Поддавшись бессильной ярости, Кавендиш попытался об колено сломать несчастной птице длинную негнущуюся шею, но только повредил себе коленную чашечку.
Кончилось тем, что он, как и Джаг, спрятался под одеялом, которое почти каждую минуту встряхивал, сбрасывая предательский песок.
Его тальмок едва перебирал ногами, придавленный тяжестью бетонной попоны, наброшенной ему на спину бурей. Песок проникал в мельчайшие складки кожи животного и постепенно сковывал его движения.
Несмотря на свою колоссальную массу, тальмок медленно, но верно превращался в статую. С запорошенными глазами, почти не поднимая век, он брел наугад, постепенно уходя в сторону от колонны.
На выходе из ложбины, образованной двумя параллельными грядами дюн, тальмок совершенно потерял ориентировку и пошел напролом через окаменевший оазис, грудью валя пальмы, чьи затвердевшие листья, словно репейник, усеяли его непробиваемую кожу.
Открытый всем ветрам, Кавендиш мог только бессильно наблюдать за происходящим, не имея ни малейшей возможности вмешаться в развитие событий. Да и как бы он это сделал? Завываний ветра голосом ему не перекрыть, а уж цемента он наглотался бы вволю. К тому же пытаться управлять таль-моком при помощи голоса — это пустая трата времени.
Гигантское животное, втоптав пальмы в землю, по брюхо влезло в вязкую топь, в которую превратилось крохотное озерцо, давшее начало оазису. Тальмок упорно месил ногами черный ил и, в конце концов, смог выбраться на берег, при этом он поскользнулся и, потеряв равновесие, ткнулся головой в высокую песчаную дюну.
От сильного толчка паланкин полетел вперед. Очутившись на полу, Кавендиш инстинктивно принял единственно верное в такой обстановке решение: он руками прикрыл голову, чтобы хоть как-то защитить ее от посыпавшегося на него имущества, среди которого имелись довольно увесистые предметы. Дуги паланкина смялись и окончательно разодрали остатки обтягивавшего их брезента. Одна из дуг выскочила из своего гнезда и распрямилась, вибрируя с густым басовитым гудением.
Полуоглушенный, тальмок остановился, зарывшись головой в песок, в то время, как шквальные порывы ветра продолжали заметать его тушу серым тяжелым песком…
И вдруг буря прекратилась так же внезапно, как и началась.
ГЛАВА 8
Завывания ветра резко утихли, и в небе снова ослепительно засияло солнце. В считанные минуты стало жарко, как прежде, а небеса приобрели привычный цвет расплавленного металла.
Джаг выполз из-под груды обрушившегося на него скарба и взобрался на хребет тальмока, который, отдуваясь, пыхтел как паровоз. В ушах у Джага стоял неумолчный звон, а язык был сухим и шершавым, словно терка. Он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что буря уже улеглась, и без конца мучился вопросом, сколько же длился этот кошмар — пять минут или пять часов.
Внезапно до Джага донеслись какие-то неразборчивые, едва слышные звуки. Он не сразу сообразил, что это кричит Тания, которую отделяли от него метров сто. Стоя на спине своего тальмока, она что-то кричала в мегафон, но Джаг с трудом разобрал ее слова.
— Быстрее! — надсадно кричала она. — Нельзя терять ни секунды! Беритесь за инструменты и начинайте чистить животных, пока корка песка не схватилась и не приобрела прочность бетона! Если будете мешкать, тальмоки не смогут сделать ни шага!
Джаг ответил ей залпом витиеватых ругательств. Он устал как собака, едва держался на ногах и не имел никакого желания заниматься туалетом тальмока, хотя знал, что молодая женщина права на все сто процентов.
Проклиная все на свете, он выпрямился и выудил из кучи хлама кирку, после чего заковылял по спине толстокожего монстра, сбивая по пути огромные наносы песка-бетона, скопившегося между позвонками животного.
Точными, короткими ударами Джаг сломал шеи окаменевшим птицам, воткнувшимся в бока тальмока. Сероватая корка бетона не очень плотно прилегала к его коже, и Джаг относительно легко освободил ноги животного от множества сковывающих его застывших потеков.
