Гронский взял телефонную трубку, протянутую милиционером. Шубин последовал за Спиридоновым к лестнице.
– Осторожнее, – сказал он, когда они начали спускаться. – Туман постепенно поднимается.
– Туман? Почему вы раньше не сказали?
– Я не уверен, что он – причина гибели людей, – сказал Шубин, – Но там есть желтый туман, и я думаю, что люди погибли из-за него.
Они остановились у последнего пролета. Спиридонов стоял, уперев кулаки в бока, и медленно поворачивался, как бы впитывая в себе зрелище.
Два человека лежали, заклинив открытую дверь лифта. Певица из оркестра скорчилась в дверях ресторана, и блестки ее платья мерцали в тумане золотыми звездочками.
– Мертвые, – сказал Спиридонов.
Он чуть двинул голову в сторону, чтобы вобрать в поле зрения Шубина.
– Воняет, – сказал он. – Чувствуете?
– Да.
– Здесь всегда воняет, даже вода воняет – я уж отмечал, – сказал Спиридонов. – А так чтобы воняло – не помню.
Шубин не стал отвечать.
– И что же вы предлагаете делать? – спросил Спиридонов.
– Надо связаться с другими районами, – сказал Шубин. – Мне говорили, что город стоил в низине, а заводы расположены выше.
– И зачем? – спросили Спиридонов.
– Они смогут сказать причину.
– Вряд ли, – сказал Спиридонов. – Ночь на дворе. На заводах только сторожа.
– А ночная смена?
– Сомневаюсь. Начало месяца, – сказал Спиридонов. – Но людей поднимать надо. Добраться бы до армии.
Наверху появились Гронский, рядом его референт. Они смотрели вниз, на холл, лица их были неподвижны.
– А вы что скажете? – спросил Спиридонов.
– Очень странно, – ответил Гронский.
Сверху послышался шум. Чей-то громкий голос кричал:
– У меня самолет через час. Вы что, не понимаете?
В ответ бубнил что-то милиционер.
– Успокойте его, – сказал Спиридонов Гронскому, тот кивнул шестерке, который сразу сорвался с места. Шубин смотрел ему вслед.
– Чего мы стоим? – сказал он.
– Есть предложения?
Желтый туман закрутился под ногами, и Спиридонов отошел на ступеньку выше.
– Почему мы о сих пор не позвонили в Москву?
– В Москву? – переспросил Спиридонов. Пожевал губами. – Может быть, и в Москву.
– Зачем в Москву? – спросил Гронский. Он не возражал, он задал спокойный вопрос, как человек, который хочет разобраться в трудной задаче.
– В любом случае мы должны сообщить, – сказал Шубин. – Там примут меры.
Гронский смотрел на Спиридонова. Спиридонов – на Гронского.
– Нет, – сказал твердо Гронский. – Мы не знаем ни масштабов аварии, ни причин – ничего не знаем. Что мы скажем Москве? Что в гостинице какое-то отравление?
– Не только в гостинице, – сказал Шубин.
– Пускай не только в гостинице. Пускай и на площади. И нас спросят, какие вы приняли меры? И мы скажем – позвонили в Москву. Это же, простите, несерьезно! – Гронский развел руками, чтобы все поняли, насколько это несерьезно.
Чувствуя неуверенность Спиридонова, Гронский загремел вопросами:
– И куда мы будем звонить в Москву? В штаб ПВО? В Министерство здравоохранения? Куда? В ЦК?
Слова Гронского звучали разумно, но в них была ложь, в них был страх, что сильнее страха от увиденного. Страх перед собственной гибелью, но не физической, а моральной, карьерной, деловой.
Вернулся шестерка с оттопыренными ушами. Он не скрывал восхищения перед филиппикой Гронского. Радостно кивая, будто ждал, когда начнут раздавать конфеты.
– Дело говоришь, – сказал Спиридонов. – До Москвы больше тысячи верст. Пока мы будем дозваниваться да искать, с кем побеседовать, утро наступит. Давайте сначала попробуем задействовать местные силы. Чем больше сделаем сами, тем меньше будет претензий у Москвы. Как там, Гронский, на биокомбинате? Что тебе сказали?
– Никто не подошел.
– Это ничего не значит. Что у тебя предусмотрено на случай аварии?
– Есть программа у дежурного.
– Ты ему приказал действовать?
– Сергей Иванович, но ведь нет аварии на моем заводе! Нет аварии! Что-то случилось здесь, в центре. А завод вон там. Вы же знаете.
