Он обернулся на Холмина, которого выдавал халат, который носили мастера и инженерные работники.
- Нет-нет, - тут же затараторил взъерошенный Холмин, - это может и потерпеть немного. При необходимости я назначу кого-нибудь другого на эту работу.
- Отлично.
Невысокий и лысеющий, представившийся младшим советником Яблоковым, был здесь самым высокопоставленным, если судить по знакам различия в виде трёх жёлтых полос. Он был чем-то похож на одного актёра, игравшего в старых комедиях, отчего Ожегов не мог воспринимать его серьёзно. Но кроме этой похожести ничего комичного ни в его движениях, ни в его словах не было.
Когда только Яблоков остался с ним наедине в кабинете начальника цеха, Ожегов подумал, что всё действительно серьёзно. Он вчера сказал Плетнёву, что если уж уровень настолько высок, то высшее руководство могло что-то сделать, и оно сделало. Очень масштабно. Даже чересчур масштабно. Пожалуй, сам Вадим предпочёл бы звонок, хоть и поверить одним лишь словам было бы сложнее..
- Так. Пепельницу оставил, - сказал советник, садясь на место начальника и расстёгивая свой китель.
Ему было немного тяжело дышать, да и стоячий ворот, видимо жёстко регламентированный в размерах, сдавливал его пухлую шею. Он не без облегчения вздохнул и закурил. Ему действительно была приготовлена чистая пепельница, а в помещении приятно пахло освежителем.
- Присаживайся, чего стоишь? Не бойся. Мы дрючим только руководство. И потом, я здесь не для этого.
- Хорошо.
Ожегов уселся и посмотрел на Яблокова. Тот делал большие затяжки длинной чёрной сигареты, как будто не мог надышаться.
- В общем, с тобой вчера говорили. Тебе была нужна серьёзность наших намерений, и вот она у тебя есть. Ты согласен?
- Я должен знать, на что.
- В общем, рассказываю вкратце. Как ты понимаешь, среди нас тоже есть те, кто, так сказать, близок к религии. У нас намечаются очень серьёзные переговоры. Мы будем говорить не только от лица правительства, но от лица нашего мира в целом. И определённые люди настояли на том, чтобы в общей делегации был священник. При этом они категорически отвергли всех, кого у нас принято считать высшими и приближенными.
- Тогда почему сами представители совета из числа относящихся к религии, не хотят выступить от лица всех нас? Вы не подумайте, что я вам отказываю или хочу нагрубить. Я ведь не дипломат. Я не умею вести переговоры.
- Это не потребуется. Ты должен будешь просто представлять землян. Ту их часть, которая имеет отношение к религии. Да вообще, к чёрту эту всю корректность. Верит. И только в этом отношении. Признаюсь, именно этот вопрос стоит особенно остро, в силу специфики.
- О которой вы не можете мне рассказать.
- Согласись, и я скажу. Тебе нужно было доказательство того, что всё серьёзно? Ты его получил. Мы и правда должны были посетить этот завод, но через месяц и только космическое отделение. Я, признаться и не знал бы, что здесь есть пятый вспомогательный цех.
- Очень зря, мы и для космического иногда делаем.
- Мне нравится твоя смелость. В меру осторожная и при этом смелость. Выбор пал на тебя не зря. Так ты согласен?
- Хорошо. Если, как вы говорите, от меня ничего сверхъестественного не потребуется, я согласен.
- Отлично, - Яблоков улыбнулся.
- Так, что за дело?
- У нас новый контакт с особыми инопланетянами. Они очень развиты, превосходят нас во всех отношениях, но у них очень необычный подход. Они заявляют, что они наши боги.
- Что, простите? - ошеломлённо переспросил Ожегов.
- Да, да, - ответил Яблоков, - ты не ослышался. Они наши боги. Они изучили нашу историю и пришли к такому выводу. Теперь они силятся нам это доказать. Я не силён в этих вопросах, я промышленный советник и в основном по космосу. Но дело там хитрое. Мы обратились за настолько высшим советом, насколько это вообще может быть. Совет этот состоял в том, чтобы мы пригласили на обсуждение священника.
- И почему я? Я ведь даже толком историю религий не знаю. И в нашем деле не самый сведущий.
