— И все-таки? — поддержал Снейка Резаный.
— Вот пристали, — усмехнулся Мунлайт.
Он состроил серьезную рожу и заговорил на одной ноте, подражая Картографу:
— Вы о Хозяевах слышали?
— Ну и хрен с тобой, — надулся Снейк. — Не хочешь, не говори. Тоже мне тайна мадридского двора.
Резаный покачал головой.
— Нет, Змей, он это серьезно. И потом, какая разница откуда? Главное, что они у нас есть.
— Ты губы-то не раскатывай, — охладил радость главы группировки Мунлайт. — Экзоскелетов там всего несколько штук. Остальное — защита. Правда, тоже неплохая.
Резаный отмахнулся и принялся, как ребенок новую игрушку, изучать содержимое ящиков. Снейк подошел к седому ближе.
— Ты чего, с Хозяевами якшаешься?
— Так получилось, — пожал плечами Мун. — Я тебе потом ещё много чего расскажу про эту ночку.
— Ты расскажешь. Сказки тысячи и одной ночи, — хохотнул Снейк. — А чего ж твои Хозяева броню прислали? Подарили бы пару ящиков «маминых бус», никакая броня не нужна. Обвешались бы все, как Рэмбы, и вперед, голыми руками военным глотки рвать.
Мун пожал плечами:
— Дареному ишаку под хвост не заглядывают.
Резаный, вынырнувший из оцинкованного ящика, собирался было спросить что-то ещё, но не успел. Дверь распахнулась, и крепкие парни стали, пыхтя и сопя, затаскивать в комнату новые ящики.
5
До вечера Мунлайт со Снейком просидели у Резаного. Хоть разговоры про продажных сталкеров и поутихли, попробовал бы кто-нибудь из парней Резаного после веского слова своего гуру сказать что-то против, а смотрели на них все равно косо. Особенно на Муна. Если бородатый, по слухам, был не причастен, а только рядом стоял, то Мунлайт на военных поработать успел на славу.
Вчера об этом кричали, сегодня молчали. Но осадок остался. Когда уже в сумерках седой вышел пройтись, подышать немного, он чувствовал это в каждом брошенном в его сторону взгляде.
Ощущение было не самым приятным. Он запустил руку в карман, выудил почти пустой коробок и зажевал спичку, чего не делал уже очень давно. На место утреннего радостного возбуждения пришла усталость, и оставалось только надеяться, что к утру все пройдет.
К Резаному он вернулся уже в темноте. В дверях столкнулся с Айболитом. Доктор ничуть не изменился, однако седой ёжик теперь был не только на голове, но и на подбородке. Зачем понадобилась Айболиту эта колючая трехнедельная поросль, седой спрашивать не стал.
— Приветствую, — деловито поздоровался эскулап.
В голосе его не было особой теплоты, но по крайней мере он был первым, кто вообще решился заговорить с Мунлайтом.
— Здрасьте, на фиг, — отозвался тот, дергая дверь и пропуская Айболита вперед.
Тот замешкался, но решился все же повернуться к седому спиной и вошел внутрь.
— А ты, говорят, отличился, — бросил он на ходу, не оборачиваясь.
— Говорят, — согласился Мун.
В комнату к Резаному они вошли вдвоем. Друг на друга посмотрели по-новому, с интересом. Судя по выражению лица, доктор собирался посекретничать с Резаным и не совсем понимал, чего здесь делает седой.
Мунлайту на это было плевать с высоты птичьего полета, а вот зачем приперся Айболит и что такое он собирался рассказать, вот это было любопытно.
Ситуация разрешилась быстро. Резаный смерил обоих взглядом, почесал шрам и кивнул:
— Садитесь, чего застыли?
Мунлайт садиться не стал. Насиделся за день досыта, потому прислонился к стеночке. Айболит, продолжая коситься на седого, присел к столу.
— Говори при нем, — разрешил Резаный, видя сомнения доктора. — Можно.
— Они согласны встретиться, — коротко и тихо отчитался эскулап. — Завтра. Утром.
— Где?
— Хотели у них. Я пригласил к нам. В результате сошлись на нейтральной территории. На той поляне, ну ты знаешь.
Мунлайт следил за разговором с нескрываемой иронией.
В своих потугах говорить непонятно доктор был смешон. Подтекст был прозрачен. Потому с вопросом к Резаному он пристал скорее для проформы.
— О ком речь?
