Александр Зайцев
Пролог
— Это как, навечно? — И правда непонятно, может, аллегория какая?
— Навечно, значит, навечно, то есть до окончания времен, — импозантно заворачиваясь в тогу, пробурчал толстый дьявол, что устроился напротив меня.
— А как долго ждать этого окончания? — Жутко зачесалось под лопатками.
— Ну-у-у-у. — Широкий зевок показал великолепный набор зубов в необъятной пасти моего собеседника. — Миллиардов двенадцать лет. — Несмотря на температуру в помещении, близкую к абсолютному нулю, меня кинуло в жар. — Но точно никто не знает, кроме… — Явно не желая произносить имя того, кому известно, дьявол закашлялся.
— Но а если… — Договорить мне не дали: резко хлопнув огромной ладонью по мраморному полу, да так, что тот пошел трещинами, рогатый зарычал:
— Ангелов видел? — Сглотнув резко подошедший к горлу комок, киваю. — Суд был? — Еще кивок. — Вердикт понятен? — Но я и правда думал, что «Приговаривается к вечному адскому существованию» — просто красивая протокольная фраза!
— И что теперь? Прожил всего несколько десятков лет, а мучиться вечно? — Зря я это, разговаривать о несправедливости или излишней жесткости с дьяволом — это точно не подумавши. Что и подтвердил громогласный гогот из его уст.
— Ой, шутник, клоун! — От смеха тога на его груди раскрылась, и моему взгляду предстала чешуйчатая шкура, отливающая красным золотом. — Радуйся! — Ой-ей, чему радоваться-то? Вечности в аду? — Остаток времен проведешь без скуки, а не лежа на облаке и сходя с ума от безделья. — Это он так намекает на то, что муки адские мне не дадут заскучать аж чуть больше десятка миллиардов лет? Утешил…
— Спасибо на добром слове. — И понимаю же, что не надо, что сарказм неуместен, скорее даже вреден, а удержаться не могу.
— Думаешь, в котлах варить будут? Или муки тебе душевные и терзания совести устраивать будут? — О как, а есть и такие? Впрочем, я мало что знаю о загробном мире. Умер-то всего-навсего сорок дней назад, да и эти дни провел в НИЧТО, ожидая Суда. А по окончании сразу вот сюда, в такую милую на вид баньку, бассейн которой наполнен жидким азотом. — Все это и многое другое есть, нельзя же давать привыкать согрешившим душам к какой-то одной муке. — Ой, кажется, я прав в своих размышлениях о предстоящей мне вечности. — Только эти муки и страдания не про твою честь. — У него и так глаза, мягко говоря, «недобрые», а сейчас сверкнули истинно адовым пламенем.
— Меня будут пытать по-особенному? — И устроят мне эксклюзивный тур… Вот говорят, страх — это железы, физиология. Как бы не так! Я вот бестелесный сейчас, а боюсь до икоты. Впрочем, у меня и икоты быть не должно, и чесаться нечему, ан нет, не все так просто.
— Тебя не к пыткам приговорили, эти с крыльями тебя к существованию приговорили, а это две большие разницы.
— И в чем разница?
— В выборе. — Выбор в аду? Что-то мне не кажется это заманчивой перспективой.
— И что я могу выбрать? — Надо было сказать «из чего», но мысли путаются.
— Вариантов немного, их три. Существовать «у нас» можно либо в качестве пытаемого грешника, да-да, ты можешь выбрать и такое времяпрепровождение, до конечного срока.
Поежился — ну ничего себе перспектива: добровольно, да в котел.
— Пока воздержусь от такого решения.
— Второе, бестелесное существование — без цели, смысла, без всего.
— Это как? — И где тут подвох?
— Так же как ты сейчас, только никто тебя не будет видеть, ощущать, воспринимать. Будешь, как в приговоре сказано, существовать в аду вечно.
Это до окончания времен? Я лучше в котел: как представил себе такую перспективу, так все предыдущие страхи показались малыми и совсем незначительными. Впрочем, а какого выбора жду из уст дьявола? Ему-то весело так изгаляться, когда душа сама по доброй воле в вечные муки запишется.
— А можно услышать весь список? — От пробирающего до несуществующих костей ужаса начинаю вредничать.
— И третий, последний вариант выбора. Работа в аду.
Он просто купается в моем удивлении. Оно ему приятно: даже не имея никаких привычных органов чувств, я точно это осознаю.