– Так, значит, на завод ты еще не звонил? Иди звони.
Заметив, что шестерка хочет бежать за Гронским, Спиридонов приказал ему:
– А ты, Плотников, давай в номер люкс, держи ключ! Неси сюда бутылку и стакан.
Спиридонов посмотрел на Шубина.
– Два стакана. Нам подкрепиться надо... Так, Шубин?
– Так, – Шубину захотелось улыбнуться. В Спиридонове была внутреняя ясность, которая позволяет подчиняться без сопротивления.
– Гронский на завод не дозвониться, вот увидишь, что не дозвониться. У него там тоже все дрыхнут. А мы с тобой, знаешь что сделаем? Мы с военным аэродромом свяжемся. Здесь есть, в Нехаловке. Пускай поднимут вертолеты и облетят город. Прежде чем действовать, мы должны знать, с чем имеем дело. Разумно?
– Разумно, – сказал Шубин.
– Вот и я так думаю. Пошли, а то я помру от этой вони. Мутит. Тебя мутит?
– Мутит, – сказал Шубин и отметил про себя, что ему очень хотелось добавить «так точно»!
Наверху народу прибавилось. Гронский был у телефона. Все смотрели на него. Эля стояла в сторонке, увидела Шубина и обрадовалась. Но не подошла, не посмела. Она понимала, что теперь наступило время начальников.
В стороне стояли три грузина их ресторанно компании. Они допрашивали милиционера, хотели посмотреть, что там, внизу, но милиционер пришел в себя и говорил властно. У лифта, где все еще горел красный огонек, стоял второй из командировочных, что был с Шубиным в ресторане. Надо ему сказать, что его товарищ погиб. Потом скажу, подумал Шубин. Он хотел было подойти к Эле, но тут Гронский громко сказал:
– Это кто у телефона? Почему не подходите? Кто, кто – Гронский, вот кто! Что там у вас происходит?
Гронский послушал ответ. Все замерли, замолчали.
– А кто у телефона? – продолжал гронский. – Так вот, Ховенко, выйди из дежурки, обойди территорию. Я тебе через десять минут позвоню. А если что – немедленно отзвонишь сюда. Какой телефон?
Гронский спросил, зажав трубку ладонью:
– Какой здесь телефон?
– Двадцать-триста четыре. Гостиница «Советская». Немедленно отзвони.
Гронский положил трубку с таким видом, словно у него гора свалилась с плеч.
– У нас все в порядке, – сказал он.
Получалось, что все происходящее вокруг – лишь видимость, недоразумение.
Это уловил и Спиридонов.
– У тебя в дежурке все в порядке, – сказал он. – А что это значит? Ничего не значит! Люди погибли, а ты – все в порядке!
– Мы будем искать причину, – сказал Гронский, проводя ладонью по гладкой щеке. – Мне позвонят. Все выяснится. Я уверен, что утечка на биокомбинате.
Появился шестерка Плотников. Он нес поднос, на котором стояли початая бутылка водки, два стакана и лежала нарезанная колбаска.
Он остановился перед Спиридоновым, не кланяясь ему, но всем своим видом изображая поклон.
– Молодец, – сказал рассеянно Спиридонов, – поставь на стол.
Тот поставил на стол дежурной, и все смотрели молча, как Спиридонов разливает водку в два стакана, будто решая задачу, с кем разделить бутылку.
– Шубин, – сказал Спиридонов, – примем за знакомство.
Гронский не скрывал ненависти. Если бы не беда – ох бы он до Шубина добрался!
Может, в ином случае Шубин бы отказался, но именно из-за взгляда Гронского он стакан взял.
– За здоровье, – сказал Спиридонов. – Твое лицо мне знакомо. Откуда?
– Товарищ Шубин позавчера по Центральному телевидению выступал, – сказал шестерка, легкомысленно предавая своего шефа.
– Точно, – сказал Спиридонов. – У меня память на лица.
Он выпил свой стакан в три глотка.
– Давай, набирай аэродром, Гронский! Поднимем родные ВВС в темное небо. Ты чего не пьешь? – спросил он Шубина.
– Я знаю, куда позвонить в Москве, – сказал Шубин. – Надо позвонить к нам в «Известия». Они знают, что делать.
– Зачем? – быстро ответил Гронский. Он уже цепко держал телефонную трубку. – Мы собственными силами, без прессы.