— Айболит ходил к «свободовцам», — пояснил Резаный, подтверждая правильность мысли. — Я его утром отправлял на переговоры. Договорились. Завтра у тебя будет возможность проявить красноречие по делу и убедить этих псевдоанархистов в том, что они должны нам помочь. Иначе вся затея бессмысленна.
Мун кивнул.
— Это я понял. А чего раньше не сказал? Какого ляха надо было эскулапа втихаря посылать? Не доверяешь?
Седой говорил вроде бы серьезно, но едкая ухмылка с его рожи не сползала. Как реагировать на это, Резаный не знал, потому решил никак не реагировать.
— Во сколько встреча? — вновь повернулся он к Айболиту.
— В девять.
— Слышал? — глянул он на Муна. — Готовься.
— А чего готовиться? Чай не первоклассник перед первым сентября. Выспаться бы.
Резаный поглядел с тоской, как человек, который мечтает выспаться уже много лет и понимает, что мечта неосуществима.
— Заночуете у меня. Так будет спокойнее для всех.
— Хорошо, — кивнул Мунлайт и направился к двери.
— Ты куда? — нагнал голос Резаного.
— Пойду Снейка поищу. — И добавил елейно: — Так будет лучше для всех.
Искать бородатого пришлось недолго. Он обнаружился за домом. Сидел на бревне. С лица Снейка ушли напряжение, усталость и злость. Он посветлел, а глаза так просто лучились. Рядом устроился Егор. Мальчишка увлеченно слушал, а Змей столь же увлеченно что-то втирал. Муна они не видели. Да и вряд ли кого-нибудь увидели бы сейчас. Как было сказано когда-то в какой-то дурацкой рекламе: «Пусть весь мир подождет». Это в полной мере относилось сейчас к бородатому, похожему на викинга сталкеру и мальчишке, умеющему видеть, как слепая собака.
Им обоим было плевать на весь мир и все, что в нем происходит.
Мунлайт отошел за угол, не рискнув подходить ближе. Сунуться к ним сейчас казалось чем-то кощунственным. Примерно как зайти в кедах и плавках в церковь, с той лишь разницей, что вломиться в храм в таком виде Муна, пожалуй, не сильно напрягло бы. А тут…
Он вдруг с удивительной ясностью понял, что Снейку больше не надо никуда уходить. Не надо останавливаться, чтобы что-то переосмыслить. Он уже нащупал что-то, переоценил. Пусть даже сам пока этого и не понял.
Что-то он говорил там про то, что жить можно где угодно. Человеку не нужны запредельные богатства. Не нужны тайны мироздания. Не нужен мир во всем мире и счастье для всех, тем более что оно невозможно. Человеку нужен человек. И только. Человек близкий, родной, настроенный на ту же волну. Тогда достигается свое личное счастье. И в этом своем личном человек становится великодушен и способен сделать мир вокруг себя немного лучше.
Мысли вертелись в голове вроде бы простые, но странные. Ему вдруг показалось, что что-то складывается. Что он сам на пороге какого-то понимания. Нужно только добавить еще несколько кусочков и мозаика сложится в целостную картину.
Сзади проскрипели тяжелые ботинки по снегу. Мун обернулся, теряя мысль. В нескольких шагах от него топтался Рыжик.
Седой вздохнул, кинул прощальный взгляд на сталкера с мальчишкой, существующих в каком-то своем мире, и пошел навстречу рыжему.
— Чего тебе надобно, Рыжик? — ухмыльнулся он.
— Поговорить, — тихо сказал тот. — Только серьезно.
Что за манера у всех пошла говорить со мной серьезно?
— Я серьезно не умею. Клоун я.
Рыжик поглядел осуждающе, но ничего такого не сказал. Попросил только:
— Ответь на один вопрос, а? Только честно. Пожалуйста. Мне это очень важно.
Мунлайт поглядел на веснушчатого парня. Тот, судя по виду, тоже пытался приблизиться к какому-то своему мирозданческому пониманию.
Вот так вот всю жизнь что-то хотим понять, переосмыслить, пытаемся осознать, а умираем такими же дураками, какими родились. Только постарше и похуже. С массой вредных привычек, усталого раздражения, занудства и скопившегося ненужного знания, которым обязательно надо поделиться с теми, кому оно так же на фиг не нужно, как и тебе.
— Валяй. Спрашивай.