Пока он, потея под палящим солнцем, махал киркой, к нему подошел Кавендиш. Борода разведчика, с набившимся в нее мерзким песком стояла торчком, как накрахмаленная, и напоминала изображение волосяного покрова на античных статуях. Вид приятеля развеселил Джага.
— Эй, Кав, — крикнул он вместо приветствия, — теперь тебе для бритья понадобится зубило!
Кавендиша всего передернуло.
— Не напоминай мне об этом! — прошипел он. — У меня такое чувство, будто к бороде прилипло полтонны глины!
— Похоже, тебе крепко досталось.
— Не то слово. Мой тальмок решил прикинуться страусом и зарылся головой в дюну. Он совершенно выбился из сил и, как мне кажется, мы сможем тронуться в путь не раньше, чем завтра, — он помолчал и, почесав затвердевшую спутанную бороду, добавил: — Буря ни для кого не прошла даром. В пустыне полно окаменевших животных. Есть грифы, песчаные лисы, мелкие грызуны… Да кого там только нет! Пошли посмотрим…
Взяв Джага под руку, Кавендиш увлек его на гребень дюны, откуда хорошо были видны полузанесенные песком окаменевшие животные. По их позам не составляло никакого труда представить себе, как отчаянно они сражались за жизнь. Усеянная каменными истуканами, пустыня являла собой странное зрелище — этакий естественный музей под открытым небом.
— Это мелочи, — раздался вдруг у них за спиной голос Тании. — В нескольких километрах отсюда я вам покажу полностью окаменевший лагерь кочевников. Там вы увидите их палатки тверже камня и статуи людей — мужчин и женщин, — ставших пленниками своей одежды, враз затвердевшей и обретшей прочность стали. Настоящее бетонное кладбище. Даже верблюды превратились в статуи. Буря накинула каменное покрывало на все, что было открыто ее смертоносному дыханию. Впрочем, скоро вы увидите все сами. Издалека можно подумать, что это настоящий лагерь, и только приблизившись, замечаешь статуи часовых и бетонных верблюдов, стоящих на ногах, которые служат им теперь только в качестве пьедесталов.
— Хватит, — оборвал девушку Кавендиш. — Теперь мы знаем, как это бывает!
— У людей, как правило, короткая память, — пробормотала Тания. — Заканчивайте чистку животных, ночевать нам придется здесь. Это место ничуть не хуже любого другого, к тому же мы все чертовски устали.
— А гробы? — спросил Джаг.
При упоминании о них Тания аж подскочила.
— Что? Что случилось?!
— Я говорю о грузе, о фобах, — повторил Джаг. — На них намело немало этой дряни… Их чистить или как?..
— Оставьте так, как есть, — не раздумывая, ответила девушка. — Бетонная оболочка защитит их от ударов.
— Но это же дополнительный вес, — заметил Кавендиш.
— Тальмоки могут нести гораздо больше… Чистим только животных! — она неуверенно улыбнулась дрогнувшими губами и поспешила к своему «кораблю пустыни».
Кавендиш скорчил ей вслед рожу и с досадой сплюнул.
— У-у, чертова баба! — проворчал он. — Если бы ты знал, как она мне действует на нервы! А тебе нет?
— Похоже, она знает, чего хочет.
— И все же, согласись: ее словно бы радует эта… дополнительная упаковка.
— Должно быть, на то есть основания.
— Но больше всего меня раздражает то, что я никак не могу раскусить ее…. Она и в самом деле такая суеверная либо только прикидывается? Она действительно боится привидений или все же эти ящики таят в себе реальную опасность?
Джаг пожал плечами и снова взялся за кирку. Сам того не желая, он обернулся и взглянул на гробы.
Занесенные толстым слоем затвердевшего песка-бетона, они напоминали надгробные камни.
— Не сомневаюсь, что корень проблемы заключен в них, — заявил Кавендиш, указывая на эти мрачные саркофаги, — вот только никак не пойму, с чем они ассоциируются…
Прежде чем снова приняться за работу, Джаг внимательным взглядом окинул близлежащие барханы. Вечерний сумрак постепенно накрывал пустыню своим бархатным крылом, а вместе с ним приходила и долгожданная прохлада. Тания неподалеку ставила общую палатку, и Джаг непроизвольно вздрогнул, вспомнив печальную участь кочевников, заживо похороненных в своих походных жилищах, превратившихся в бетонные глыбы.
