Пение кончилось. Кир-Кор стоял и смотрел на неровные глыбы откоса, почему-то боясь шевельнуться.
Он не был большим знатоком эстрадного песнопения, однако сейчас ему представлялось необъяснимым то обстоятельство, что до сих пор он не знал никого из певцов-уникумов (кроме, конечно, Винаты), обладающих такими возможностями вокальной экспрессии… Уму непостижимо, до чего же богата мать-Природа! Надо думать, эта блондинка станет открытием фестиваля. У Винаты, видать, появился очень серьезный соперник.
И еще неизвестно, кто победит… «Нагнись, – посоветовал внутренний голос, – и подбери сувенир – туфельку с правой ноги будущей знаменитости». Кир-Кор подобрал. Непонятно зачем. «Сувенир можешь взять с собой на Дигею». Он повертел в руке полупрозрачную туфельку Золушки этого бестолкового, жестокого острова и поставил на каменный выступ. Из-под стеклянного каблучка брызнули искры. Как тогда у Марсаны…
Шустрая хозяйка катамарана, по всей вероятности, еще не спит. И вряд ли сегодня уснет. Сегодня он многих бесполезно обеспокоил. И более всех – функционеров МАКОДа. Ну что за ночь такая, трижды маракас!
3. МАЯТНИК ПЛАНАРА
Он не заметил, как оказался на берегу. Ноги вязли в песке – он едва обратил на это внимание. Остановился у самой границы пляжа, куда доползали белесые языки пенистых волн.
Вдали, над морем, висели посеребренные излучениями звезд тончайшие занавеси морских испарений, время от времени их румянили отсветы вспышек скрытых за горизонтом маяков столичного острова. «Пейзаж под занавес», – подумал Кир-Кор. Ни остров Столичный, ни сама столица не интересовали его. И с Театральным покончено.
Его больше интересовало, кто нагрянет сюда для исполнения процедуры ареста. Скорее всего – камчадалы. Кстати, это упростило бы юридическую сторону дела – многих людей Ледогорова он знал в лицо.
Искушала возможность прознать о себе что-нибудь из «эфирных источников». Кир-Кор сместил слуховое и зрительное восприятие в радиодиапазон – и распахнутое в космос мирное небо, украшенное скоплениями золотой мошкары орбитальных объектов, молниеносно сменилось цветной круговертью стремительно расширяющихся сферических, сеточных и спиральных структур, пронзающих друг друга треском, пением, воем и болтовней. Ошеломленный, он уклонился от какофонического цунами, сразу смирившись пред ураганным напором объединенной радиостихии Земли-Приземелья, и предпочел вернуть себя в прежнее состояние зрительно-звукового покоя. Лишь на миг небо сделалось верхним зеркалом огромной и вдобавок перенаселенной технической цивилизации шестого уровня, но и мига дерзости было довольно. В последние часы отпуска любая дерзость представляется особенно неуместной.
Странно было вот так, без цели, стоять на твердом, мокром песке, дышать соленым воздухом моря. Уже не терпелось покинуть остров. Пешком ушел бы отсюда прямо по волнам. Куда глаза глядят… Уйти пешком он, конечно, не мог, но пробежать по воде полсотни метров от острова – это вполне по силам. В счастливую пору своего резвоногого детства он, бывало, одолевал дистанции чуть ли не в два раза большие. Правда, в бассейне. И, разумеется, на спокойной воде. У них, новастринских сорванцов, бег на воде считался одним из самых престижных видов мальчишеского соперничества, и победителю-виртуозу доставались почести, адекватные славе олимпийского чемпиона. На первый взгляд, все просто: чтобы удержаться на поверхности, надо сучить ногами сильно и быстро – с эффективностью хвостового дельфиньего плавника. Но для того чтобы безостановочно сучить ногами, требуется специфическое умение заставить безошибочно работать мышцы и нервы в энергетически выгодном режиме (кто не умел – тут же терял равновесие). На дистанции возникало особое состояние необыкновенной наэлектризованности – до неприятного покалывания в черепной коробке. Вот почти как сейчас…
Кир-Кор прислушался к покалыванию в лобных долях, в затылке. Мышцы буквально звенели от напряжения. «Одно из двух, – думал он, – либо проклюнулась жажда спортивного подвига, либо впал в детство». Мышцы требовали движения, силовой нагрузки. Мозг, в свою очередь, требовал, чтобы нагрузка имела хотя бы игровой смысл. Не перетаскивать же, в самом деле, камни с места на место!..
