Без инструментов, действуя только двумя ножами, он провозился долго, часа два, но в итоге был уверен, что будет по ночам в безопасности.
Что-то к нему ночью домовой не являлся? Андрей подошел к горшочку с молоком, стоявшему в углу. Горшочек был пуст. Ага, напился угощения и беспокоить попусту не стал. С понятием домовой, нашел с ним Андрей общий язык, а ведь не верил в нечисть разную, да и не видел раньше никогда.
Он пошел в трактир, позавтракал. На улице навстречу ему шел священник в рясе. Андрей поздоровался и хотел пройти мимо, но священник остановил его:
– Ты крещен ли, сын мой?
– Обязательно, батюшка; вот крестик.
Из-за ворота рубахи Андрей достал крестик, висевший на цепочке.
Священник удовлетворенно кивнул:
– Скверну из города искореняешь, это хорошо. А о душе своей не заботишься. Почему храм божий не посещаешь? Я там тебя не видел ни разу, только на отпевании.
– Виноват, исправлюсь, – по-солдафонски ответил Андрей.
– Жду, – коротко бросил священник и пошел дальше.
Вот же е-мое! Совсем запамятовал! Здесь люди на службы ходили, на заутреню; входя в дом, крестились на иконы в красном углу. А он как басурманин какой! Все же на виду! Крещен он и в самом деле был, но не воцерковлен. Заходил в церковь иногда, когда родители болели или когда требовалось сорокоуст заказать по умершим.
Андрей развернулся и направился за священником. За ним же вошел в церковь, не забыв перекреститься и отбить поклон у входа.
Церковь была старая, деревянная, со множеством икон на иконостасе и явно намоленная.
Андрей купил свечку, поставил ее перед иконой святого Георгия и счел единственную молитву, которую знал. На душе стало легче.
Он вышел из храма, и сразу осенило. Никого из злодеев он в городе не знает, но бабка Савельевна! Она по паскудности своей ему никого не выдаст, но за посетителями ее можно проследить, к ней ведь не только пьяницы горькие ходят, но и отребье местное.
Утвердившись в мысли, он направился к Кривому переулку. Короток он, но проходной. И кривой, оправдывает свое название.
Он устроился с другого конца, не как в первый раз – в зарослях бузины.
К бабке продолжали шастать, не вняла старая его предупреждению. Но сейчас его интересовали не выпивохи.
Ждать пришлось долго, пока появился интересующий его субъект. Обычно к бабке заходили пустые, а выходили с кувшинчиком пойла. Но этот повел себя по-другому. Он вошел в переулок с узлом, покрутив головой – не видит ли кто, а потом шмыгнул в бабкину калитку. Буквально через пять минут вышел без узла, но с довольной рожей и направился к центру.
Андрей замешкался. К бабке зайти, проверить, что ей принесли, или за этим телом пойти? «Ладно, бабка никуда не денется, успею», – решил он. Отпустив неизвестного на полсотни метров, Андрей пошел за ним.
Тот миновал городскую площадь, прошел квартал и зашел в дом. По пути он ни разу не оглянулся. Да и зачем дергаться, если пуст?
Последить бы за домом, но как, если на улице ни одного укрытия? Сплошь заборы, и ни одного куста.
Андрей прошелся по улице, приглядел избу наискосок от интересующей его, постучал в калитку.
Вышел горожанин, по виду – явно ремесленник: через плечо несколько кожаных ремней переброшено, без пряжек. Наверное, медник.
– О! Гость хоть и незваный, но высокий! Заходи, исправник!
Все-таки в маленьком городке есть свои плюсы: все друг друга знают, даже представляться не надо.
Андрей зашел во двор.
– Доброго здоровьичка, хозяин.
– И тебе не хворать. Какая нужда привела?
– Посидеть бы мне у тебя за забором, только чтобы не знал никто.
Медник просьбе его явно удивился.
– Я один живу. Так в избе удобнее будет.
– Мне за улицей посмотреть. Только я долго сидеть буду.
– Сиди, коли мешать не будешь.
– Не буду. Давно в этом доме живешь?
– Да почитай, лет двадцать.
– Все знаешь небось?
– А как же!
– Вон в той избе, к примеру, кто проживает?
Андрей указал рукой на дом.
– Бобыль один. Жена давно померла. Друзья-товарищи иногда к нему ходят. Зерном торгует.