Джаг поспешил отогнать от себя дурные мысли и вскинул над головой кирку. Под ногами у него глухо заворчал тальмок…
ГЛАВА 9
Разбуженный каким-то шестым чувством Джаг проворно выбрался из палатки, словно змея, скользнув под прикрывающим вход пологом.
Он сразу же заметил темные силуэты людей, которые короткими перебежками рассредоточивались между дюнами. Захваченные Джагом врасплох, они, уже не прячась, бросились к вершине песчаного холма — стратегической точке, доминировавшей над лагерем и удаленной от него метров на пятьдесят.
— Подъем! — заорал Джаг. — Скорее, к нам пожаловали гости!
И не дожидаясь ответа, он помчался к дремавшим животным, силуэт которых четко вырисовывался на фоне звездного неба.
На вершине дюны троица налетчиков в масках суетилась вокруг длинной черной трубы, в которой Джаг тут же признал базуку. Ее черная пасть была нацелена прямо на тальмока-вожака, дремавшего в стороне от своих собратьев.
Совершенно очевидно: налетчики знали, что делали. Они хотели уничтожить вожака и тем самым положить начало самоуничтожению тальмоков.
Джаг перекатился через себя и спрятался за песчаный холмик. Он одним движением сорвал с пояса осколочную гранату, дернул за кольцо и… ничего не произошло! Чека взрывателя осталась на месте, намертво прихваченная шапкой окаменевшего песка.
В это же мгновение атакующие открыли огонь. Из базуки вырвалась огненная стрела, со свистом прочертила в воздухе светящийся след и, едва задев спину тальмока, взорвалась в нескольких сотнях метров от цели.
Грохот взрыва с неприятным металлическим отзвуком прокатился по пустыне, и у Джага от него зазвенело в ушах.
К счастью, тальмоки сохраняли полную невозмутимость. Они даже не шелохнулись и остались на месте, словно вросли в землю своими могучими ногами-колоннами.
Наконец-то из палатки выскочил Кавендиш с автоматом в руке. Он открыл огонь, не целясь, от бедра, и выпустил весь магазин в направлении расчета базуки. Стрелять ему пришлось снизу вверх из неудобного положения. Естественно, он ни в кого не попал, зато слегка спугнул налетчиков. Джаг видел, как пули, выпущенные разведчиком, взбивают песчаные фонтанчики на самой вершине дюны, у них под ногами.
Джаг прикинул, что его собственная позиция тоже оставляет желать лучшего, зато, если он взберется на спину тальмока, то сразу займет господствующую высоту, откуда нападающие будут видны, как на ладони.
Джаг решительно вскочил и длинными скачками помчался к неподвижному животному, которое не сдвинулось с места ни на йоту, несмотря на то, что реактивный снаряд пронесся всего в считанных сантиметрах над его спиной.
Налетчики сконцентрировали огонь на лагере, чтобы подавить сопротивление Кавендиша, огрызавшегося короткими очередями.
Джаг в фантастическом прыжке взлетел над землей и ухватился за веревочную лестницу, висевшую на боку тальмока. Торопливо цепляясь за перекладины, он стремительно полез наверх. Кто-то выстрелил в него, но не попал. Одна очередь пчелиным роем пронеслась над головой Джага, другая с сочным чмоканьем впилась в толстую кожу животного, чего, собственно говоря, оно даже не почувствовало.
Джаг заполз на спину тальмока и, пригибаясь, побежал к паланкину. Ударами каблука он начал крушить тонкую серую корку, равномерно покрывавшую все, что находилось под дырявым брезентовым пологом, проклиная себя за то, что не сделал этого раньше, когда ситуация была не столь критичной.
Тонкая цементная пыль вскоре заполнила весь внутренний объем паланкина, вызывая неудержимый надсадный кашель. Но Джаг все же достал свой винчестер, однако затвор, забитый песком-бетоном, отказывался работать. Взвыв от бессилия, Джаг отбросил ставшее бесполезным оружие.
Выглянув наружу, он увидел, что обстановка практически не изменилась. Окопавшихся на вершине дюны налетчиков Тания и Кавендиш поливали беспрерывным огнем, ни на секунду не давая им поднять головы. Как бы между прочим, Джаг отметил, что молодая женщина держится с уверенностью профессионального воина, привыкшего ко всяким перипетиям походной жизни.
