— Это наш хозяин был, — сказал официант, когда у него попросили счёт, — он передал вам ещё вот эту бутылку настоящего Алазанского и сказал денег с вас совсем не брать. Вы его личные гости.
Алексей даже растерялся от такого гостеприимства, но потом заметил на витрине за стойкой одинокую бутылку старого молдавского коньяка. Коньяк был пятнадцатилетней выдержки и для местного населения слишком дорог, вообще казалось совершенно непонятным, что он здесь делает.
— Послушай друг, — обратился он к официанту, — мы с женой, конечно, принимаем этот подарок, но в благодарность тоже хотим передать твоему хозяину небольшой презент. Вот деньги, передай ему от нас поклон и вон ту бутылку коньяка.
— Но этот коньяк дорогой. — Предостерёг Алексея официант.
— Ста долларов хватит?
— Да.
— Вот тебе сотка, сдачу оставь себе. Спасибо за угощение, пока.
— Будьте здоровы, — попрощался официант.
— А Вы, сударь транжира, — с улыбкой упрекнула Алексея Вероника, когда они отошли от ресторанчика.
— В присутствии такой дамы я просто не мог пасть в грязь лицом, — отшутился тот.
Домой они вернулись поздно, изрядно находившись и в надежде, что старики уже спят. Но надежды не оправдались. Авдотья с Сильвестром сидели беседке, и пили чай.
— Как погуляли милочки, — поинтересовалась тут же старуха, — что видали интересного? Присаживайтесь, рассказывайте. Каковы на завтра планы? Может, чайку выпьете с нами? Нам вот совсем на старости лет не спится.
— Да нет, за чай, конечно, спасибо, — присели они за край стола, — и так слишком много сегодня выпили. И находились, конечно, так что ноги гудят. А планы, так завтра думали в Киржач съездить, говорят там монастырь мужской действующий. Посмотреть охота.
— В Киржач? — Переспросил Сильвестр, — в Киржачь да можно съездить тут недалеко. И монастырь там совсем не давно, почитай вновь открыли, только реставрируют его медленно, особо смотреть-то нечего.
— Да хочется посмотреть, как монахи современные живут, — ответила Вероника.
— Ну, коль чаю не хотите, то может, вот наливочки выпьете, — свернула тему монастыря бабка Авдотья, — наливка у меня славная, смородиновая, сама делала.
— Если наливка такая же славная, как и водка, что к обеду подавали, то грех не попробовать, — согласился Алексей. — Ты как Оля?
— Паша, а может, хватит на сегодня, завтра ведь в дорогу.
— А ты не беспокойся, милая, — поддержала Алексея Авдотья, — наливочка у меня чистый сок, градус там небольшой, зато вкус каков, аромат, да и дорога у вас завтра не дальняя. А я много и не налью, — заметила она недоверие в глазах, — всего по рюмочке, на пробу.
— Уговорили Авдотья Лукинична, — согласилась Вероника, — наливайте.
Сильвестр тут же подхватился и побежал за рюмками, как будто только и ждал этого момента. Хотя судя по тому, что штоф с наливкой был наполовину пуст, а возле чашек стояли две рюмки с остатками рубиновой жидкости на дне, старики время зря не теряли. «Может и напрасно Вера так опасается?» — подумал Алексей.
Алексей поднёс рюмку ко рту, понюхал, действительно аромат красной смородины просто захватывал дух, он пригубил густую жидкость, терпкий, кисло-сладкий вкус и лёгкое ощущение присутствия алкоголя. Вроде ничего страшного нет, и он опрокинул рюмку в рот. Вероника пила более осторожно, но наконец, содержимое рюмки захватило и её. Старики, как отметил Алексей, тоже прикладывались к своим рюмкам, но пили маленькими глоточками.
— Как, хороша? — спросил Сильвестр.
— Да, хороша, ответила Вероника.
— Может по второй.
— Нет, спасибо, достаточно, завтра действительно в дорогу.
— И правильно, — не поддержала родственника Авдотья, — идите, укладывайтесь.
Что-то не понравилось Мещерякову в её взгляде, но вот что он так и не смог понять, они пошли в свою комнату. Но уже на подходе к ней ноги начали заплетаться и рассудок таять прямо на глазах, он из последнего усилия открыл двери, втащил в комнату, засыпавшую на ходу Веронику.
