— А как же другие деревья? — поинтересовалась Джон.
Дриада растерялась:
— Другие деревья?
— Да, те, которые рубят жители деревни. Может, у них и нет дриад, которые могли бы за них заступиться, но это еще не значит, что они заслуживают уничтожения!
— Я об этом не думала, — призналась Огняна. — Наверное, надо будет и за них замолвить словечко в замке Ругна. Было бы неплохо организовать движение в защиту деревьев.
Они удобно устроились в ветвях и приготовились ко сну. Загремел прилег на поляне под деревьями, его-то уж никто не решится потревожить. У его головы находился текучий ствол водяного дуба, который выбрала для ночлега Огняна; он случайно подслушал приглушенные всхлипывания гамадриады. По-видимому, разлука с любимым деревом имела для нее более серьезные последствия, чем могло показаться днем, а опасность, угрожавшая этому дереву, вовсе не была для нее абстрактной угрозой. Загремел надеялся, что отыщет способ помочь ей, даже если для этого ему самому придется встать на страже у ее дерева — в буквальном смысле слова. Но он не знал, сколько это может продлиться. Он не хотел слишком откладывать выполнение своей миссии, чтобы не успело истечь время, назначенное в ответе доброго волшебника. И оставалась еще проблема залога у того гроба из гипнотыквы. Залога его души. Что бы он ни делал, это надо было завершить в течение трех месяцев. Он уже сейчас чувствовал себя не совсем хорошо, так, словно утратил частицу своей души, а вместе с ней и своей силы.
На следующий день маленький отряд в полном составе продолжил свой путь на север. Рельеф стал ровнее, но неприятности все еще случались. Танди забрела прямо в куст душицы, и Загремелу пришлось с корнем вырвать все растение, прежде чем оно успело задушить девушку своими побегами. Чуть позже они встретили чернобыльник, чьи ветви походили на странные угловатые конструкции, — он буквально гудел от переполнявшей его энергии. Горе тому существу, которое подойдет к нему слишком близко.
Около полудня они набрели на овощное дерево, с ветвей которого свисали прекрасные зрелые кабачки, бобы, морковь, помидоры и турнепс. Здесь было все, что нужно для отменного салата! Но когда Загремел подошел к дереву, Танди начала нервничать.
— Я чувствую запах крысы, — сказала она, принюхиваясь. — В пещерах, где я жила, много больших крыс, и мне хорошо знаком их запах. Он всегда предвещает неприятности.
Загремел тоже принюхался. И верно, в воздухе витал слабый крысиный запах. Но что им здесь делать?
— Я тоже его чувствую, — отозвалась Джон. — Ненавижу крыс. Но где они могут быть? Сирена обошла дерево кругом.
— Где-то в овощном дереве или возле него, — объявила она. — Боюсь, это дерево вовсе не то, чем кажется. Огняна подошла поближе: — Дайте проверить. В деревьях я разбираюсь. Как и вчера, днем казалось, что она легко переносит разлуку со своим деревом, но Загремел знал, что это не так. Просто ночь, проведенная на дереве, принесла ей некоторое облегчение, хотя это было и не ее дерево.
Гамадриада встала прямо возле овощного дерева. Она медленно дотронулась до его листа: — Обычный лист.
Затем она дотронулась до картофелины, и один из ее глазков вдруг мигнул.
— Прочь отсюда, скорее! — взвизгнула Огняна. — Это крыса!
И тут овощи и фрукты перешли в наступление. Они выпускали лапы, мордочки и хвосты и градом сыпались на землю. Огромный выводок крыс замаскировался под овощи, привлекая ничего не подозревающих путников, но их выдал запах. Крыса всегда пахнет крысой.
Сирена, Танди и Джон успели отбежать в сторону и тем избегли крысиной атаки, но Огняна стояла слишком близко. Мелкие бестии прыгали вокруг нее, кусали за ноги, и в конце концов она упала.
Загремел бросился вперед и одной рукой подхватил гамадриаду. Несколько крыс, глодавших ее кожу-кору, поднялись в воздух вместе с ней. Она завизжала и попыталась стряхнуть их, но они цеплялись за нее когтями и пытались кусать ее за руки.