- Религия больше не дело, и историю знать не нужно. Ты, Вадим Ожегов, просто будешь присутствовать на переговорах, и если тебе будет, что сказать, ты это скажешь. Да, твоя смелость тебе пригодится.
- И что они от нас хотят вообще?
- Всё потом. Заканчивай смену, скажи соседям, чтобы приглядели за квартирой, а вечером я пришлю за тобой машину. Ночью мы улетаем.
- Хорошо.
- Ладно, можешь идти, а я докурю и пойду догонять своих. Инспекцию космических цехов тоже никто не отменял.
- Да. Конечно.
Ожегов поднялся, отошёл к двери и уже положил руку на ручку, после чего обернулся.
- А если мы просто пошлём их к чёрту? Будет война?
- Войны не будет, но посылать к чёрту люди из политического не советуют. Тебе всё расскажут, можешь не переживать.
- Хорошо.
- До вечера. И Вадим, подробностей никому не рассказывай. Скажи, что важное дело и всё.
- Конечно.
Конечно, помимо того, что Вадиму был показан действительный статус предстоящего мероприятия, на участие в котором он согласился, члены совета наделали кучу шума. По его мнению можно было всё сделать и скромнее, но они, видимо, побоялись, что он откажет, как не побоялся отказать Плетнёву. Теперь же каждый, кто вообще хоть как-то общался с Ожеговым, тут же спешил спросить, что случилось. Вадим так и отвечал, как советовал ему Яблоков - дело очень важное, но говорить нельзя.
Хорошо ещё, что на мастер-участок все подряд не ходили, и Ожегов после возвращения и отшучивания от очередной волны вопросов мог окунуться в работу. Так незаметно и без происшествий наступил обед. Устроившись за столиком позади станка, Вадим принялся за еду. Потом его начало клонить в сон, и, раз уж делать всё равно было больше нечего, он позволил себе подремать, прислонив голову к стене и завернувшись в робу. Несмотря на жару, стоявшую снаружи, здесь, на мастер-участке, в состоянии бездействия да ещё с непривычки могло стать прохладно.
Из сна его вырвало осторожное обращение.
- Простите.
Голос был мягкий, женский и как будто немного знакомый. Открыв глаза, Вадим увидел вчерашнюю медсестру.
- Да? - он встряхнул головой и поднялся от стены.
- Я хотела бы с вами поговорить. Если можно, не здесь.
- Хорошо. Конечно.
Сопровождаемый взглядами и улыбками, Ожегов направился на выход. В коридоре навстречу сразу била волна тепла, которая после прохлады не казалась такой уж страшной.
- Кстати, как ваша рука? - осторожно спросила девушка.
- Как новенькая, - Ожегов повращал перед собой ладонью, которая ещё вчера была очень сильно разодрана, - технологии творят чудеса.
- Тому молодому человеку тоже очень повезло. Говорят, он быстро поправится.
- Это хорошо. Вы, кстати, так и не сказали, как вас зовут.
- Екатерина.
- Я Вадим. Очень приятно.
Они спустились вниз на один этаж, где располагался и медпункт, соседствовавший с остальными хозяйственными помещениями. Екатерина была единственной медсестрой, положенной по штату, поэтому и в помещении кроме неё никого не было.
Здесь была кушетка, стол, стулья, шкаф с непрозрачными дверцами и небольшой холодильник в дальнем углу.
- Так о чём вы хотели поговорить?
- Я хотела бы помолиться.
- Просто помолиться или о чём-то поговорить?
Вадим уверенно встал напротив неё и заглянул в её большие голубые глаза.
- Я не знаю. Как-то непривычно. Я и не знала, что вы...
- Мы не афишируем это. Вы знаете, как некоторые к нам относятся, хоть никаких привилегий у нас уже и нет.
- Да. Я понимаю. Присаживайтесь.
Она воспользовалась первой же возможностью, чтобы отвести от него взгляд, и прошла за свой стол. Поговорить она всё-таки хотела, но не решалась. Конечно, у каждого человека своя история, которая тревожит его, и которой он хотел бы поделиться, но всё равно это вызывает стеснение. Очень напрасно, учитывая, что по характеру своей деятельности, Вадим часто сталкивался с чем-то подобным. А уж если бы он рассказывал свою историю в подробностях, она затмила бы многие другие.
