Люди сновали, задевая ее, толкали и спешили дальше по своим делам.
Иногда проносились карманники, но она, скромно одетая, их совсем не интересовала. Зато сама Зена буквально слышала, как воры втыкали проворные пальцы в чужие карманы то тут, то там, а потом уносились прочь с добычей, ввинчиваясь в толпу, словно ужи в тину.
Как же давно она не видела этой городской суеты! И тому были свои причины, ведь по здешним улицам ходило немало людей, кто мог напомнить ей о прошлых подвигах и потребовать уплаты.
Переваливаясь в плетеных чеботах, Зена, улицу за улицей, миновала центральную часть и по Молочному прогону двинулась к западной – морской части города, наслаждаясь ароматами зрелых сыров, парного молока и простокваши. Она могла пойти и по Рыбной улице, но там пахло совсем иначе, молочная нравилась больше.
После Молочного прогона стояло несколько прачечных домов, потом тянулся пустырь с остатками снесенных построек, а еще шагов через триста начинался высокий забор из камня, за которым высились стены владений рыбного магната Овцера.
Зена прошагала вдоль стены и остановилась у глухих ворот, шитых из дубовой доски и носивших следы ударов тяжелого оружия – меча и молота. Видно, не зря у здешнего хозяина имелась немалая гвардия.
Зена подошла к воротам, дотронулась до них ладонью, а потом ударила.
«У-у-у,» – отозвались дубовые доски.
– Кто там?! – крикнул из-за ограды охранник.
– Это я – молочница!
– Какая, на хрен, молочница?
– Обычная. Принесла ряженку и каймак – как заказывали.
– Кто заказывал?
– Господин Овцер…
Возникла пауза, охранник охранял, но соображал туго.
– Да когда он мог тебе заказывать?
– А гулял по городу в прошлый раз со своими молодцами, кинул взгляд на мой товар, попробовал, сказал, что в жизни не пробовал лучше…
– Ладно, заходи.
Грохнул стопор, одна из створок подалась, и Зена проскользнула за первый рубеж.
Теперь перед ней было последнее препятствие без забора и дубовых досок – сидевшие у мощеной дорожки раскормленные гвардейцы Овцера.
– Эй, колбаса, ты это куда правишь? – проорал один из них, выходя на мостовую и расставляя руки, словно рыбу ловил.
– Мне нужен господин Овцер.
– Я тебе сейчас уши отрежу, тварь! Ты как сюда прорвалася?
Охранник демонстративно выхватил кинжал, а остальная компания дружно заржала.
– Молочница я – что непонятно? – возразила Зена, не прекращая движения.
– А где твое молоко?
– В корове!
– А где корова, дура старая?
– На лугу – где еще?
– Мы никакого молока не заказывали!.. Наш хозяин любит острый продукт!.. – сообщил охранник, когда Зена остановилась напротив него.
– Вы, барин, может, и не заказывали, но господин Овцер желает меня видеть, – заявила Зена с такой уверенностью, что охранник задумался.
– Ты чего мелешь, старая? – спросил он уже не так нагло. – Я тебя не пущу.
– Доложи господину Овцеру, что есть новости про Маржинскую дорогу.
– Какую дорогу?
– Маржинскую.
– А ему это надо? – задал вопрос охранник, пытаясь держать марку.
– Пошел и доложил! – приказным тоном произнесла Зена. – А я здесь подожду.
Охранник одернул китель, покосился на приятелей в поисках поддержки, но те лишь плечами пожали – дескать, кто его знает?
– Ладно, старая, жди здесь… – сказал охранник и направился к дому, а Зена вздохнула и посмотрела вверх, на шпили дворца Овцера. Ох и развернулся рыбный король – ох и развернулся.
Стены его дома были выложены не из ракушечника – самого дешевого камня на побережье, а из настоящего черного камня, тяжелого, как железо, который возили за сорок миль, и оттого он делался не золотым, а дважды золотым.
Как воспримет этот визит рыбный король города Пронсвилля, Зена не знала – она рисковала. Однако без риска нельзя получить желаемое, это она знала еще с тех времен, когда рисковала очень часто. Иногда совершенно без нужды.