Спасаясь от наката внезапной волны, он вложил в прыжок всю свою силу и через заднее сальто в пять оборотов забросил себя по широкой дуге чуть ли не в середину окруженного скальными грядами пляжа. Приземлился возле торчащего из песка одинокого и гладкого, как череп, валуна, сел на гранитную плешь, задумался.
Ночь тигра была на исходе. Ночь соперничества и опасной борьбы. Н-да… Не получилось борьбы. Не было здесь даже возможности для соперничества и честной борьбы…
Он попробовал вывернуть из песка свое гранитное сиденье. Валун даже не шевельнулся – увяз в песке основательно. Хоть бы какой-нибудь соперник случился поблизости! Пусть даже осатаневший от ярости махайрод. Два махайрода. И тигр полосатый в придачу. «Подойти бы и нагло дернуть за хвост», – подлил масла в огонь досады внутренний голос. Кир-Кор представил себе, как рычит, изгибаясь и поднимая передние лапы, взбешенный фамильярностью хищник. Вообразил настолько отчетливо, ясно, будто наяву стоял перед тигром глаза в глаза на арене новастринского гладиатория. Глаза в глаза…
Одна за другой истекали секунды – картинка галлюцинаторного миража не исчезала. Хищник отвел взгляд, Кир-Кор еще отчетливее увидел полосатый бок зверя. Тигр зевнул, грузно лег полосатым мешком, повернул голову, накрыл морду лапой. Кир-Кор отчетливо все это видел. И ясновидчески сознавал, что происходит все это в вольере столичного зоопарка – отсюда довольно-таки далеко, на юго-западном берегу невидимого за горизонтом острова.
Сказать, что он был сейчас удивлен, – ничего не сказать. Мозг лихорадочно искал объяснений. Ведь такого варианта ясновидческой пиктургии в принципе быть не должно. Кир-Кор знал это твердо. Пиктургировать на большом расстоянии он мог, лишь опираясь на ментаполе достаточно знакомого субъекта, который в данный момент где-то там разглядывал тигра. И никак не иначе… Одного желания встретить здесь опасного зверя – пусть даже очень сильного желания – мало. «Чудес не быва…» – успел подумать Кир-Кор, и мимо него с огромной скоростью незримо пронеслась мегатонная масса – у-упф!..
От внезапности перехватило дыхание. Он отвел для упора ногу назад, ожидая ветрового удара. Но воздух остался недвижен. Воздух в этом стремительном действе загадочно не участвовал. Воздух был сам по себе, мегатонная масса-невидимка – сама по себе. Она вынырнула на миг из какого-то иного пространства (Кир-Кор моментально сообразил из какого) и туда же канула. Холодок под коленями, необъяснимый трепет в груди – вот все, что она оставила после себя…
Потрясенный, он сел на песок. Уставился в посветлевшее небо, застыл в ожидании, хотя уже знал, что больше ничего не произойдет. Во всяком случае, в тот раз, когда незримая масса пронеслась мимо там, на Планаре, он тоже ждал – и ничего не дождался. И тогда же, помнится, почему-то решил, что поразившее его стремительное событие похоже на пролет грандиозного маятника, амплитуда качаний которого имеет звездный масштаб, и потому ждать возвращения таинственной массы из ее безмерно глубоких, вычерненных неизвестностью пространств придется бесконечно долго. Миллион, может быть, лет. А может быть, и того дольше. Прошло всего шесть недель… Следственно, амплитуда «звездного маятника» – сущий пустяк? Похоже. Но отнюдь не пустяк его весьма ощутимая масса… Р-раз – и мимо. И в этот раз мимо, но уже ближе, чем в прошлый. А если в следующий не мимо? Если прямым попаданием?..
Он вскочил, вцепился в гранитный валун, неимоверным усилием вывернул его на поверхность. Валун опрокинулся. Это была слоновья голова с отбитым хоботом и обломанными бивнями. Толчком ноги Кир-Кор сбросил ее обратно в воронку и стал вытряхивать песок из обуви.
Ему не давало покоя чувство некоторого неудобства. Как будто на пустынном пляже он был не один. Кир-Кор обернулся. И очарованно замер. Переступив границу разлива накатных волн и по-кошачьи вытянув шею, полосатый зверь пытался обнюхивать языки периодически подступающей пены. «Мегатонная штука оставила после себя кое-что посерьезнее легкого трепета», – поделился догадкой внутренний голос.
