный пулеметный расчет, и земля уже вроде просохла, в окопах стояла вода почти по щиколотку и хлюпающие мокрые сапоги красноармейцев, быстро превратили ее в жидкую грязь. Даже в двух блиндажах было неуютно.
Вот примерно такую историю услышал от сослуживцев Ивашова сержант Трофимов. Ее продолжение уже проходило на его глазах, когда в течение двух недель он пытался создать из новобранцев рабочий пулеметный расчет. А сейчас уже половины его людей нет больше на белом свете, а со стороны немцев раздается низкое гудение, из-за отдельного лесочка, на левом фланге выползали пятнистые приземистые машины, а за ними мелкими черточками бежала пехота.
- Ивашов, давай к пулемету, крикнул Трофимов, - сейчас я тебе заряжающего найду, ориентиры помнишь? - и унесся обратно, не слушая, что говорит ему красноармеец.
Ивашов бесстрастно рассматривал приближающиеся к первой линии обороны танки, вот они уже прошли проволочные заграждения, Вот один из них подорвался на мине и с перебитой гусеницей резко провернувшись, застыл на месте. Пехота следовала почти вплотную за танками, стараясь не сходить с их следов. На болоте, которое находилось прямо перед высоткой, пока никто не появлялся, и вода небольшого озерка посредине сверкала зеркальной гладью. В воздухе не было ни ветерка.
- Ну, вот вроде бы пора, - он приник к прицелу, да самое то, длинные цепи наступающих фрицев сливаются в единую массу.
И первая же пристрелочная очередь дала свой результат, невысокие фигурки начали падать, как в детской игре, только итог был совсем не детским.
Сзади раздался одобрительный возглас
- Ну ты Игорь молодец, хорошо вьебал немчуре, давай давай, я сейчас тебе помогу,- и рядом с ним рухнул на землю Федоров,- покажем блядь, как вологодские пидорасов немецких пиздят.
Ивашов стрелял и стрелял, глядя , как продолжают падать фашисты, пока не закипела вода в пулемете, и только тут он понял, что его за руку трясет Федоров.
- Игорь , ты чо, нас сейчас минами накроют, надо позицию менять, у тебя из башки все, что Трофимов говорил, вылетело.
И действительно рядом с ними уже взорвались две мины, и осколки скосили немного сухой травы у края окопа.
Федоров широко раскрыв глаза смотрел, как Ивашов подлез под пулемет, взял его на закорки и понесся по траншее к запасной позиции.
- Ты чего, там же еще пулемет есть, - крикнул он вслед.
Но ответа так и не получил.
- Охренеть, это надо на себе унес вместе со станиной, ну и здоров же мужик, подумал он и бросился вдогонку.
Когда он заскочил в запасное пулеметное гнездо, Ивашов уже деловито заправлял ленту в пулемет.
Федоров аккуратно поставил винтовку к стенке посуше, отстранил напарника и сам взялся за ленту.
Давай за свое дело принимайся, почему-то хриплым шепотом сказал он,- и на какой хер ты пулемет сюда пер? -добавил он кивнув головой на второй Максим стоявший в грязи на дне окопа.
-А вдруг накроют прямым попаданием, - рассеянно пробурчал Ивашов, приникая к прицелу, - и вообще запас жопу не ебет.
Федоров на мгновение даже потерял дар речи.
- Игорь, ты же не матерился никогда, первый раз от тебя такие слова услышал.
- Все когда-то случается в первый раз, - сказал Ивашов и нажал на гашетку.
С этой позиции стрельба была не так удобна, но и гитлеровцы, воспрявшие духом во время прекращения стрельбы, уже вновь поднялись в атаку, и первые же неожиданные выстрелы смогли найти себе достаточно жертв. На этот раз цепи залегли намного быстрее и вновь из-за болота завыли минные залпы. Похоже на упрямых пулеметчиков было направлены все три миномета немецкой роты, идущей в наступление на этом участке.
Но минные разрывы постепенно становились все реже, а залегшие цепи фашистов начали отползать к своим позициям.
Федоров закричал в ухо Ивашову:
- Ну, ты Игорян молодец, дали мы просраться фрицам.
Ивашов оторвался от прицела и повернулся к напарнику.
И в этот момент одна из последних, нечаянных мин взорвалась прямо в окопе.
Очередная попытка наступления фашистов на этом участке фронта захлебнулась, и они отошли, унося своих раненых. Танки также отходили, огрызаясь редкими пушечными выстрелами. На дымящейся высотке оставшиеся в живых приходили в себя. Трофимов медленно проходил по траншее, подсчитывая потери.
Увидев очередного мертвого красноармейца, он только вздыхал и мысленно делал себе пометку. Но вот он заглянул в пулеметное гнездо, и увидел, что оба бойца - пулеметчик и заряжающий лежат, навалившись на край окопа и бруствер,
Гимнастерки у обоих были на спине распороты несколькими осколками.