5
Настойчивость старухи удивила охранника, он видел здесь многих посетителей, но все они, даже те, кто был высокого звания и при деньгах, посматривали на дюжих охранников с опаской. Но только не эта старуха. Хотя – как старуха? Старая женщина – так было точнее. Она не выглядела беспомощной, просто в годах.
Но что скажет хозяин? Он был скор на выводы, мог и в морду заехать, если не понравится хоть слово. А охранник в морду не хотел, тем более что хозяин бил больно, до кровавой раны. Многие ходили со шрамами после такой расправы, но хорошо хоть места не лишал.
– Ты куда? – спросил охранника лакей, который был негласным первым лицом во всей обслуге.
– К хозяину с докладом.
– Что за доклад?
– Баба старая ломится, говорит, что хозяину эта встреча очень нужна.
Охранник развел руками, следя за реакцией лакея. Тот служил здесь лет тридцать и знал о жизни хозяина много такого, о чем охранники и не догадывались.
– Может, полюбовница старая? – произнес лакей и почесал в затылке.
– Это ты у меня спрашиваешь?
– Это я у себя спрашиваю, – уточнил лакей и вздохнул. – А чего вообще говорила – как назвалась?
– Никак не назвалась. Доложи, говорит, господину Овцеру, что есть новости про Маржинскую дорогу.
– Так и сказала?
– Слово в слово.
– Охо-хо, – покачал головой лакей и поправил съехавший набок парик.
– Чего стонешь?
– А то, что у хозяина через ту дорогу много переживаний намешано…
– И чего? Может, не ходить? – забеспокоился охранник, помня о недавней участи своего коллеги, который принес хозяину «не ту новость» и был жестоко бит. Овцер его мог и вовсе затоптать, не вмешайся вовремя слуги.
– Не, ты сам иди. А то, как же без доклада?
– А может, ты доложишь?
– А я при чем? Я в комнатах служу, мне насчет ворот ничего не сказано. Но я тут постою, так что топай без боязни.
– Без боязни, – повторил охранник и, поправив шляпу, вздохнул. Затем подошел к дверям и постучал.
– Что за дела?! Кто там скребется, как крыса подвальная?! – проревел Овцер. От страха у охранника закружилась голова, в лицо пахнуло холодом, но отступать было поздно, и он вошел в присутственный апартамент хозяина.
– Доброго утра, достопочтенный господин Овцер! – произнес он и поклонился.
– И?
Овцер стоял возле полки с книгами и глядел в золоченые переплеты, негодуя на ранний визит охранника. Он уже который день был не в духе.
– Ваша милость, пришла старая женщина, к вам просится.
– Старая женщина? – удивился Овцер. Он привык к разного рода просителям, но то были в основном купцы, нуждавшиеся в приращении капитала, а тут – старая женщина.
– Что ей нужно?
– Ну, так – встретиться с вашей милостью.
– А кто она такая?
– Не сказала, ваша милость, только что-то про дорогу обмолвилась.
Овцер так посмотрел на охранника, что тому показалось, будто его пригвоздили к стене холодной пикой.
– Про какую еще дорогу? – не разжимая челюстей, проговорил Овцер и двинулся на перепуганного охранника.
– Про Маржинскую, ваша милость… Но я про нее ни слуху ни духу! Первый раз слышу!..
Овцер шагнул к нему ближе, и охранник со страху осел у стены, с ужасом взирая на широкоплечего хозяина в дорогой шелковой сорочке и красных бархатных штанах солдатского покроя.
У Овцера была короткая черная борода и жгучий взгляд, пронизывающий до костей. Сейчас он был босой – любил ходить по теплому полу и оттого казался охраннику еще более диким.
Склонившись над холопом, Овцер сжал огромные кулаки так, что щелкнули суставы, но, вспомнив досадный инцидент месячной давности, взял себя в руки и отошел к окну.
– Как она выглядит?
– Ну… это…
Охранник понял, что пронесло, однако соображал пока очень плохо.
– Ну… она это… она сухая такая… Но глаз строгий, ваша милость, очень строгий глаз!
– Хорошо, веди ее сюда.
– Су… слушаюсь… – прошептал охранник и, не сразу найдя дверь, выскочил вон. После него в комнату вошел старый лакей и застыл в выжидательной позе.
– Сапоги подай.