— Ты знаешь, — смутился Рыжик. — Вчера тут все считали тебя предателем и дрянным человеком. Сегодня Резаный все объяснил, оправдал тебя. А после тех ящиков ты почти герой…
— Вопрос-то в чем? — ухмыльнулся Мун.
— А ты сам как думаешь, хороший ты человек или так себе? Предал или нет?
Рыжик поднял на седого глаза, посмотрел требовательно. Ему почему-то это было в самом деле важно. Что у него сейчас выстраивалось в голове? Отношение к Мунлайту? Или какая-то жизненная позиция?
Одно было ясно, отшутиться не получится.
— Все не так просто, — без улыбки начал Мунлайт. — Предатель, не предатель — это максимализм. В жизни редко что-то бывает однозначно плохо или однозначно хорошо. Помнишь ту охоту на кабана? Это было хорошо или плохо?
— То кабан, а то люди, — пробормотал Рыжик.
— А в чем разница? Где та граница, до которой лишать живое существо жизни можно, а за которой уже нельзя? И кто эту границу устанавливает? Тогда с кабаном, помнишь, это была работа. Она мне не нравилась, но у меня не было выхода. Были обстоятельства, которые вынуждали меня делать эту работу. Так же и здесь. Мне заказали работу, от которой я не мог отказаться.
Мун замолчал, не зная, что прибавить.
— Из-за денег? — едва слышно спросил Рыжик.
— Что?
— Не мог отказаться, потому что за это платили?
«Не понял», — расстроенно подумал Мунлайт. Ничего не понял. Продолжает красить мир в черные и белые полоски. И подгоняет всё под них. Если из-за денег, значит — предатель. Значит, чёрненький. Если не из-за денег, то тут под схему не попадает, потому как уже не чёрненький, но и не беленький. Выходит, Рыжику нужно услышать сейчас про деньги, тогда Мун станет говнюком, впишется в картину мироздания, и все будет хорошо.
— Да при чем тут деньги, — обречённо сказал он, не щадя чужое мироздание.
Рыжик посмотрел долгим, выжидающим взглядом. Потом вдруг улыбнулся и посветлел лицом.
— Спасибо, — сказал искренне. Развернулся и пошел прочь.
6
— Хорошее ты место назначит для встречи, добрый доктор. — Мунлайт ядовито улыбался и гонял спичку из одного уголка губ в другой.
— Откуда я знал? — проворчал Айболит и почесал седую щетину на подбородке. — И потом, это они предложили. Они сказали: «Давайте к нам», я сказал: «Нет, вы к нам». Они предложили здесь. Я согласился.
— Вот это ты им будешь объяснять, когда они сюда придут, увидят этот полный… Рыжик, закрой уши.
— Вот еще, — фыркнул Рыжик.
— Увидят этот полный ахтунг, — продолжал Мунлайт, — и подумают, что ты их в это специально завел. А еще смешнее, если они тебя сюда специально пригласили.
— Не думаю, — вклинился Резаный. — Это дежурное место, мы тут не в первый раз встречи устраиваем. Просто так совпало.
— Совпало, — кивнул Мунлайт. — До ближайшего выброса как минимум.
Он отвернулся от попутчиков и посмотрел на поляну. Вернее сказать, на поле. То, что Айболит окрестил поляной, растянулось на несколько гектаров. Впрочем, и Резаный еще утром обзывал эти гектары тем же словом. Видимо, местное название.
К поляне они выдвинулись совсем рано. Резаный растолкал ни свет ни заря и сообщил, что любит приходить загодя, особенно если встреча с архаровцами из «Свободы». Мун спросонья чуть не послал его по маме, но в последний момент сдержался, ограничившись лишь подначкой, что пунктуальность нужна в общении с «Долгом». Резаный воспринял всерьёз, и Мунлайту пришлось продирать глаза под лекцию на тему того, что в общении с «Долгом» важна четкость, а в общении со «Свободой» — предусмотрительность. А пунктуальность вообще фигня и хороша только с девочками за кордоном.
Вышли впятером. Резаный пошел как лидер группы. Айболит — как договаривавшаяся о встрече сторона. Рыжика Резаный взял, скорее, в качестве телохранителя. А Снейка прихватил Мунлайт, большей частью для того, чтобы было веселее.
Веселее не получилось. Бородатый промолчал всю дорогу. Зато «птичьи карусели» на поляне он заметил первым. Теперь они сидели на краю поля и высматривали новые сюрпризы.