Загремел встряхнул ее, но недостаточно сильно, чтобы крысы отцепились, поскольку боялся повредить самой Огняне. Но даже от такой встряски с нее посыпались листья и кусочки коры. Загремелу пришлось отдирать крыс по одной, их клыки и когти оставляли на теле дриады глубокие борозды. Наконец он швырнул на землю последнюю крысу. Дриада была в ужасном состоянии — из нескольких самых глубоких царапин на ее ногах сочилась смола. Тем временем крысиная банда обступила Загремела, пытаясь кусать его и взобраться наверх по его волосатым ногам.
Загремел яростно затопал, сотрясая поляну и каждый раз втаптывая в землю по нескольку крыс. Но этих тварей было много сотен, и они стремительно бежали к нему со всех сторон.
Как бы быстро он ни топал, они могли одолеть его. Он не осмеливался опустить дриаду на землю, страшась, что и ее постигнет та же участь. Его огромная мощь была бессильна в борьбе с этими небольшими и слабыми существами.
— Прочь от него! — крикнула с безопасного расстояния Танди. — Оставьте его, вы, крысы!
Она казалась действительно разгневанной, словно и в самом деле пыталась защитить его от врага. Конечно, все обстояло как раз наоборот, однако он был странно растроган.
Загремел попытался отойти от дерева, но крысы перемещались вместе с ним. Чтобы избежать опасности, ему пришлось бы одновременно размахивать дриадой, как чем-то неодушевленным, поскольку его руки будут двигаться во время бега, и улепетывать от врага.
Первое означало вполне физическую угрозу другому существу, а второе попросту неприемлемо для огра. Потому он двигался медленно, а крысы взбирались по его ногам...
И тут рука Танди метнулась вперед, словно она бросала камень. Лицо ее покраснело, все тело напряглось, она оскалилась, словно на пределе ярости, но в ее руке ничего не было. И она бросила вперед это ничто.
У ног Загремела что-то взорвалось. Он пошатнулся, с трудом восстановив равновесие. Вокруг него брюхом вверх валялись неподвижные крысы.
Огр уставился на них, застыв на месте. Его ноги словно онемели. Он опустил гамадриаду на землю, и она побрела прочь, брезгливо обходя тела крыс.
— Что произошло?.. Танди смутилась: — Вспышка гнева.
Загремел оставил скрючившихся крыс и подошел к девушке. Ему казалось, что на его ногах вообще не осталось плоти, только голые кости, хотя это было не так.
— Это заклятие?
— Это одна из особенностей моего скверного характера, — объяснила она, опустив глаза. — Когда я зла до безумия, мой гнев вспыхивает. Иногда это приводит к разрушениям. Прошу прощения; я должна была сдержаться.
— Прощения? — недоуменно переспросил Загремел, окинув взглядом валяющихся без признаков жизни крыс. — Да это же прекрасная особенность!
— Ну да! — язвительно парировала она.
— У моей матушки такие же способности; ну, она, разумеется, из прокляторов, а они вечно бросаются этими самыми проклятиями.
— Может, и у меня такая же наследственность, — с неудовольствием сказала Танди. — Все предки моего отца были солдатами, а солдаты много с кем связываются.
Подошли остальные.
— Это сделала ты, Танди? — спросила Огняна. — Ты выручила меня из беды! Если бы Загремел опустил меня на землю среди этих ужасных крыс или если бы они взобрались наверх и достали меня... — Она всхлипнула — давали себя знать раны и пережитый испуг.
— Чрезвычайно полезный дар в Глухомани Ксанфа, — заметила сирена.
— Ты так думаешь? — просветлела Танди. — Я всегда полагала, что разрушать — это плохо...
— Плохо? — удивленно спросил Загремел. Его вопрос встретили дружным смехом.
— Наверно, иногда и неплохо, — подытожила сирена.
Они разыскали к обеду немного настоящих овощей, а потом продолжили путь. Но вскоре впереди, над самой землей, раздалось разъяренное сопение и фырканье.
— Ох, должно быть, это простуженный дракон, — обеспокоено заметила Джон. — Не могу сказать, что люблю драконов, по мне так они слишком горячи.
— Пойду посмотрю, — сказал Загремел.
Это путешествие нравилось ему все больше и больше. По своей природе он всегда любил применять грубую силу, но теперь с ним были те, кого приходилось защищать, так что его природная склонность получала некоторое моральное оправдание. В том, чтобы подраться с драконом, защищая компанию разномастных милых девушек, гораздо больше смысла, чем в обычной драке. Проклятый интеллект заставлял его искать смысл во всем, что он делал, и ощущение того, что смысл есть, весьма ему помогало. Когда он избавится от проклятия, обо всех подобных неудобствах можно будет забыть.