Тигр отпрянул от захлеста волны, брезгливо отряхнул с подмоченных лап налипший песок. Кир-Кор обвел взглядом ямки тигриных следов, нахмурился. Он впервые подумал, что земляне, мало надеясь на защитные функции экзархатов, боятся, по-видимому, не зря. «Их МАКОД, – думал он, – жалкая дырявая плотина». «А не проделал ли ты сегодня в этой плотине еще одну большую дыру?» – обеспокоился внутренний голос. «Очень возможно, – подумал Кир-Кор, сжав зубы. – И может быть – самую большую…»
Море еще оставалось пасмурно-серым, а в зоне пляжа неестественно быстро светало: откуда-то струился золотисто-розовый свет. Он поднял голову – узнать откуда. Румянец зари ярко выкрасил вознесенную над островом фигуру крылатой женщины; огромные золотые крылья развертывались вширь, отражая свет вниз, в ущелья, а руки, прежде печально дремавшие на груди, были протянуты в этот час навстречу верхним лучам скрытого пока за горизонтом солнца. Ночь кончилась… Легкий бриз нарушил тяжкую недвижность воздуха. Вдохнув полной грудью, Кир-Кор направился к зверю. Тигр порычал для порядка и отступил под защиту камней затененной гряды. Совершенно не осторожничая, Кир-Кор приблизился к нему на расстояние, которое тигр мог одолеть коротким прыжком, и остановился.
– Уж слишком ты, приятель, матерый…
Готовности прыгнуть хищник не проявлял. Лег на брюхо, вытянул передние лапы. Зеленоватые зрачки рыжих глаз внимательно следили за действиями незнакомого человека. Правда, свой хвост полосатый субъект держал пока в напряжении. И совершенно напрасно. Кир-Кор уже понял, что зверь не опасен. Это был крупный старый самец, вконец обленившийся за решеткой вольера, избалованный вниманием людей. Боец из него, разумеется, никакой. Правда, утренний голод все же причинял ему известное беспокойство (сытый зверь не стал бы вынюхивать в пене прибоя мелкую живность). Кир-Кор сел на корточки и, глядя в рыжие глаза, спросил вполголоса:
– Ну что, усатая морда? Что мне теперь с тобой делать, а?..
Хвост зверя обмяк, зеленоватые зрачки шевельнулись: влево, вниз, вправо. Тигры не выдерживают прямого взгляда человека.
– И откуда ты свалился на мою голову? Вернее – зачем?.. Ведь ты здесь функционеров МАКОДа заиками сделаешь.
Зверь с тихим стоном приоткрыл пасть, окантованную белой шерстью, и было видно, как он старается подавить неуместный в этой ситуации зевок.
– Еще до того, как ты успеешь открыть пасть пошире, бойцы МАКОДа – маракас! – продырявят твою драгоценную шкуру в очень многих местах.
Тигр выпустил и спрятал когти.
– Не поможет. – Кир-Кор покачал головой. – Вот что, приятель… Давай-ка на всякий случай я тебя усыплю. Согласен?
Тигр уткнул морду в передние лапы. Очень мощные лапы. Одним ударом корову можно свалить.
– Молодчина, – похвалил Кир-Кор. – Быстро соображаешь. Это совсем не больно, – успокаивал он зверя, сосредоточиваясь. – Даже наоборот. Голод терзать не будет. Глубокий покой до самого вечера…
Усыпляя не очень-то склонного спать натощак пациента, он поглядывал в сторону моря. Ему казалось, будто время от времени он ощущает ослабленный аурический зов…
Зверь уснул. Кир-Кор вышел на мокрый песок, остановился у самой границы прибоя и минуту спустя увидел, как первые лучи солнца алым золотом воспламенили, точно свечу, верхушку спортивного паруса: чье-то судно огибало восточные буруны короткими галсами. Он сразу понял, чье это судно, еще до того, как успел определить его тип и разглядеть на палубе стройную фигурку в матросском костюме.
– Клянусь Театральным и прочими островами всех земных океанов, это «Алмаз»!!!
– Кири-и-илл! – звала рассветная даль. – Кири-иилл!
Катамаран приближался к берегу, не снижая скорости.
– Эй, шкипер, побереги кили! – крикнул Кир-Кор, предупредительно вскинув над головой скрещенные руки.
Ни крик, ни тревожные жесты не отрезвили беспечного шкипера. «Что она делает?!» – изумился Кир-Кор.
– Право руля! – рявкнул он в последний момент.
Сдвоенный корпус «Алмаза» круто взял вправо. Но было уже поздно: суденышко на повороте с ходу врезалось в донный песок. И прежде чем над канатами релинга замелькали, кувыркаясь в воздухе, фигура в белой матроске, белые туфли и спикард в белом чехле, Кир-Кор ощутил ногами сопротивление воды, не успевающей раздвигаться под его двигающимися в бешеном темпе ступнями. Сквозь шум в голове он уловил сдавленный вопль.