– Вон они, ваша милость. И носочки к ним из крученых ниточек. Чистая шерсть! – елейным голосом пропел лакей и, приблизившись, поставил пару сапог с запущенными в них носками. – Желаете, чтобы обул?
– Пошел вон.
– Слушаюсь, – пробормотал лакей и вышел спиной вперед. Дверь закрылась, и Овцер, вздохнув, принялся обуваться.
6
Едва Зена вошла в апартаменты, провожавший ее лакей тотчас захлопнул дверь. Пришлось осматриваться самой, и она прошла в середину просторной комнаты.
Вдоль стен стояла мебель орехового дерева, кое-где украшенная резной костью и золотом. Дорогое зеркало с настоящей амальгамой высилось до самого потолка, а новомодные гобелены, привезенные из Ингландии, были развешаны без счета.
Половину окон закрывали тяжелые шторы, и комната освещалась лишь с одной стороны – светом окон, выходивших во двор.
Но, несмотря на богатую обстановку, дорогое дерево на полу и серебряные светильники, уюта здесь не ощущалось, только напряжение и страх. Хозяин чего-то боялся.
Зена вздохнула и коснулась левого рукава, где был спрятан кинжал, с которым она не расставалась тридцать лет.
Она пришла с миром, но кто знает, как настроен хозяин?
Он появился из потайной дверцы, скрытой заморской мозаикой, в то время как Зена ожидала его у лакированной двери с инкрустациями.
– Ты кто? – сразу спросил Овцер, наступая на Зену и пытаясь вспомнить, откуда ему знакомы ее черты.
Горничные, прачки, белошвейки, купеческие жены, дамы из семейств королевских чиновников – все былое пронеслось перед глазами Овцера, но это было не то. К тому же по Маржинской дороге он проезжал десятки раз.
– Не признал? – спросила Зена, пристально глядя на Овцера и по его глазам понимая, что он далек от этого.
– Стоп!
Овцер скрестил руки на груди и кивнул:
– Ты – та самая разбойница! Зена!..
– Ну, наконец-то. Думала, не вспомнишь.
– Да я тебя никогда не забуду, потому что поклялся найти и убить, тварь ты такая!.. – закричал Овцер, яростно жестикулируя и надвигаясь на непрошеную гостью, но та не сдвинулась с места, а Овцер остановился перед ней и, опустив руки, сказал: – Ты постарела, но осталась прежней Зеной.
– Я старалась.
– Ты помнишь, сколько унесла моего золота?
– Сорок фунтов, без двух унций.
– Точно. Но ты же понимаешь, что за эти деньги тебя убьют трижды?
– Да хоть четырежды, Ярмук, ты это золото уже не вернешь.
– Дело не в золоте, дело в чести! – снова начал распаляться Овцер. – Ты опозорила меня! В конце концов – я поклялся! Почему ты так со мной поступила?
– Ты хамил, ты распускал руки, ты вел себя, как вырвавшийся из загородки бык.
– Ты мне просто понравилась! – развел руками Овцер.
– Ты мне тогда тоже понравился…
– Правда?
– Правда.
– Ты лжешь.
– Нет, не лгу. Иначе бы я заколола тебя в том грязном кабаке, но я просто ушла.
– Ты разрезала рот до ушей моему слуге!.. – напомнил Овцер.
– А ты приказал ему задержать меня и кричал вслед оскорбления.
– А ты решила отомстить?
– Нет, сначала я узнала, что по Маржинской дороге повезут монеты. Это сулило неплохой куш.
– Кто тебе сказал?! – воскликнул Овцер, разом возвращаясь на тридцать лет назад.
– Точно не помню, какие-то прислужники, что подносили вам в кабаке закуску. Вы были неосторожны, наболтали лишнего, а они услышали и за пару серебряных монет продали новость моим людям. А уже потом я узнала, что это твой обоз.
– А что же не отказалась, если я тебе нравился? – криво усмехнулся Овцер.
– Нравился – не нравился… – Зена усмехнулась. – Дело прежде всего, Ярмук.
Они помолчали, возвращаясь в далекие события прошлого. Овцер вспомнил, как после ограбления искал тех, кто продал его разбойникам, и избавлялся от подручных, полагая, что вина лежит на них, но все оказалось проще.