— Всё-таки подмешала чего-то старая ведьма, — пробормотал Алексей, укладывая девушку на кровать и не в силах раздеться, свалился тут же рядом.
Разум ещё боролся со сном, он помнил, что нужно подняться и запереть на засов двери, закрыть окно, но тело его же не слушалось. В следующую секунду Мещеряков провалился в тяжёлый сон.
Глава 8
Алексея разбудил невероятный шум в соседней комнате. Голова трещала, создавалось впечатление, что тысячи раскалённых добела иголок одновременно вбивают в мозг огромной кувалдой. Руки затекли, он их не чувствовал и что самое непонятное было жёстко. Глаза с трудом раскрылись, перед ними оказался пол и на полу, лежащая на боку Вероника, руки которой были стянуты за спиной в локтях и кистях тонкими кожаными ремешками. Мещеряков попытался пошевелиться, руки не действовали, ноги тоже, похоже он находился в том же положении, что и его спутница.
Шум нарастал, двери распахнулись и в помещение вошли люди, Алексей попытался перекатиться на спину, это у него не получилось, мешали стянутые за спиной руки.
— Тихо, тихо не нервничай так, — услышал он голос Сильвестра. — Вот они антихристы, обратился он к кому-то кто зашёл в комнату вместе с ним, берите их тёпленьких. Пущай расскажут, чего они тута выискивают, чего вынюхивают.
— Забрать, — послышался неизвестный, властный голос.
Тут же к Алексею подошли со спины, бесцеремонно, скорее всего, ногой опрокинули на живот и, подхватив под руки, поволокли на двор. Тащившие, на стали заботиться о его удобстве и всё что удалось рассмотреть на пути, это деревянные полы дома, жёлтые, кожаные сапоги и красные полы, да ещё что-то больно билось с одной стороны о голову. Сзади слышались шаги и характерные звуки тянущихся по полу ног, значит Викторию не оставили, несут следом.
Только на улице Алексею удалось рассмотреть, кто же это так бесцеремонно повёлся с ним. От увиденного он пришёл в полное замешательство. Прямо перед крыльцом дома стояла телега, запряжённая парой лошадей, но это не страшно, телег-то по Руси ещё много ездит, не это удивило. Люди, окружившие телегу. Их одежда совсем не соответствовала представлениям Алексея о современной моде, создавалось впечатление, что он на каком-то фольклорном фестивале или на съёмочной площадке исторического фильма. Это были люди одетые по всем правилам, по меньшей мере, семнадцатого века. Вокруг сновали босоногие ребятишки, чумазые и на половину раздетые, но кроме этого люда телегу окружали ещё и солдаты. Причём их форма полностью соответствовала представлению Алексея о стрелецких полках. Красные кафтаны, такие же красные, с меховым околышем, высокие шапки и эти люди были вооружены, а каждого в руках имелись отнюдь не бутафорские бердыши и пищали.
Алексея подтащили к телеге, поставили на ноги, разрезали ремни, стягивавшие их, и накинули на шею петлю, конец которой оказался привязанным к телеге. Следом притащили точно таким же образом Веронику, правда, её не стали привязывать, а бросили на телегу.
— Ну вот, голуби, сизокрылые, отлетались, — подошла к Алексею Авдотья.
— Как это всё понимать Авдотья Лукинична?
— Молчи, пёс, — послышался сзади грубый окрик, — трогай Прохор, нечё честный люд смущать видом этих нехристей.
Возница пошевелил вожжами, лошади тронулись, увлекая за собой телегу. Алексей осматривался по сторонам и не мог поверить своим глазам. Он не понимал, спит ещё или уже бодрствует, на сон не очень походило, потому, что он явно ощущал под босыми ногами пыльную дорогу, петля на шее, боль в занемевших руках, но и в такую явь поверить было трудно. Их вели по улице, которая извивалась между домами, причём домами весьма странного вида, приземистые, с маленькими окошками, деревянные с двухскатными крышами, крытыми камышом и корой, подобиями труб в центре крыш. Дома окружали невысокие заборы, возле каждого виднелись грядки, дворовые постройки. Во дворах бегала кое-какая живность. Вдалеке, над дворовыми постройками, поднимались дымы, скорее всего это были кузни. Причём все дымы располагались компактно, так же как и эти дворы с огородами и садиками. Отсюда следовал вывод, что ремесленники и крестьяне живут районами, по своим профессиям.