Коротко сказал и емко.
– А что, натворил что-нибудь?
– Нет, просто заходит к нему один подозрительный человек.
– Я еще нужен? А то у меня работа стоит.
– Нет, на том спасибо.
Медник ушел в мастерскую за домом, Андрей же прошел в угол двора, устроился за забором и в щель между досками стал наблюдать за домом. Узковата щель, калитку плохо видно.
Ножом Андрей расковырял щель пошире – вот теперь в самый раз. Он прильнул к забору и замер в таком положении.
Однако час шел за часом, проходили мимо редкие прохожие, но в дом никто не заходил.
Далеко за полдень подъехала подвода, на которой громоздились туго набитые мешки с зерном. Хозяин распахнул ворота, и подвода въехала во двор. Андрею было слышно, как ее разгружают. Хозяин покрикивал:
– Осторожнее, не порви, а то с тебя за рожь взыщу.
Пустая подвода выехала со двора, и до вечера к бобылю никто не приезжал и не приходил. Андрей за все время успел сбегать в отхожее место. Ноги хоть немного размял, потому что затекли.
Когда стемнело, подошел медник.
– Ты еще здесь?
– Тут, только тише говори.
– Есть хочешь?
– Не откажусь.
– У меня только каша, мяса нет.
– Сгодится.
Они поели пшенной каши, сдобренной конопляным маслом, да с хлебом и запили сытом – вроде компота.
– Домой пойдешь? – спросил медник.
– За угощение спасибо. Но если позволишь, еще посижу.
– Твое дело, ты мне не мешаешь. А я спать лягу.
– Спокойной ночи!
И Андрей снова занял свой наблюдательный пост.
Взошла луна. Около полуночи распахнулись ворота, не издав ни звука хорошо смазанными петлями, и со двора выехала подвода. С виду она была пустой.
«Хм, добрые дела в полночь не творятся», – подумал Андрей.
Бобыль ворота закрыл, но сам к подводе не вышел. На место ездового уселся утренний типчик, который заходил к Савельевне, и подвода тронулась.
Андрей раздумывал недолго. Когда подвода отъехала, он перемахнул через заборчик и пошел следом, стараясь прижиматься к правой стороне улицы. Луна с этой стороны давала тень, и его не было видно с подводы. Шел Андрей в полусотне метров от нее.
В каком-то переулке, в котором Андрей еще не был, подвода встала, возчик соскочил с передка и зашел во двор.
Андрей метнулся вдоль заборов и кинулся к подводе. Вроде пустая, немного сена сверху. Он запустил под сено руку. На самом дне подводы лежал замотанный в плотную ткань тюк, на ощупь – вроде парусины. Андрей ощупал тюк и наткнулся на ноги. Труп? Неожиданно ноги шевельнулись, и он ощутил на щиколотках веревочный узел.
За забором послышались голоса, и он, метнувшись от телеги, плашмя упал в тень под забором.
Вышли двое, уселись на облучок, и телега тронулась. Кого и куда они везут? Ну, куда – он скоро узнает.
Андрей так и продолжал идти за телегой.
Между тем она спустилась к причалу, где обычно стояли рыбацкие лодки. Причал, к которому швартовались торговые суда, был в другой стороне.
От лодки поднялся человек, втроем они быстро перенесли в лодку тюк с неизвестным Андрею человеком, и лодка тут же отчалила. Андрей и подбежать бы не успел, поскольку прятался за сараем, где вялилась рыба. Вот незадача, опоздал! А теперь возничих чего задерживать? У них в телеге нет ничего, отбрешутся, а он их только насторожит.
Телега поднялась по склону. Когда она скрылась, Андрей побрел к себе домой. Пару раз его останавливали городские сторожа из местных, стоявшие на перекрестках с установленными рогатками, но тут же узнавали и пропускали беспрепятственно. Однако что толку в сторожах и рогатках, когда телега с живым грузом проехала окольным путем?
Андрей шел к себе и размышлял. Что это за перевозки живого товара? Кто за этим стоит и кем был пленник? Вопросов больше, чем ответов.
Отомкнув замок, он разделся и улегся в постель. Устал он сегодня, и есть охота. И плохо, что о домовом опять забыл, угощение не принес. Зато он возник рядом с топчаном, едва Андрей смежил веки.