— Масло на сковородки подливать? — А что, какая-никакая, а работа, хотя явно же где-то подвох!
— Ну на такую работу у нас очереди безмозглых идиотов выстраиваются. Впрочем, если твой выбор именно таков… — Выжидательно поглядывает.
— А что вы хотите предложить?
— У тебя хорошие данные, чтобы стать дьяволом. — И улыбается, скотина, глядя на то, как шокировали меня его слова.
— Занять ваше место? — Ну явно же чушь или изощренная ловушка!
— Мое?!! — Золоточешуйчатый аж взревел от несдерживаемого гогота. — А-ха-ха. — Но резко замолкает, и его голос становится холоднее азота, что плещется в бассейне. — Я дьявол первого ранга, из желтого круга. Я миллион лет рос до этой ступени могущества! А ты мелочь, только что преставившаяся, и на мое место метишь! — Э, я только что разозлил дьявола, который сидит рядом. Ой дурак… — Ик! — Испортив всю мизансцену, он икнул от сдерживаемого смеха и застучал себя когтистыми лапами по бокам. — Такая шутка требует награды! — Из его лап награда? Интересно, а можно отказаться? Не думаю.
— А что делают дьяволы? — Этот вопрос явно застал его врасплох.
— Э-э-э. — Раздвоенный язык, вынырнув из необъятной пасти, принялся чесать его нос. — Дьяволы делают все. Но тебя это пока волновать не должно. — И задумался…
— И? — Мне показалось, что молчание затянулось примерно на неделю, но кто знает, может, это шалят мои несуществующие нервы.
— А, ты же еще тут. — Такое ощущение, что мое междометие вырвало его из каких-то иных граней реальности. — Так вот, третий вариант. Работа для тебя. Работа на ад. И не простая работа, а в должности дьявола. — О как, значит, дьявол — это должность, надо запомнить и по возможности уточнить.
— А должность престижная? — Ну вот, построить свой вопрос по-другому было бы явно умнее.
— Ну примерно как в твоем мире… — Сколько открытий, эта случайная фраза говорит о множественности миров. — …должность менеджера. Есть менеджеры, управляющие гигантскими корпорациями или государствами. — Хм, воодушевляет! — А есть менеджеры метлы и лома. — Ну вот, зачем я постоянно жду от него чего-то хорошего? Он же дьявол!
— А мне что вы предлагаете? — Прямо собеседование какое-то.
— Сперва думал одно, но твой искрометный юмор… — Это он о чем вообще? — …заставил меня чересчур разговориться и дать обещание. — Подумаешь, он же дьявол, что ему какое-то обещание?! — А мы… — как-то странно он это «мы» выделил в своей речи, — …врать не можем. Ты это, кстати, крепко запомни. Слуги ада не врут! — И, театрально вздохнув: — Нельзя нам, в отличие от крылатых, врать. Они вот могут ради общего блага, чтобы у них крылья поотваливались! А нам остается только недоговаривать и много-много думать. — Это он себя сейчас, судя по всему, похвалил, сидит, гордо пузо надув. А, ну точно, это же гордыня! Смертный грех вроде, а кому, как не ему, им «страдать»-то?! — Так вот, считай, сразу ты прыгнул на две ступени по карьерной лестнице!
— По какой лестнице? Я еще ни на что не согласился!..
Он только мазнул по мне смешливым взглядом, в котором сквозило «а куда ты денешься-то с подводной лодки?», и продолжил:
— Да, на две ступени. И начнешь ты служение аду с должности дьявола десятого ранга, фиолетового круга. — Если бы мне это хоть что-то говорило.
— И что я буду делать? — Из ниоткуда в его лапах появился фолиант просто невообразимой толщины. Поплевав на свои когти, да так, что те задымились, чешуйчатый с увлечением начал что-то в книге искать, перелистывая страницы со скоростью миллион штук в секунду, мне, по крайней мере, так показалось.
— Вот! — Явно довольный, он что-то очертил острием когтя на развороте непонятного талмуда. — Два века заявка висит на региональном «менеджере». — И хмыкнул после этого слова, заулыбавшись. — Заштатный, никчемный мирок. Да, там, конечно, недавно, всего полтысячелетия назад, произошел конфликт с крылатыми, и мирок, мягко говоря, мелкий. Но зато сразу должность-то какая! На Земле, к примеру, фиолетовые десятки — это в лучшем случае «принеси-подай», а здесь. Рекомендую. — От чего эта «доброта»?