Мальчишки, так стайкой и бегали вокруг отряда, окружившего повозку и не подпускавшего никого к пленникам.
— Ура, ура, нехристей поймали, — выкрикивали они время от времени, — скоро их вешать будут.
Совсем не радовали Алексея эти воодушевлённые крики, и к тому же он никак не мог понять, что произошло и где они. Вероника лежала на боку, головой в конец телеги, она немного уже очухалась от сна, пришла в себя и тоже в полном недоумении смотрела по сторонам, потом взглянула на Алексея, плетущегося за телегой.
— Паша, — на всякий случай, она назвала его псевдонимом, — что это и где это мы?
— Слушай, — прошептал он в ответ, — я сам ни черта понять не могу, что всё это значит. Смотри, пока, может тебя на какие мысли натолкнёт, у меня полный вакуум в голове. Одно понимаю, что подставили, нас эти сволочи, хозяева, и подставили конкретно. Так что присматривайся, ты у нас специалист по средневековью.
— Ты это к чему?
— Плохие у меня предчувствия, Вера, ох плохие. И что самое плохое, связали нас качественно, эдак, со знанием дела, самостоятельно не выпутаться.
— Молчать пёсьи отродья, — Послышался сзади окрик, при этом Алексея сильно ударили в спину, то ли прикладом, то ли древком, он споткнулся и чуть не упал.
— Ладно тебе Сава, — успокоил первого, другой, то ли начальник, то ли просто старший, — пущай себе лопочут, недолго им осталось.
— Нет, Агап, нельзя им давать болтать, ещё наколдуют чего супротив нас, так мы и помрём все здесь сразу.
— Не, такого не наколдуют, коль мели бы, так давно наколдовали бы, а так не наколдуют, — уверенно ответил товарищу Агап.
— Ну, смотри, тебе виднее.
— Ты что-нибудь поняла? — Опять, чуть слышно спросил Алексей у Вероники.
— Ничего, кроме того, что они колдовства боятся. Паша, я в полном замешательстве и мне страшно.
— Я тоже в замешательстве, одно понимаю, точно, шифроваться уже смысла нет никакого. Им тут всё равно как нас зовут, похоже, для них мы просто колдуны. Как бы поддержать эту мысль и внушить им страх перед нами.
— Вот это, на мой взгляд, мысль не самая разумная.
— Почему?
— Она может очень существенно сократить наш путь к виселице.
— Об этом я не подумал.
Дорога, по которой они шли, поднималась вверх по пологому склону и в конечном своём пути упёрлась в широкий ров, через него был переброшен мост, за рвом виднелся земляной вал, увенчанный не очень высокой деревянной крепостной стеной. За мостом, через ров располагались ворота, они были распахнуты, хотя массивная деревянная решётка на всякий случай закрыта.
— Интересно, куда это нас привели?
— Лёша, знаешь, меня терзают смутные сомнения.
— Так поделись.
— Это всё очень похоже на Александровскую слободу, такую, как описана в трактатах. Понимаешь, на ту шестнадцатого века, времён Ивана Грозного.
— Девушка, Вы случайно пива не обпились вчера. Какой Иван Грозный, какой шестнадцатый век?
— А ты сам посмотри внимательно вокруг. Асфальта на дороге нет? Нет. Машин вокруг нет? Нет. Дети радуются, что нас вешать скоро будут? Радуются. В наше время такое не возможно.
— Ты что хочешь сказать, что мы каким-то непонятным образом оказались в шестнадцатом веке? Как это могло произойти? Да нет, чушь, полный бред.
— Бред не бред, а факты налицо.
— Какие факты Вера? То, что асфальта нет, так далеко не в каждой Российской деревне есть асфальт.
— Но спать мы ложились не в какой-то деревне, а в городе Александрове.
— Так нас вполне могли сонных куда-нибудь перевезти. Старуха явно чего-то подмешала в наливку.
— Могли, — согласилась Вероника, — но не перевозили.
— Почему ты так в этом уверена?
— А люди? Они все одеты по той моде. А вот эти стрельцы?
— Кино снимают.
— Если бы снимали, как ты выразился кино, то вокруг, по крайней мере, были бы кинокамеры и софиты. Я уже не говорю о режиссёрах, ассистентах, актёрах не занятых в данной сцене и тому подобном.
— Ладно, чего гадать, видимо недолго нам осталось, сейчас доставят куда следовало и всё разъяснится само собой.