На месте аварии глубина была не больше метра, однако накаты волн вносили свои коррективы – вода подступала к груди.
– Кирилл… прости меня, Кирилл, – шептала Марсана, задыхаясь в его мокром объятии, – иначе я не могла… Я должна была попытаться увидеть тебя!..
Он вынес ее на берег. Марсана машинальными движениями рук пригладила свои намокшие волосы и смахнула капли с лица. Она смотрела ему в глаза очень внимательно и откровенно.
Поцелуй был глубокий, медленный, жаркий.
Все вокруг поплыло куда-то. Заботы, огорчения, сроки теряли значение. Реальность мира грозила иссякнуть.
– Кир…
– Молчи.
– Люблю тебя.
– Молчи. Не говори ничего.
– Я с ума сойду!..
– Мы с тобой уже обезумели.
– Больше ни слова. О небо…
Они опомнились, когда над их головами закричали первые чайки.
– Это что за планета? – спросила она, проминая затылком ямку в песке.
– Планета любви.
– Да?.. – Марсана перевернулась на живот, взяла горсть песка, просыпал" сквозь пальцы. – Во мне сейчас такое ощущение… ну такое, будто я… будто нет у меня моей планеты. Кто-то ее у меня отобрал. Не ты ли?..
Теперь уже он внимательно посмотрел на нее. И краем глаза уловил какое-то движение в тени под «тигровой» грядой. «Маракас, я ведь совсем забыл про усатого!..»
Тигр сменил позу: вытянув лапы, распластался на левом боку. Светлое брюхо стало почти незаметным на светлом песке.
Надеясь, что взгляд Марсаны скользнет мимо зверя, Кир-Кор ребром ладони выдавил в песке буквы "М" и "К".
– Мама моя!.. – Рука ее дрогнула. – Неужели там тигр?!
– Не надо бояться, он спит. И спит очень крепко. Разбудить его невозможно. Разве что к вечеру.
– А откуда… зачем он спит здесь?!
– Так вышло. Бедняга… В этом он абсолютно не виноват. Дырявые тут зоопарки.
– Впервые слышу о зоопарке на Театральном. Хотя… все может быть. Как давно я тут не была!.. – Она рассмеялась. Тихо и, ему показалось, с опаской.
– Смейся и говори в полный голос. Разбудить зверя тебе не удастся. Даже если ты станешь таскать его по всему пляжу за хвост.
– Не стану, – тихо сказала она. – Поцелуй меня…
Пронзительно кричали чайки.
Шалая волна тяжко бухнула в плотный от влаги песок. Накат принес Марсане упакованный в белую пену презент – белую туфлю с левой ноги.
– Дар Нептуна, – отметил Кир-Кор.
– Дар бесполезный… А может, вторая на палубе?
– Вряд ли. Я видел ее свободный полет над канатами релинга.
Он взглянул на суденышко и пружинно поднялся. Не разуваясь (теперь все равно), поспешил в воду. Неуправляемый катамаран, снятый с мели волнами и напором бриза, отваливал в море. Самое время воспрепятствовать его вероломному дрейфу…
Мощная вспышка синего пламени остановила спасателя на полдороге. Тонкий, прямой, как струна, невыносимо яркий плазменный шнур быстро, с неприятным шипением скользил сверху вниз вдоль плоскости «румб-электро», пожирая элементное полотно, оставляя после себя трескучий фейерверк осколков несущей конструкции. Все было кончено за три секунды: вместо паруса, поворотной трубы и мачтовой арматуры на палубе торчал, дымясь, жалкий обглодыш.
– Эй, остряки! – обратился Кир-Кор к рифленому днищу зависшего над суденышком поискового дисколета с надписью на борту: «ЛАВОНГАЙ». – Неужели вам могло прийти в голову, будто под вашим прицелом можно удрать на парусной лодке? Никогда не поверю.
Борт «искателя» не отвечал. Рифленое днище жужжало по-шмелиному густо и ровно; никакой иной звуковой информации оттуда не поступало. В воздухе распространилось зловоние горелого пластика. Поглядывая на изуродованный катамаран, на Марсану, недвижно сидящую на песке в странной и, должно быть, неудобной позе, Кир-Кор не спеша выбирался на берег. Молчание вооруженного монстра не удивило его. Экипаж промолчал, потому что им нечего было сказать. На его упрек им просто-напросто нечем ответить. А ему и не надо ответа. Ему достаточно знать, что на борту дисколета превосходно слышали каждое его слово.