Внезапно разведчик покатился в сторону, открывая огонь лишь тогда, когда оказывался в удобном положении. Джаг понял, что Кавендиш менял огневую позицию, рассчитывая выйти во фланг непрошенным гостям.
В стане налетчиков, окопавшихся на вершине дюны, произошло временное замешательство, вызванное разделением цели. Но они быстро разобрались в приоритетах, и Джаг был неприятно поражен, увидев, что черный зев базуки снова поворачивается в его сторону.
* * *
Джага захлестнуло неприятное ощущение полнейшего бессилия. Он еще никогда не чувствовал себя до такой степени беззащитным и уязвимым. Положение казалось ему безвыходным. Что делать? Ничего! Джаг машинально схватился за другую фанату, но буря и ее превратила в бесполезный кусок железа.
На вершине дюны базука слегка качнулась — стрелок искал идеальный угол для стрельбы.
Джаг с трудом проглотил слюну. На память ему пришли слова Вольфганга Зуна: «Эти животные-мутанты способны без ущерба для себя вынести любое нападение. Их шкура по прочности не уступает броне. И остановить их можно только выстрелом из базуки!» Ну вот, пожалуйста! Заказывали базуку? Получите… Если на этот раз реактивный снаряд попадет в животное, то можно не сомневаться, что от него останутся только рожки да ножки.
Джаг забился в глубь паланкина, испытывая непреодолимое желание сделаться совсем крохотным. В любом случае, для бегства у него уже не оставалось времени. А прыгнуть вниз со спины тальмока — это равносильно тому, что сигануть с крыши трехэтажного дома со всеми вытекающими отсюда последствиями. В лучшем случае, он только переломает себе ноги и будет валяться внизу, осознавая, что через секунду-другую гигантская масса животного рухнет на него и навсегда погребет под собой.
Базука выплюнула длинный язык оранжевого пламени. Джаг инстинктивно сжался в комок, слыша приближающийся свист реактивного снаряда.
Но фортуна все-таки не отвернулась от Джага: ракета пронеслась на уровне паланкина и угодила в штабель гробов, притороченных к крупу тальмока.
Взрыв заставил животное встать на дыбы. Обломки бетона и дерева разлетелись во все стороны на несколько сотен метров. Полуоглушенный взрывной волной, Джаг чуть было не вылетел из паланкина, но в последний момент успел ухватиться за арку и удержался на спине животного.
Тальмок грузно опустился на передние ноги. Невероятно, но факт — он не пострадал от взрыва, который оставил на его шкуре всего-навсего большое пятно сажи.
Зато гробы в одно мгновение превратились в горящие щепки и мелкие обломки досок, которые, крутясь в воздухе, медленно падали на землю.
Джаг равнодушно подумал, что от покойников теперь вряд ли что-либо осталось. Они улетучились, как дым, а вместе с ними — и безупречная репутация «Международного Транзита». У Вольфганга Зуна появились веские основания выставить им крупный счет.
Едва отзвучал взрыв, как нападавшие отступили. Кавендиш достал их гранатой, когда они, покинув укрытие, скатывались вниз по южному склону дюны. Граната взорвалась рядом с троицей, стрелявшей из базуки, и осколки выкосили весь расчет. Еще одну горстку ночных налетчиков Кавендиш уложил парой длинных очередей из автомата, ствол которого положил для упора на сгиб локтя, словно новорожденного младенца.
Тишина обрушилась на пустыню, словно горный обвал. Джаг стиснул зубы: голова страшно болела, а из ушей текла кровь. Яростное дыхание взрыва не пощадило его барабанные перепонки. Сквозь звон в ушах он услышал голос Кавендиша:
— Эй, Джаг! Отзовись, черт бы тебя побрал! Ты не можешь умереть! Ты не имеешь права так гнусно обойтись со мной!
Джаг выбрался из паланкина и, едва держась на ватных ногах, механически помахал разведчику рукой. Контузия ощутимо сказалась на его координации движений, и Джаг довольно долго провозился, пытаясь поставить ногу на первую ступеньку веревочной лестницы. Перед его глазами плавали разноцветные пятна и, чтобы хоть немного прийти в себя, он сделал недолгую передышку, находясь на полпути к земле. Остановка позволила ему заметить впившиеся в бок тальмока большие щепы от гробов.