– Испугался, – без злобы сказал Спиридонов. – Ты понимаешь, Шубин, что будет, если Москва сейчас вмешается?
– Я думаю о пользе дела, – сказал Гронский и стал набирать номер.
Шубин знал, что все равно позвонит в газету. Сейчас же. Из своего номера.
– Сейчас он с крылышками свяжется, потом твоя очередь, – сказал Спиридонов. – А ты пей, не люблю, когда мои люди манкируют своими обязанностями.
Шубин понял, что никуда ему не деться от принадлежности к людям Спиридонова. И пить придется.
Он выдохнул воздух. И подумал – господи, спаси меня от этой чести...
Свет погас. Он погас везде – на лестнице, в коридоре, доже погас красный огонек лифта.
Это произошло не беззвучно – все здание как будто ахнуло – так отозвался в ушах Шубина общий вздох, вскрик всех, кто стоял вокруг. И сразу стало видно, что небо за окном зловеще светится желтоватым отблеском.
Шубин посмотрел туда. Фонари на площади потухли, потухли окна в домах на площади. Погасли окна в вокзале. И лишь в автобусе, что стоял посреди площади с открытыми дверями, у которых лежали его водитель и пассажиры, горел яркий свет. И дальше к вокзалу светился еще один автобус. Тоже пустой.
Шубин поставил стакан на край стола. «Если высшие силы прислушиваются к моим просьбам», – началась мысль, но так и не кончилась, потому что невдалеке возник голос Эли:
– Юра, где ты?
– Я здесь, – сказал Шубин. Он пошел к Эле, наткнулся на кого-то... – Я здесь!
Эля была рядом. Вот она. Она уцепилась в его руку, как цепляется перепуганный ребенок.
За спиной голос Спиридонова произнес:
– Как связь? Работает?
– Нет, – ответил Гронский. – Молчит.
– Значит, энергию вырубили. Кто-то догадался, что опасно.
– А может, не догадался, – сказал Шубин. – Может, до них добрался туман.
– Это может быть? – спросил Спиридонов.
– Электростанция старая, на реке, – сказал Гронский.
– В низине?
– На нашем уровне.
– Мог добраться, – сказал Спиридонов. – Так что, Шубин, со звонком в Москву придется потерпеть.
– Вижу, – сказал Шубин.
Небо за окном светилось, по нему быстро бежали синие облака, между ними открывалась и сразу пропадала луна.
– Гражданка дежурная, – сказал Спиридонов. Он всегда успевал сказать раньше других. – Дежурная по этажу здесь?
– Здесь, – отозвалась та.
– На случай перебоев с энергией, где хранятся свечи или лампа?
– У горничных в комнате, – ответила дежурная.
– Тогда несите.
– Не могу, – ответила дежурная. – Как раз керосин кончился. Обещали завтра принести.
– Все у вас наперекосяк!
– Но ведь обещали. Если бы знать, из дому бы принесла.
– Все равно несите, – сказал Спиридонов. – В каких-то лампах должен остаться керосин. Вы ведь его не выпивали? Спички есть?
– Ой, кто тут? – раздался голос дежурной – значит, она все же двинулась и натолкнулась на кого-то в темноте.
– Да помогите ей кто-нибудь, – рявкнул Спиридонов. Его квадратная фигура закрыла окно. Шубин подошел к нему.
– Нас, конечно, вызволят, – сказал Спиридонов тиха, будто сам себе. – Но скандал будет большой. Гронскому не удержаться.
Сзади что-то гремело, дежурная искала лампы.
– Вы что-то сказали? – послышался голос Гронского.
Шубин подумал, что Гронский услышал слова Спиридонова, но предпочел не разобрать их.
– Ничего, – сказал Спиридонов. – Просто меня интересует, как вы дошли до жизни такой?
– Это не мой завод!
– Все равно будут искать виноватых. Смотри, сколько народу погубил.
– Когда разберутся, поймут, что мы ни причем.
– Завтра на митинге бы и выяснилось, – сказал Шубин.
– Какой еще митинг?
– Да так, общественники, вы же знаете, сколько их теперь развелось, – сказал Гронский. – Сейчас нам надо думать о том, как выбраться отсюда.
– Общественность, говоришь? – Спиридонов не стал поддаваться на отводящий маневр Гронского. – И чем она была недовольна?
– Я с ними разговаривал, – сказал Шубин. – Вполне серьезные люди. Их беспокоило состояние атмосферы в городе. Они хотели написать коллективное письмо в Москву.