– Устал?
– Есть немного.
– В подвале посмотри.
И исчез, как всегда – неожиданно. Еще одна загадка.
Спал Андрей крепко, без сновидений. Утром, едва проснулся и умылся, вспомнил слова домового и стал искать подвал. Но сколько он ни бродил по дому, ища крышку, люк, ляду – или как там она называется, ничего не нашел. Обошел вокруг дома и тоже ничего не обнаружил. Послышалось ему, что ли? Вроде раньше домовой не обманывал, всегда угадывал. Решил вечером спросить.
Почувствовав зверский голод, он направился в трактир, поел, новости городские послушал. Только серьезного ничего: один кожемяка руку по пьянке сломал, да белошвейка Настя малыша родила. Обычная жизнь во всех ее ипостасях.
Друзьями он пока не обзавелся и потому решил сначала пойти к ключнику и у него спросить про живой товар. Есть ли такой, какова цена, не пропадали ли люди? Однако потом устыдился своего намерения. Ключник княжеский – человек занятой, что его постоянно беспокоить? Надо поговорить с несколькими местными, глядишь – картина и вырисуется.
Внезапно и как нельзя кстати в дверях появился трактирщик. Он кивнул Андрею и расплылся в улыбке. Андрей подошел к нему:
– Поговорить в укромном месте можно?
– Обязательно.
Хозяин завел его в маленькую комнатушку позади трапезной. Андрей сразу сказал, что он был у Савельевны и строго ее предупредил, но если не послушается, он другие меры примет. Только у него разговор особый.
Трактирщик насторожился.
– Невольники в городе бывают? – огорошил его Андрей вопросом.
– Как не быть? Как война идет или набег – обязательно.
– И что с ними бывает?
– На своих обменивают или за выкуп отдают.
– Ну а без войны?
– Не знаю.
– А люди в городе не пропадают без вести?
– Бывает. Напьется кто и замерзнет насмерть. А весной снег стает – находят.
– Так. А сколько невольник стоит?
– Смотря какой. Ежели воин или дворянин, то дорого. За десятника литовского о прошлом годе двадцать рублей отдали. Сумасшедшие деньги!
– А просто человек?
– Коли молодой – рубль серебром, если ремеслом владеет – два. За девку молодую, крепкую – тоже рубль, за бабу – вдвое меньше. А ты чего спрашиваешь?
– Интерес есть. Только никому!
– Нешто я не понимаю!
Андрей вышел от трактирщика. Появилась какая-то ясность. Надо бы еще с кем-то поговорить. И сам не понял, как ноги понесли его к дому Полины.
Он постучал в калитку, прислуга впустила.
Полина его явно не ждала, но встретила с радостью. Андрей обратил внимание, что глаза у нее были заплаканные, опухшие, и носом шмыгала.
– Все переживаешь?
– Слов нет, как тут болит, – дотронулась она до груди.
– Горе только время лечит.
Андрей помолчал. У человека горе, а он с вопросами пришел. Головой думать надо!
Полина крикнула:
– Авдотья, угощение неси!
– Не надо ничего, я сыт! – испугался Андрей. – Я собственно, зашел тебя проведать да поговорить немного.
– О чем?
– Меня князь исправником назначил.
– Знаю, сказывали люди.
– Ты мне вот что скажи: не пропадали ли в городе или в деревнях девки молодые или парубки?
Полина ответила сразу:
– Было. В соседней с городом деревне Мокшино – ее с городской стены видать – уж месяц тому племянница у знакомой пропала. А две седмицы назад с нашей улицы девка молодая.
– Даже так?
– Да. И парня у нее не было. Сначала думали – с парнем убежала, но я-то знаю, не было у нее никого.
– Занятно!
– А зачем тебе?
– Потом скажу.
– Слово даешь?
– Я никогда не обманываю.
Андрей поднялся.
– Спасибо, ты мне очень помогла.
– Ты еще заходи.
В дверях Полина прильнула к нему на миг – случайно или намеренно? Покраснела, опустила глаза. А до калитки его прислуга провожала.
Андрей по незнанию местных обычаев не ведал, что к незамужней девице ходить не следовало, если отношений серьезных нет, и ежели не жених. Только кто бы ему сказал? И Полина ему не намекнула.