— Вон еще одна, — указал Снейк куда-то в сторону.
Мунлайт проследил направление. Всматриваться пришлось долго, но там и в самом деле обнаружился крохотный, почти неприметный на сыром снегу вихрик.
— Девятая, — мрачно улыбнулся Мунлайт.
— А там, где аномалии, разве снег не должен таять или как-то ложиться не так? — поинтересовался молчавший до того Рыжик.
Мун, страдающий не то от скуки, не то от недосыпа, не то от всего сразу, уцепился за эту фразу, как тонущий за спасательный круг.
— Кто тебе еще чего задолжал? Ты пойди снегу расскажи, что он тебе должен. А еще лучше аномалиям. Вот они посмеются.
— Тихо вы, — сердито рыкнул Резаный.
Рыжик, зашуганый со всех сторон, обиженно засопел. Мун мгновенно притих и прислушался. Вдалеке послышалось тарахтение мотора. Глухое и неровное.
— Машина? — приподнял бровь Мунлайт.
— А что тебя удивляет?
— Не пойму, что за тарантас с таким звуком…
Урчание помаленьку нарастало, покуда не переросло в откровенный рев, а следом появился и сам автомобиль. Выкатился на той стороне поля из-за деревьев и притормозил.
— УАЗ «Хантер», — поделился знанием автопрома Рыжик.
— «Хантер», — передразнил Мунлайт. — Вот молодежь, ничего святого! «Козел» это, а не «Хантер».
Распахнулась дверца. Из «уазика» выпрыгнул крепкий мужичок и огляделся.
— Тоже мне пенсионер выискался, — тихо отыгрался за все подначки в свой адрес Айболит. — «Козел» — это «газик» шестьдесят девятый.
— Козлы — это вы, — процедил сквозь зубы Резаный. — Нашли время. Вы еще подеритесь.
Крепыш залез обратно в машину, и УАЗ ринулся вперед через поле.
— Едрить-колотить, — вырвалось у Снейка, до последнего сохранявшего спокойствие.
Мунлайт высказываться не стал, хотя мысль разделял. Переть напрямки через поле, утыканное «птичьими каруселями», выглядело, мягко говоря, не самой удачной идеей. А аномалий здесь было понатыкано столько, будто их кто-то специально культивировал. Совместными усилиями успели с десяток насчитать. Но это издалека и навскидку, а если выйти на поле, то наверняка и еще найдутся. И чтобы их обойти, придется крепко попотеть.
«Свободовцы» не вышли, они выехали. Самоубийцы.
— Слышь, Айболит, — позвал седой. — Готовься новую встречу назначать. Сдается мне, мы сегодня ни с кем не встретимся.
«Уазик» тем временем ехал через поле, закладывая лихие виражи, кувыркаясь и виляя, как обдолбавшийся колобок.
Кузов цвета хаки мелькнул между двух небольших вихриков. Та аномалия, что была слева от машины, недовольно качнулась, готовая нащупать раздражитель, втянуть в себя, разрастаясь. Но соприкоснувшись с пустотой, вроде бы успокоилась, затаилась на время.
— Вляпается, — произнес Снейк задумчиво. — К гадалке не ходи.
«Уазик» заложил очередную петлю, кузов мотнуло, понесло было, но водитель справился с заносом.
— Или увязнет где-нибудь посередине, — выдал свою версию развития событий Айболит.
— Кликуши, — буркнул Резаный.
УАЗ снова мотнуло. На этот раз сильно и неудачно. Задницу свезло в сторону, и колесо задело краешек вихрика «птичьей карусели». Аномалия начала раскручиваться, раздуваясь и увеличиваясь в размерах.
Машина взревела и дернула вперед по прямой, беря разгон и вырываясь из аномалии.
— Самоубийцы, — неодобрительно покачал головой Айболит.
— Отморозки, — не согласился Снейк.
УАЗ чуть не влетел в еще одну аномалию, резко вывернул вправо, уходя от очередного столкновения, вильнул еще пару раз и остановился, крутанув на девяносто градусов задницей и подняв волну снежных брызг. Машина застыла метрах в двадцати. Дверцы распахнулись, и из УАЗа один за другим выскочили четыре крепыша.
Впрочем, массивность фигур при ближайшем рассмотрении объяснялась не накачанностью мышц, а массивными навороченными защитными костюмами. Первые трое были с тривиальными «калашами». Последний, оставшийся у машины, держал в руках «энфилд».