Они действительно уже пересекли мост и вошли на территорию крепости. Здесь на территории виднелись каменные постройки, это были храм и ещё несколько домов, скорее всего знатных людей. Все здания, построенные из белого камня, украшала искусная резьба. Один их храмов, расположенный в некотором отдалении от главного входа в крепость, имел множественные пристройки и в отличие от всех остальных оказался двухцветным. В нём белый камень соседствовал с ярким, красным кирпичом. Двор крепости в отличие от улиц за крепостной стеной оказался вымощенным камнями, на которых, то там, то тут встречались следы крови. Создавалось впечатление, что здесь не так давно прошла битва, но вот кроме пятен крови, на что не свидетельствовало о бое.
Отряд, окружавший телегу, остановился перед одним из храмов, небольшим, стоявшим возле самого входа в крепость. Стрельцы построились в одну шеренгу, за телегой, один из них вышел вперёд, навстречу спускающемуся с крыльца человеку, невысокого роста, богато одетому. Его голову украшала пышная рыжая шевелюра, лицо, как и у всех вокруг, поросло бородой, правда аккуратно подстриженной.
— Кого, это ты притащил сегодня, Григорий, — обратился он к вышедшему вперёд стрельцу, — никак Сильвестр опять постарался, антихристей выловил, и где он только таких находит?
— Верно, твоё слово, государь, Сильвестрова работа. Куда их прикажешь?
— Да средь них, никак баба одна? — Пригляделся тот к лежавшей на телеге Веронике.
— Точно, баба.
— Ну и бес с нею, кинь их пока в подвалы, а там разберёмся, не до них мне пока.
— Твоя воля, государь. По што стоите остолопы, — развернулся командир отряда к своему воинству. — Слыхали, что велено? Таите обоих в подвал, да клеть там присмотрите свободную.
Ещё не закончил командир свою речь, а служивые уже кинулись исполнять приказание, они схвати Алексея с Вероникой и поволокли к другому зданию, там явно виднелись мощные решётчатые двери, ведущие в подвал, возле которых стоял постовой.
Спускались долго, по крутой каменной лестнице, сводчатые потолки не предвещали ничего хорошего. Тюрьма, в которой предстояло провести остаток жизни, не внушала надежд на побег. Мощные кованые двери, разделяли помещения, освещённые только лишь факелами, потом потянулся коридор с множеством камер. Их подвели к одной из них, постовой, а он оказался один на всю тюрьму, именно тот, что стоял у дверей на улице, открыл камеры и Алексея с Вероникой, особо не заботясь про их целостность, бросили вовнутрь на сырой каменный пол.
— Сава, — развяжи их, приказал командир отряда.
— Может не стоит?
— Делай что говорят, пёс, иначе рядом окажешься! — Пригрозил начальник, и стрелец тут же кинулся разрезать ремни на руках Алексея, потом уже освободил Веронику.
Двери захлопнулись, заскрежетал тяжёлый засов, после чего клацнул замок. Всё мир и жизнь остались там снаружи, здесь, в этом помещении явно пахло смертью.
— Так, — протянул Алексей, поднимаясь на ноги и разминая руки, — не весёлая перспектива. В таких казематах сидеть ещё не доводилось, да ничего и из такого положения должен быть выход.
— Выход? Какой выход, ты в своём уме Мещеряков? Мы неизвестно где, глубоко под землёй, в каменном мешке и вокруг творится чёрт знает что. Ты или псих, или полоумный, коль говоришь про выход. Нет у нас никакого выхода, смерть, вот наш выход, и наше счастье, если эта смерть наступит быстро!
Вероника кричала всё громче и громче, о потом нервы не выдержали и она разрыдалась.
— Почему и ради чего я должна умирать? Какое право они имели вновь меня отправить на явную смерть?
Она сидела на каменном полу и рыдала, Алексей подошёл сел рядом, обнял девушку, поглаживая по голове и успокаивая.
— Тихо, тихо девочка, не надо не плач. Слезами горю не поможешь. Выход он ведь всегда есть, из любой ситуации, только не каждый его найти может, а мы с тобой должны найти, просто обязаны. Вот вспомни, мы же нашли выход из тех пещер, а тоже казалось, всё смерть и ни кто на могилку даже не придёт. А мы с тобой назло всем вышли и живы остались. Вот и сейчас найдём, обязательно найдём.