- Вы встревожены. Если уж вы решили открыться, то сделайте это. Вам сразу станет легче. И не бойтесь. Всё, что вы скажете, останется строго между нами, - он говорил мягко и легко улыбался, располагая к себе собеседника.
- Просто столько всего, а время... Уже скоро сигнал.
- Постарайтесь вкратце, если вам хочется рассказать всё здесь и сейчас. Если же вы не хотите комкать, мы можем продолжить в другой раз.
Она рассказывала путано, перескакивая с одного на другое, но Вадим всё равно понимал. То, что для Екатерины было катаклизмом, в общем плане оказалось вполне типичной историей. На неё в один узкий период времени обрушилась череда серьёзных несчастий. Умерли родители, потом погиб муж, а с родной сестрой они сильно поругались, потом она ещё долго не могла найти работу, потому что не хотела никуда уезжать из одной из южных промышленных зон. Дело было даже не в климате, а в том, что это было место, где она родилась и выросла.
- И в один момент вы решили перестать цепляться, - сказал Ожегов, - это было верное решение. Вы переехали и нашли успокоение в труде.
- Я всё равно как-то...
- Ваша сестра. В каких вы сейчас отношениях?
- Мы иногда разговариваем, но всё равно как-то...
- Вам нужно обсудить с ней ваш тогдашний конфликт и убедиться, что всё забыто. Пожалуй, он давит на вас больше всего. Всё остальное, как бы не было тяжело, решено. Близких не вернуть, и останется только свыкнуться. Жизнь продолжается.
- Всё так просто, да? - в этой фразе ему слышался укор, но он не воспринимал его.
- Да. Всё очень просто. В сущности, я вам даже не нужен, вы почти всё сделали для себя сами, - он снова мягко улыбнулся, - сложите ваши руки.
Он придвинулся ближе и поставил свои локти на стол. Хоть Екатерина и была не слишком рада тому, что затеяла, выполнила его просьбу. Сложила руки, немного склонила голову и закрыла глаза. Всё по неписанной инструкции, но всё совершенно не имеет смысла. В ней чувствовалось напряжение, а ведь это первое, что нужно было отринуть. Без этого не было смысла пытаться проникнуть в глубину своей души и что-то там обнаружить.
- Вы напряжены, - мягко сказал Вадим, кладя свои руки поверх её, - выдохните и успокойтесь.
- Не получается.
- Получится. Слушайте моё дыхание и постарайтесь дышать также.
Он медленно вдохнул и так же выдохнул. Сначала у неё не получилось, но потом она уловила темп.
- Напряжение уходит, тело растворяется в покое, и вы двигаетесь вглубь себя.
Он чувствовал, как её руки становятся более мягкими. Нужно было дать ей время, а потом спросить, что именно она там видит. Но все подобные планы испортил сигнал, говоривший о том, что пора занять рабочие места. Руки Екатерины мгновенно напряглись снова. Пожалуй, реальность всё же давила на неё, и очень сильно. Но в её глазах, когда она их открыла, он увидел уже не тот укор и неверие, а благодарность. Молитва действительно подействовала на неё, хоть и не в полной мере. Он неловко улыбнулся, продолжая держать её руки.
- Спасибо, - тихо сказала она, - я слышала, они приезжали к вам. И вас забирают.
- Почему же забирают? - улыбнулся Вадим, поднимаясь, - я уезжаю сам.
- И вы вернётесь?
- Когда хотят забрать так, как имеете в виду вы, не заявляются на завод и не афишируют это. И уж конечно, этим не занимаются члены высшего совета, - улыбнулся Ожегов.
- Тогда, когда вернётесь, обязательно заходите.
- Конечно.
- И если я могу что-то для вас сделать...
- Можете, - улыбнулся он, - просто окончательно помиритесь с сестрой и постарайтесь успокоиться. Жизнь продолжается.
- Хорошо.
Кивнув, Вадим распрощался с Екатериной и быстрыми шагами направился в сторону мастер-участка. Да, конечно, избежать пошлых шуточек не удастся, но что уж поделать. Они уж точно поблуждают-поблуждают, да перестанут, а помощь человеку будет долговечной.