Он обогнул щетинистый куст и приблизился к сопящему монстру, держа кулаки наготове...
И остановился, разочарованный и недоумевающий.
Это был не дракон. Это был маленький поросенок с рыльцем-пятачком и хвостиком-крючком. Но сопел он как большое огнедышащее чудовище.
Загремел тяжело вздохнул. Он поднял поросенка за хвостик и закинул в кусты.
— Все в порядке! — крикнул он. Появились остальные.
— Оно ушло? — спросила Танди. — Но мы не слышали шума сражения.
— Всего-то дел — раз фыркнуть, — с отвращением произнес огр. А он-то так рассчитывал на хорошую потасовку!
— Кто-нибудь другой, возможно, рассказал бы нам о битве 'с чудовищным драконом, — заметила сирена.
— Зачем?
— Чтобы остальным казалось, что он совершил великий подвиг.
— Но зачем это делать? — Загремел был в полной растерянности.
Сирена улыбнулась:
— Судя по всему, ты ничем подобным не страдаешь.
— Я страдаю от проклятия интеллектом.
— Не унывай, Загремел, — подбодрила его Танди. — Когда-нибудь мы встретим и настоящего дракона.
— Да, — согласился Загремел, стараясь следовать совету не унывать. Интеллект подсказывал ему, что единственный способ преодолеть чувство разочарования — стать выше него.
— Кстати о драконах, — сказала Джон. — Среди фей бытует поверье относительно различных частей тела драконов, и мне всегда хотелось узнать, правда ли это.
— Я встречался с драконами, — оживился Загремел. — А что за поверье?
— Если взять драконье ухо и послушать его, можно услышать массу удивительных вещей.
Загремел поскреб в затылке. Из его волос выпрыгнуло несколько удивленных блох. Поскольку от размышлений его череп больше не нагревался, они в последнее время жили и размножались спокойно.
— Никогда не пробовал.
— Думаю, достать драконье ухо не очень-то легко, — заметила Танди. — Должно быть, они неохотно расстаются со своими ушами.
Огняна задумалась:
— Птицы-пересмешники часто рассказывают разные истории, чтобы посмеяться над простаками. Они иногда вили гнезда в ветвях моего дерева, и от них я услышала множество удивительных вещей. Никогда не знаешь, верить им или нет. Одна из них однажды упомянула о таком свойстве драконьих ушей. Она говорила, что ухо начинает чутко подрагивать, когда где-то говорится что-либо интересное для его обладателя. Однако новости эти чаще всего неприятные, поскольку именно такие вещи и хотят обычно знать драконы. К тому же, как и сказала Танди, нормальному человеку трудно раздобыть драконье ухо.
— Я сберегу ухо следующего дракона, которого мне случится убить, — пообещал Загремел.
Путники продолжали идти на север до захода солнца без особенных приключений, обходя древопутаны, цепкие лозы и удушающие фиги, распугивая тигровые лилии и собачий кизил, не обращая внимания на сверкающие иллюзии, сотворенные некоторыми растениями. Временами появлялись рои кусачих жуков, но Загремел привычно рассеивал их направленным рычанием. К ночи они подошли к какому-то весьма замечательному месту, но чем оно было замечательно, Загремел не помнил.
Они заметили целый лес синих, черных и белых пепельных ясеней, пепел которых устилал землю под деревьями. Ничьи следы здесь не могли остаться незамеченными, а поскольку пепел с каждого дерева осыпался в свой строго определенный час, по цвету следов можно было понять, когда здесь прошло то или иное существо. Чаще всего встречались совсем свежие белые следы, синие появились раньше, были более запутанными и не такими четкими, а черные держались еще с прошлой ночи. Некоторые следы выглядели так, будто здесь что-то проволокли, но в последние несколько часов здесь, судя по всему, не появлялись ни драконы, ни какие-либо другие опасные существа.
Посреди леса возвышалось красивое хлопковое дерево, любезно предоставившее путникам хлопок для постелей.
— Я всегда думала, что жизнь в походных условиях лишена комфорта, — заметила Танди, — но все это становится чрезвычайно интересным! Вот если бы я еще знала, куда иду...