— И в чем заключается работа? Что конкретно мне придется делать?
— Что делать? Сие неважно. Важно, чтобы с ответственной тебе территории исправно поставлялись души.
Вот вопрос, а о чем я думал? Что мне предложат заняться чем-то жизнеутверждающим?
— Ага, и погубить себя, то есть душу? — Уж это ее погубит намного более точно, нежели даже подлив масла на сковородку, набитую грешниками.
— У-у-у. — Опять я его насмешил. Чем?! Отсмеявшись, дьявол спросил: — Оглянись, вспомни приговор. Ты уже погубил свою душу. Все, раньше надо было думать!
И как ни горько было, но слова ржущего в голос рогатого были самой что ни на есть правдой. Поздно. Я уже в аду, и по-любому до окончания времен. И, поняв это, пришел к решению быстро:
— Я согласен стать дьяволом.
— Кто в этом сомневался? — С победной усмешкой он растаял.
А меня скрутило в конвульсиях наслаждения, и реальность закрутилась в ослепительном хороводе…
Глава 1
Мельтешение и круговерть вселенной, казавшиеся бесконечными, резко прекратились. Ноги, звонко ударив копытами по полу, выложенному черным камнем, с непривычки заскользили, заставив меня раскорячиться в шпагате. От падения всем телом на каменную поверхность спасли рога, которые уперлись в стену. Я так и замер в непонятной позе, мало что осознавая. Не успел даже проморгаться и понять, где же я, собственно, нахожусь, как что-то ударило по колену. Что-то острое. Больно. И тут же в мои уши понесся поток брани:
— Кого это тут раскурочило — не пройти. Да я сейчас встану и!.. — Какой-то шерстистый клубок не пойми чего, запутавшись в собственном хвосте, пытался подняться с коридорного пола.
А я и правда нахожусь в каком-то коридоре, такие видел только в кино. Мрачные, темные стены, потолочные арки, и кругом факелы! Чадящие вонью факелы! О Гос… Но даже в мыслях это обращение заставило меня сжаться от невыносимой боли. Да уж, кому нельзя упоминать Всевышнего, так это дьяволам, урок запомнился быстро и, кажется, навсегда.
— Да чтоб мне без серы остаться, иканый хвост! — Клубок у моих ног все никак не мог избавиться от ловушки, устроенной его же телом при моей небольшой и невольной помощи.
Я же его не слушал. Намного больше занимало иное. А именно — тело, в котором оказалась моя душа. Все покрытое фиолетовой чешуей, вместо ступней — копыта. О, екарная кочерыжка, что с моими пальцами?! Где ногти?! Их нет, и только бритвенной остроты когти играют отблесками от горящих факелов. И невыносимо чешутся рога. Рога?!!
— Ага, ну все! Сейчас ты у меня получишь! — Маленькое, мохнатое нечто наконец-то сумело выпутаться из ловушки и, подобрав, видимо, упавший на пол трезубец, резко развернулось в мою строну. С явно недвусмысленными намерениями, а именно: устроить взбучку своему пусть невольному, но обидчику.
От черт! Тьфу, черт! То есть передо мной черт! Как в сказках! Это мохнатое нечто, запнувшееся о мое колено, оказалось чертом! Самым натуральным, как с картинки сошел. Темная шерсть, колени, сгибающиеся в обратную сторону, копытца, маленькие рожки. Маленькие? Отчего-то я уверен в том, что мои рога намного более массивные и опасные. И нос у него даже не нос, а банальный свиной пятак. Розовый такой пятачок.
— Ой! — Боевой запал черта куда-то пропал почти мгновенно, едва он поднял на меня свои мелкие, как пуговички, глазки. — Ваша фиолетовость! Простите! — И как рухнет мне в ноги, стучась лбом о камень. — Не наказы-ы-ывайте-э-э меня-а-а. — Он так просительно взвыл в своем раскаянии, что меня от неожиданности подбросило с пола.
Только хотел ему сказать, что ничего страшного не произошло, как что-то бухнуло. Узкий коридор заволокло удушливым сернистым дымом.
— Свериус! — Из клубов серы кто-то неистово взревел. И прежде чем я только подумал что-то предпринять, например спрятаться, голос продолжил: — Вот ты где, хромоногий ишак! Тебе что было сказано?! Явиться на второй ярус! Немедленно!