Сержант осмотрелся, да, действительно, мина угодила прямо в окоп.
Он печально вздохнул, похоже, судьба бережет только его для каких-то неизвестных целей, опять ведь закончил бой без единой царапины.
Он вновь поглядел на убитых, и ему показалось, что неподвижно лежащее тело двинулось..
Неожиданно один из "убитых" двинул рукой, и тело второго начало медленно скользить по песку и безвольно шлепнулось в грязь на дне окопа. При падении тело повернулось, и на Трофимова уставились широко открытые не моргающие глаза Сереги Федорова.
Но он все внимания уделил еще живому красноармейцу.
- Эй, Игорь, ты живой? Закричал он прямо в ухо висевшему на бруствере бойцу.
Тот сморщил лицо и прохрипел:
- Да не кричи ты так, слышу я тебя, погоди немного, я сейчас буду в порядке.
-В каком порядке, ты, о чем говоришь, тебя в лазарет срочно надо,- вновь прямо в ухо закричал сержант, - он беспомощно потрогал Ивашова и, сказав, - потерпи друг, я скоро, - побежал в блиндаж и закрутил ручку телефона.
На другом конце провода раздался усталый голос лейтенанта Сидорова
- Ну, что тебе сержант, сам знаю все, но уж раз позвонил, доложи потери и обстановку..
- Товарищ лейтенант нас в живых осталось четверо, я и два бойца, и один тяжелораненый красноармеец Ивашов. Докладываю, что пулеметный расчет в данном составе полноценного боя не выдержит.
- Да понял я, вы у меня не одни такие. - уже более раздраженно сообщил Сидоров. Во второй линии обороны тоже потери двадцать процентов. Сейчас с комбатом переговорю, и он будет запрашивать подкрепление..
- Товарищ лейтенант, надо бы у меня тяжелораненого забрать.
- Слушай сержант, что ты как неродной. Тут у нас сестрички с ног валятся, окажи первую помощь сам, ждите, когда руки до вас дойдут, тогда и помощь будет.
В это время у входа блиндаж раздался шорох, и вместе с осыпающейся землей, в траншею съехал ездовой Мартынов. Чистокровный цыган, сверкая золотым зубом, видимо после обстрела страдал словесным поносом, сразу начал беспрерывно болтать.
- Ну, бля, и дела, - восторженно заговорил он, - еле до вас добрался, триста метров, ползком, подводу с боеприпасами оставил, где и вчера. А ваше отделение хорошо пиздюлей фрицам подбросило. Комбат сказал, что на пулеметчиков представление напишет. Вот я вам один бачок притаранил пожрать, Два то никак не взять.
- Хорош пиздеть Сашка,- прервал излияния ездового Трофимов, давай помоги Желтову дотащить Ивашова до телеги. Сейчас я только бинты найду, перевяжу хоть.
Вдвоем они прошли до пулеметного гнезда. Пока Трофимов пытался как-то перевязать израненную спину лежавшего без сознания Игоря, бойцы быстро вырубили несколько жердей для волокуши и, взгромоздив тяжеленное тело Ивашова, поволокли его в тыл.
А Трофимов решил, что вряд ли так сразу фашисты пойдут в атаку, и уселся вдвоем с подчиненным рубать жидкую гречневую кашу размазню, которую приготовили, несмотря на артобстрел и все остальное. Тем более, что принесено было на четырнадцать человек. Боец, активно работавший ложкой, неожиданно посмотрел на Трофимова
- А старшина у нас прижимистый сука, водку не послал, понимает, что выпьем все, что будет. Наверняка, под вечер, когда потери уже подсчитают, тогда и выдаст порцайку.
Трофимов был вполне согласен с этим утверждением, но, как младший командир, не должен был подрывать авторитет своего приятеля, поэтому он промялил что-то невнятное, якобы обжегшись горячей кашей.
Развернутый дивизионный медсанбат располагался в низинке у небольшой речки. Сейчас около него царила суета. На сортировочной площадке шла первичная сортировка раненых. Они приходили сами, некоторые гордо неся забинтованную руку на перевязи, некоторые, шатаясь, с забинтованными головами шли, не обращая внимания на окружающих. Других более тяжелых привозили на подводах и автотранспортом.
На площадке куда приходили и привозили раненых, ходил уставший врач, за которым с тетрадкой и карандашом хвостиком ходила медсестра, а с десяток санитаров выполнял ее распоряжения. Лежавшие раненые с напряженным вниманием следили за действиями врача, вот он остановился около лежащего без сознания офицера. Наклонившись, быстро прощупал пульс, встал и покачал головой, соседи офицера понятливо посмотрели друг на друга
- Не жилец, ты парень.