Похоже, он вышел на работорговцев. Людей воруют, где-то содержат. Чем и куда вывозят, он уже знает. Главарь скорее всего – бобыль, его он видел. Пока неясно, куда продают и кто невольников покупает. И второй сюжетец, коротенькая линия вырисовывается – скупка краденого. Скорее всего, в этой сети есть свой главарь, а вещи, краденые или снятые с ограбленных или убитых, продают на торгу. Дай цену пониже, и купят в момент.
И вроде бы городок тихий, князь есть, дружина. Но это днем, а ночью своя тайная жизнь идет. Днем человек рыбак, а ночью – злодей, и пойди выяви его. Работа – лишь прикрытие. Та же Савельевна: «самогоном» приторговывает по старости своей, а по сути – скупщица, только мелкая, над ней стоять кто-то должен. Вот и получается, что в городе осиное гнездо, и, скорее всего, не одно. Разворошить можно, но одному это не под силу. Коли будет суд и подозреваемые, доказательства нужны вещественные. Никто же не уполномочивал Андрея суд вершить, это прерогатива князя. Но и князь не подозревает, что в городе его по ночам творится.
Нагрянуть к Савельевне, учинить обыск? Так вещи у скупщицы долго лежать не будут, товарный вид потеряют. Раз в день, может – в два кто-то должен их забирать и уносить продавцам. Помощников ему не хватает, исполнителей. А сам да пешком не находится.
Андрей постоял, раздумывая, к Савельевне ему идти или к бобылю? А вдруг у них ничего нет? Тогда он только спугнет шайку, да и себя на посмешище выставит. И все же какой-то внутренний голос, интуиция подсказывали, что он на верном пути.
Андрей направился к бабке Савельевне. Открыв дверь в избу, он увидел, что она из большого кувшина наливает в кружку свое пойло очередному пьянице. Увидев Андрея, она охнула и выпустила кувшин из рук. Тот с грохот упал на пол и разбился. Запахло переваром.
Пьянчуга нашелся первым. Он опрокинул в рот кружку, опорожнил ее одном глотком и бочком-бочком направился к двери.
– Ах ты окаянный! – закричала на Андрея бабка. – Из-за тебя сколь добра пропало!
Андрей молча зашел за печь и обнаружил там еще две большие корчаги с переваром. Ударами ноги он по очереди опрокинул их, вылив пойло на земляной пол.
– Я же тебя предупреждал, старая! Где самогонный аппарат?
– Ась? Ты о чем?
– Чем перевар делаешь?
Старуха отвела глаза.
Медную трубку-змеевик Андрей нашел на печи и сплющил ее одним ударом ноги.
– Ай-яй-яй! – заголосила бабка. – Как жить буду?
– Ты лучше скажи, где вещи ворованные, которые ты скупаешь?
– С чего ты взял? Напраслину возводишь!
Андрей несильно хлестнул ее плеткой. Савельевна взвизгнула.
– Нет ничего!
– Отведу тебя в поруб, сама напросилась! Там с тобой не так разговаривать будут! Не посмотрят, что баба и старая, на дыбу вздернут. Сама все расскажешь, даже то, о чем спрашивать не будут.
Савельевна неожиданно заорала благим матом:
– Ой, ратуйте, люди добрые! Ой, живота лишают, последнее добро отбирают!
Андрей перетянул ее плеткой по спине. Савельевна замолкла, но вопли ее свое дело сделали. В избу вбежали два мужика-соседа. Увидев Андрея, они замялись. Поднять руку на служилого опасно, все равно что князю нанести обиду: можно самому в порубе оказаться.
Андрей не растерялся:
– Во, видаками будете!
Мужики ринулись в дверь, столкнулись и застряли.
– Стоять! – рявкнул Андрей. – Не то плети отведаете за ослушание.
Мужики замерли, осознавая, что влипли.
– Савельевна, сама вещи краденые покажешь или мне поискать?
– Сам ищи, пес!
– Слыхали? – Это Андрей мужикам: устное оскорбление каралось вирой.
Андрей обыскал всю избу, но ничего не нашел. Тогда он полез на чердак – так просто. Во дворе стояли сараюшки, и он направился к ним. Открыв дверь одной, увидел в ней дрова для печи. Направился ко второму сарайчику и, распахнув дверь, обнаружил два лежащих на полу узла.
– Видаки, ну-ка, ко мне!
За мужиками заковыляла бабка.