— А ты не знаешь? — удивилась сирена.
— Добрый волшебник Хамфри в ответе на мой вопрос посоветовал мне путешествовать с Загремелом, — объяснила Танди. — Вот я и путешествую. Это замечательная прогулка, я узнаю много нового и знакомлюсь с массой интересных личностей, но это не мой ответ. Загремел разыскивает древних огров, но вряд ли того же ищу и я.
— Думаю, добрый волшебник стареет, — сказала сирена.
— Да, он очень стар, — согласилась Танди, — но он столько всего знает, а твоя сестра горгона возвращает ему молодость.
— Это она умеет, — согласилась сирена. — Я иногда завидую той власти, которую она имеет над мужчинами. В старые добрые времена я привлекала мужчин на свой остров, но она отбивала их у меня, и, разумеется, после нее они не смотрели уже больше ни на одну женщину.
Потому что превращались в камень. Загремел знал это. Честно говоря, горгона, несмотря на все свое неотразимое очарование, была так же одинока, как и сирена.
Горгона полюбила первого человека, который смог противостоять ее чарам, — доброго волшебника Хамфри, и пришла к нему, чтобы задать свой вопрос: возьмет ли он ее в жены? В уплату она год работала в его замке служанкой и садовницей и через год получила ответ: да, возьмет. Видимо, Хамфри был именно тот человек, который способен покорить сердце горгоны. Загремел помнил, что их свадьба, которой заправлял принц Дор, временно исполнявший обязанности короля, была самым знаменательным событием года, и на ней присутствовали все самые выдающиеся чудовища. Там были и Хруп, отец Загремела, и Самоцветик, мать Танди. Принимая во внимание специфические особенности супругов, это со всех точек зрения довольно счастливый брак.
— Хотела бы я знать, каково это — быть с мужчиной? — задумчиво проговорила Огняна.
Раны тяготили ее, и, возможно, из-за них она чувствовала себя подавленной. Очевидно, разговоры прошлой ночи занимали ее до сих пор.
— Друзья не раз говорили мне, что с мужчинами всегда очень трудно, — вставила Джон. — Девушка не может жить с ними, но и без них жить тоже не может.
— Я попыталась жить без, — сказала сирена. — И готова попробовать, как это — с. С радостью! По крайней мере, скучно не будет. Вот посмотрите, дайте мне только найти уютное озерцо с подходящим никсом!
— Бедный никс! — откликнулась фея.
— О, уверена, что бы я ни вытворяла, он заслужил такую судьбу! Впрочем, я думаю, у него будет не больше поводов жаловаться на меня, чем у волшебника Хамфри на мою сестру. Методы у нас одни.
— Как и у всех женщин. Но каждому наивному мужчине они кажутся дьявольски новыми.
Это замечание все девушки встретили одобрительным смехом.
— Вы говорите так, словно здесь нет ни одного мужчины, — с легким упреком сказала Танди.
— А, здесь есть мужчина? И он может слышать наши разговоры? — в замешательстве воскликнула Огняна.
— Да. Загремел. Снова общее хихиканье.
— Не будь такой глупой, — сказала Джон. — Он же огр!
— А что, огр не может быть мужчиной? Хихиканье поутихло.
— Конечно, может, дорогая, — успокаивающе сказала сирена. — И к тому же хорошим мужчиной. Мы напрасно относимся к Загремелу как к чему-то само собой разумеющемуся. Без его защиты никто из нас не смог бы свободно путешествовать. Мы должны не посмеиваться над ним, а благодарить его.
Загремел лежал неподвижно. Он не собирался притворяться спящим, но решил, что лучше не присоединяться к этому разговору. Он был достаточно интересным и без участия огра. Загремел ничего прежде не знал о тайном могуществе женщин Ксанфа, но теперь начал припоминать, что уже видел его в действии — и когда принцесса Айрин заманивала в свои сети принца Дора, и даже когда его матушка ублажала его батюшку.
Казалось, противоположный пол знает то, чего не знают мужчины, и умело пользуется этим для достижения своих целей.
— А на что похожа огрица? — спросила Танди.
— Одна из них однажды проходила мимо моего дерева, — ответила Огняна. — Она была огромной, волосатой, а лицо ее походило на миску переваренной маисовой каши, на которой в придачу кто-то посидел. В жизни не видела такой уродины!