– Не успели, – сказал Спиридонов. – Но были правы. Понимаешь, Гронский, что были правы?
– Сначала надо разобраться, что случилось, – упрямо сказал Гронский.
– Тебя не собьешь.
– Что же делать, на этом держимся. Вы завтра поглядите, сколько мы писали в министерство, чтобы нам выделили фонды. И вам писали. Мы этим воздухом дышим, а вы, Сергей Иванович, приехали и уехали.
– Еще напомни, что банкет вместе гуляли, – сказал Спиридонов.
– Я не это имел в виду. Я о нашей общей ответственности за дело. Мы – подчиненные люди, мы старались как можно лучше выполнить указания.
– Ну вот, – усмехнулся Спиридонов, – топи всех, может быть, в коллективе выплывем... Нет, Гронский, боюсь, что тебе это не удастся.
Сзади замелькал огонек.
– Нашла, – сказала, подплывая, дежурная. – Нашла! И керосину там наполовину.
– Вот и отлично, – сказал Спиридонов, поворачиваясь и как бы сбрасывая с себя разговор с Гронским. – Иди обратно, ищи еще.
– Да она же горит! – сказала дежурная.
– Сколько их там у тебя?
– Штук шесть есть.
– Так вот бери лампу и иди обратно. Из шести еще две должны гореть. Мы одной не обойдемся. а когда найдешь, одну поставь мне сюда, с другой пойдешь по этажам, скажешь другим дежурным, чтобы тоже лампы зажигали. И собирали людей. Никого в номерах оставаться не должно. Всех поднимать и гнать... Большое помещение есть? Чтобы повыше?
– Все холлы одинаковые, – сказала дежурная. Она высоко подняла горящую керосиновую лампу, и в круге света замелькали лица – Шубин понял, что народу вокруг прибавилось.
Тишина, владевшая гостиницей, сменилась растущим гулом голосов, окликов, шагов, стуков.
– Значит, так: собираем всех, кто живет в гостинице в холле третьего этажа. Понятно? С дежурной пойдут Плотников и Гронский. Нужны еще добровольцы – по одному на этаж. Ну, кто?
Второй командировочный откликнулся:
– Я пойду.
– Я могу пойти, – сказал Шубин.
– Нет, ты останешься со мной.
– Я тоже, пожалуй, останусь здесь, – сказал Гронский тихо и требовательно. – Надо организовать мозговой центр.
– Мозговой центр – это я, – сказал Спиридонов. – При мне будет Шубин и милиция. Ты здесь, милиция?
– Здесь, – сказал сержант.
– Остальные – исполнять.
Появилась вторая лампа. Стало веселее и уютнее. Был установлен вроде бы порядок, который помогает не думать о тех людях, что лежат этажом ниже. Дежурная, преисполненная ощущением собственной значимости, двинулась вверх по лестнице. За ней – группа мужчин. Шубин заметил, как Гронский, шедший сзади, в последний момент отвернул от лестницы и остался в глубине холла.
– Сергей Иванович, – сказал Шубин, – мы забыли про наш этаж. Я пройду, разбужу, не возражаете?
– Давай, и возвращайся поскорее.
– Я с тобой пойду, – сказала Эля. – Мне страшно здесь оставаться.
Шубин взял со стола лампу.
Она легко шла за Шубиным, касаясь его рукой.
– Юрочка, – сказала она, как бы моля, чтобы он ее переубедил. – А газ до моих не доберется?
– Он тяжелее воздуха, сказал Шубин, стараясь, чтобы голос звучал убедительно. – Вверх он не поднимается. Сюда же не поднялся. Твои ведь на четвертом?
– На четвертом.
– Значит, они в безопасности.
– А вдруг они проснуться и вниз пойдут?
– Я надеюсь, что скоро все это кончится. Ведь не все же в городе вымерли. Есть районы, куда газ не добрался. Особенно на возвышенных местах. Поднимается ветер и все сгонит...
– А вдруг...
– Да подожди ты, – огрызнулся Шубин. – Лучше помогай. Я буду стучать в правые двери, ты – в левые.
Он постучал в первую дверь.
Не ответили. Постучал сильнее. Внутри кто-то завозился, недовольно прокашлялся.
Эля стучала в дверь напротив. Потом засмеялась.
– Ты что? – смех ее был удивителен.
– Я подумала, – сказала она, – что они, как мы с тобой... Ведь сейчас больше двадцати трех.