- Ну как, исповедовал? - спросил Дима, который во время сигнала, казалось, только начинал свой перекур.
- Вечно ты всё опошлишь.
- Да ладно. Что она хотела?
- То самое, о чём я не могу говорить с тобой.
- Ты бы к ней присмотрелся, - к ним подошёл другой рабочий, Стогов, - она девушка хорошая, и свободная. Ты тоже, знаешь, засидишься скоро.
- Да ну, я же ей не нравлюсь, наверное.
- А то она вот так взяла сама к тебе и пришла, потому что не нравишься, - сказал Дима.
- Да-да, - подтвердил Стогов, - так что ты подумай.
- Хорошо. А сейчас пойдём работать. Проверка на заводе.
- Ну, - протянул Дима, выкидывая в урну окурок, - раз святой отец призвал к труду, тут уж никто не откажется.
Остаток дня прошёл спокойно, однако покой этот был лишь внешним. Хоть Вадим и никак не показывал это, мысли его были заняты Екатериной. Наверное, так, с одного взгляда, пусть и не мимолётного, с одного прикосновения и недолгого разговора начинается влюблённость. Потом ему удалось эти мысли отогнать, потому что ему предстояло серьёзное мероприятие, где уж точно нужно было думать не о личном.
Глава третья
Бог, которого можно встретить
Как будто в тон размышлениям Вадима, советник Яблоков был мрачен. Конечно, по его собственным заверениям, он не имел никакого отношения к тому вопросу, для решения которого потребовался священник, но, как думалось Ожегову, если этот вопрос касается мира в целом, то он затрагивает специалистов абсолютно всех без исключения сфер.
Советник, с которым священник ехал в одной машине, молчал, и Вадим молчал вместе с ним, хоть и оставалось ощущение того, что тот хочет что-то сказать. Их транспорт тем временем выехал с окраины и направился по большой магистрали к пассажирскому космопорту.
- Тогда, на Газзиане, - сказал Яблоков, - это правда?
- Что именно?
- Что ты, хоть и выполнил приказ, всё равно им сочувствовал.
- Сочувствовал не совсем верное слово для того случая. Я сочувствую всем людям, потому что мы стёрли как можно большее количество границ между нами, и это было правильно. Тогда, на Газзиане, они поступили неверно, выставив очередной барьер в тяжёлое для нас всех время. Но они не перестали быть людьми и нашими с вами братьями. Я сделал, то, что было нужно - выполнил приказ. Это самое главное на войне. Но приказ не запрещал мне проявлять сочувствие, хоть мой внутренний приказ и соответствовал приказу внешнему. И я раскаивался за содеянное, но только если смотреть на это с другой стороны.
- Ха, - тихо усмехнулся Яблоков и открыл пепельницу в дверце машины, - у тебя очень правильное мировоззрение. Я не удивлён, что он выбрал именно тебя. Вопрос в том, откуда он знал? Не перестаю удивляться его мудрости.
- О ком вы говорите? Кто меня выбрал?
- Помнишь, я говорил тебе, что мы испросили высшего совета? - сказал Яблоков, закуривая.
- Да, помню. Настолько высшего, насколько это вообще может быть.
- Мы обратились к генералу Ланову.
Это был один из лидеров давнего восстания, которое в конечном счёте привело к перерождению мира. Великолепный оратор и мудрый человек, Ланов сумел объединить под своим началом много людей, и с каждым днём ряды тех, кто присягал ему на верность, пополнялись. Не обходилось, конечно, и без кровопролития. Кто-то и сейчас скажет, что его было непомерно много, но, как возразили бы им, результат в любом случае оправдал себя полностью.
- И он знает обо мне?
- Выходит, что так. В последнее время генерал плохо себя чувствует. Всё-таки двенадцатый десяток пошёл.
- И ничем нельзя помочь?
- А тут я вынужден сказать, что не могу обсуждать это с тобой. Я вообще не должен тебе говорить, что это была его воля. Просто решил, что сам он был бы не против. А может, я просто никогда не был в одной машине с настоящим священником, вот и разволновался.