Дым немного рассеялся, и моему взору предстал скалящийся от ярости дьявол! Ой! Его нога резко распрямилась, и черт, который бил мне земные поклоны, получил болезненный удар копытом прямо в свой мохнатый зад. Пендель был настолько силен, что Свериуса подкинуло на метр в воздух и бросило прямо на меня. Врезаться мне в живот черт не успел. Пока мое сознание пребывало в летаргии непонимания, новое тело решило иначе, поймав мохнатого за шкирку, как нашкодившего котенка. Неизвестно откуда телепортировавшийся дьявол сделал шаг вперед, явно намереваясь выдернуть пятачконосого из моих лап. И снова тело прореагировало первым. Мощный удар хвоста по полу выбил каменное крошево между мною и любителем сернистого дыма. О! У меня и хвост есть! Красивый такой, чешуйка к чешуйке, а главное, совсем не чешется в отличие от рогов. О чем я думаю?! В такой-то момент! О хвосте, когда рядом взбешенный дьявол! Стоп! А я кто?! Как я мог забыть? И на его требование:
— Отдай!
Он слышит:
— Мое! — И что-то подсказывает: я в своем праве. Так как тот, кто передо мной, тоже фиолетовый и по первой прикидке на полголовы ниже. А главное, что рога у меня больше! Вот их я еще не видел, но точно знаю — больше!
— А-а-а-а… — Резко убирая протянутую вперед лапу себе за спину и значительно снижая тон, дьявол удивленно моргает. — А ты кто?!
Ну ничего себе вопрос?! Кабы я знал на него точный ответ.
— А что, не видно?! — Кредо «наглость второе счастье» вело меня по жизни всегда, и, возможно, именно оно и завело в итоге в эту ситуацию.
— Извините, вашество. Не углядел. Нечасто в коридорах третьего яруса можно встретить десятого! — И низко кланяется. Н-да, очень ситуация прояснилась. Хотя после того, как он назвал меня десятым, я непонятным для себя чувством ощутил, что разговариваю с дьяволом двенадцатого ранга. Низшим самым, получается.
— Будешь должен, — хмуро киваю, запихивая сжавшегося в комок черта себе под мышку.
— Что? Должен? — Двенадцатый в непонимании отшатывается к стенке.
— Наказание за хамство старшим, — спокойно, не повышая голоса на рык, объясняю ему. И от этого спокойствия он явственно пугается.
— Но…
А вот это надо прекращать.
— И еще одно — за пререкание. — А мне тут начинает нравиться! — Имя!
— Астриумис, вашество. — И кланяется.
— Когда наказание придумаю, вызову. А сейчас исчезни с глаз моих.
Конечно, глупо бросать такой источник информации, но нарабатывать авторитет лучше сразу, в неведении я пробуду недолго.
— А можно?.. — Его подрагивающий коготь указывает на черта. Забрать хочет? Не, мне этот черт, конечно, вообще не нужен, но отдать — значит испортить первое впечатление.
— Нельзя, исчезни или… — Но он проявил явную разумность, не стал нарываться: с громким хлопком и, надо заметить, без следа серы переместился в иное место. Интересно, а я так умею? Бабах — и находишься там, где тебе надо. Это ж почти мечта моего детства: «машинка мгновенного перемещения»! Это точно ад? А то мне начинает казаться, что не все так плохо, а где-то даже… Но додумать эту мысль не успеваю.
— Новенький! — О-го-о-ого-о, меня аж всего затрясло от вибрации, да и пол под копытами заходил ходуном, а с потолка посыпалась крошка. — На доклад! — Эхо этого голоса, мне кажется, будет гулять по этим коридорам не одну неделю! Вот это мощь! И прекословить обладателю сего баса будет верхом неразумности с моей стороны.
Ясно же, что речь обо мне. Только вот куда бежать, куда идти? К кому на доклад? Да и что за доклад-то такой? Одни вопросы. Но если не потороплюсь, то пинок под зад, доставшийся Свериусу, покажется мягким поглаживанием по сравнению с тем, который достанется мне. И опять что делать — тело знало лучше, чем разум. Как хлыст опытного пастуха, хвост громко щелкнул по правому копыту. Вспышка, удушливый серный запах бьет в ноздри.