А Зена вспоминала, с какой яростью дрались за золото Овцера его бойцы – это было самое кровавое побоище на дороге из всех, что она знала. Позже она корила себя за упрямство, ведь в этом бою она положила почти весь свой отряд, и хотя в результате получила золото, восстановить свое маленькое войско у нее больше не получилось.
А золото, что же – оно утекло между пальцев. Что-то украли свои, что-то потратила, что-то проиграла в Веронге. Три фунта монет пришлось отдать, выкупая у герцога Мальоре своего лучшего лучника, но ее обманули и вернули стрелка отравленным – он умер через пару недель.
Постепенно разбежались оставшиеся люди, а по ее следам пошли охотники, посланные Ярмуком и еще несколькими пострадавшими от Зены торговцами. Пришлось бежать, скрываться, затаиваться и снова бежать, потому что охотники были умелыми, а их хозяева продолжали им платить.
Лишь несколько лет назад, после долгих скитаний Зена сумела вернуться в эти места. Зачем – и сама не знала. Просто она здесь родилась, здесь от портовой воровки поднялась до вожака крупной и лихой банды.
– Я все еще не простил тебя, Зена, и ничего не забыл. Ты очень рисковала, когда шла сюда, и у меня нет ни малейшего желания отпускать тебя.
Зена посмотрела Овцеру в глаза – там были гнев, злоба и боль одновременно. Он не блефовал, он действительно хотел отомстить.
– Да, я рисковала, Ярмук. И я бы не пришла просто так – повидаться. Меня привело к тебе дело.
– Дело? У тебя ко мне дело?! – воскликнул Овцер и расхохотался. Однако быстро успокоился. Видно было, что ему сейчас нелегко и вовсе не Зена была тому причиной.
– Что у тебя может быть за дело, Зена? Ты видела себя в зеркало?
– Я знаю, что не молода, ты меня этим не обидишь, но я пришла, чтобы предложить помощь.
– В чем мне может пригодиться твоя помощь?
– Я слышала, тебя крепко обокрали и унесли что-то важное…
– И что, ты знаешь, кто это сделал?
– Еще нет, но можем договориться, и я возьмусь за это.
– У тебя снова банда? – усмехнулся Овцер.
– Нет, просто имеются ладные люди, которые могли бы помочь. Честно скажу, я пока с ними об этом не говорила – не было смысла, но если тебе будет интересно…
– А какой тебе в этом прок? Надеешься заслужить прощение?
– Просто деньги. Я получу процент, ну и, конечно, хотелось бы загладить перед тобой вину. Хоть немного. Ты можешь мне не верить, но теперь, с годами, все прошлые подвиги уже не кажутся мне такими уж прекрасными – кровавая слава превратилась в тяжелый груз, который давит все сильнее.
Овцер помолчал, переваривая услышанное, потом вздохнул и спросил:
– Где ты пряталась все это время?
– Много где. В Варнавии, на Пролитексе и даже в Урутако.
– М-да, так далеко охотников я за тобой не посылал.
7
Решив, что разговор с Зеной имеет смысл, Овцер вызвал лакея, и скоро в комнате поставили стол с двумя стульями, выписанными из Ингландии.
Едва Овцер с Зеной сели, на столе появились сладости и горячий новомодный напиток, который возили из пустынных земель из-за моря.
– Попробуй это, Зена, не отравишься, – сказал Овцер, пригубливая напиток из своей чашки.
– Ну, даже не знаю…
Она попробовала и покачала головой.
– Горький…
– Это поначалу, но если пить его сладким и со сливками – будет вкусно.
– С сахаром и сливками все вкусно, – заметила Зена и, отодвинув чашку, посмотрела на Овцера, показывая, что ждет ответа.
– Пришли мне своих людей, я должен увидеть их, поговорить с ними. Сколько их?
– Пока двое.
– Пока?
– Я знаю, что у них есть еще верные люди.
– Понятно.
Овцер окунул в напиток белый сухарик, положил его в рот и принялся задумчиво разжевывать.
– Ты у них кто?
– Кухарка и хозяйство веду.
Зена ожидала, что Овцер засмеется или хотя бы ухмыльнется, но он никак на это не отреагировал.
– Что у них за подвиги имеются, знаешь?
– Напрямую спрашивать опасалась, только рядом да около. Они оба из воров, но в завязке.