По жесту медсестры санитары ловко уложили осмотренного и унесли, к расположенной поодаль площадке для умирающих - тех, кому помощь оказывать только зря тратить время и медикаменты, которые нужны тем, кому еще можно помочь.
Те раненые, которым нужно было оказывать помощь на следующем этапе эвакуации, постепенно грузились на приходящие автомашины и уезжали в тыл.
Те же, кто нуждались в пребывании в медсанбате, быстро по-деловому освобождались от одежды, им проводилась сан обработка, и они укладывались на операционный стол, от которого сегодня хирурги не отходили.
Подполковник Нечипоренко, начальник медсанбата стоял также за столом и, оперируя, размышлял, что все-таки полтора года войны для персонала даром не прошли и даже сейчас все подчиненные работают четко и почти справляются с потоком раненых.
На сортировочную площадку тем временем привезли на подводе раненого бойца, когда к нему подошел врач, на секунду он посмотрел на лежащего с интересом, видимо его заинтересовали необычайные габариты бойца, но потом интерес пропал и он махнул рукой в сторону площадки для умирающих.
Два санитара с трудом стащили грузное тело на носилки и, кряхтя, понесли куда приказано.
Наташа Иванова комплексовала с детства. Ей не повезло, она родилась в семье, где оба родителя были очень маленького роста. Видимо природа для нее постаралась, и она была гораздо ниже мамы, хотя ее младшая сестра была на голову выше ее. Когда она пошла в школу, то там в первый день никто не верил, что ей уже семь лет. Но, несмотря на свой малый рост, она росла бойкой девчонкой, и очень активной, ничем не уступала своим одноклассницам. Однако в после седьмого класса все девочки резко ушли в "отрыв" . У них начали появляться все те признаки, которые делают девушку из девочки, одноклассники немедленно отреагировали на это различными действиями от комплиментов до незаметных зажиманий по углам, очень быстро сообразив с кем это можно проделать, а с кем нет. И только мелкая Наташка, коренастая темноволосая девочка не привлекала ничьего внимания. Трудно сказать переживала она или нет, это игнорирование, училась она по-прежнему хорошо.
В десятом классе она все же подросла, и у нее даже стало появляться что-то вроде груди. Но парням, уже было не до нее. В небольшом рабочем поселке все роли были расписаны, и для нее оставалась только роль дурнушки, с которой пройтись или потанцевать означало для парня вконец испортить свою репутацию.
Выпускной вечер для нее, как и для всех выпускников Советского Союза начался радостно, с ожидания больших надежд. Но, увы, слова диктора из тарелки репродуктора висевшего на столбе недалеко от школы, обрушили все эти надежды. И хотя большинство бодрилось и говорили, что Красная Армия разобьет фашистов в считанные дни, а некоторые даже переживали, что не успеют повоевать, ей почему-то совсем так не казалось.
Поэтому она уже на следующий день отправилась на курсы медсестер и после их окончания начала работать в госпитале. Но ей хотелось на фронт, и поэтому в один прекрасный день она отправилась в военкомат. Когда ее там увидели, то даже не стали слушать ее объяснений, а просто отправили домой. Но военком не знал, с кем связался.
Мелкая девчушка оказалась очень настырной, она караулила у дверей военкомата, показывала значок ГТО и Ворошиловского стрелка. Но все это пока не перевешивало ее ста пятидесяти пяти сантиметров роста.
И настырность восторжествовала, в принципе, кроме малого роста и юной внешности, ничего другого военком в качестве отказа привести не мог, а когда она подняла над собой шестнадцатикилограммовую гирю, то ему пришлось заткнуться. Поэтому после почти года работы в тылу, она сейчас служила рядовым в дивизионном медсанбате. И здесь на нее обрушилась все то мужское внимание , которого ей так не хватало в старших классах школы. К чести девушки, это внимание не вскружило ей голову, она прекрасно понимала, почему это происходит, и легко и просто отклоняла все попытки познакомиться с ней поближе. Между собой женский коллектив прозвал ее мелкой недотрогой, но говорилось это не со злостью, а больше с симпатией, хотя многие медсестры вовсю пользовались повышенным вниманием служащих медсанбата или старших офицеров, на солдат же они просто не обращали внимания в этом плане.
Сегодня был очень тяжелый день, после неудавшегося наступления гитлеровцев в медсанбат шел вал раненых, все просто сбивались с ног.
И хотя был уже поздний вечер, но поступления все продолжались.
- Наташа,- услышала она голос старшего фельдшера, - давай, возьми двух санитаров и прошерсти площадку номер один. Всех умерших надо будет вывезти и захоронить. А то некуда новых раненых класть.
Она методично ходила мимо окровавленных перебинтованных искалеченных тел, которые еще несколько часов назад были живыми людьми, любящими и ненавидевшими, к чему-то стремящимися, а сейчас они были просто мертвецами, которых нужно было закопать в землю. Но неожиданно она услышала легкий стон.