— Любовь моя, — прошептала я, поймав Хариолана за рукав, — Не сердись на меня, не надо.
Меня обожгло холодом взгляда. Что в нем было кроме льда? Высокомерие? Ненависть? Да, вроде бы, нет. И все равно, легче стоять перед взбешенным до предела Эдвардом, что так любил распекать меня за малейшие ошибки, чем перед этим падшим ангелом, которого по недоразумению судьба забросила на пиратский корабль.
— Я не сержусь, — ответил он спокойно. — С чего ты взяла?
— С того!!! — ответила я с вызовом. — Прав был Эдвард! Все мужчины — эгоисты, ты, друг мой, не исключение! Вас можно лишь гладить по шерстке. Иначе — нельзя!!!
Мой демон устало покачал головой. Лед не таял, стекло не билось. Мне было больно. Зная себя, я боялась наговорить гадостей и глупостей. А я хотела наговорить гадостей и глупостей, лишь бы стереть с его лица высокомерную усмешечку, эту кривенькую ухмылочку, от которой застывала в жилах кровь!
— Какая же ты дура, — выдохнул он.
Дура! Я видела, он хотел сказать что — то иное, более хлесткое, но так и не сказал, пересилив себя, лишь только дернулся угол губы. Но все равно это оскорбление было как пощечина. Закрыв глаза, я выдернула руку, освобождаясь от его руки.
— Значит так? — спросила я, чувствуя, как горят щеки от несправедливого обвинения. — Значит, вся твоя любовь — притворство? Кого ты любишь Хариолан? Меня? Я не верю. Ты любишь длинноногую пустышку — Барби, коей я могу быть, а могу и не быть. Я — нечто иное. Я — оборотень и ты знаешь это. Я — это я!
— Какая разница, кого я люблю….
Отступив на несколько шагов, я смотрела на Хариолана, словно впервые видя. В висках бил набат. Слезы обожгли глаза. Я смотрела на него сквозь пленку соленого тумана, понимая, что ничего не вернуть. Страшная штука любовь! Страшная, когда рождается, еще более страшная, когда уходит. Мне хотелось одинокой волчицей в заснеженном лесу выть на луну мне хотелось кувыркаться раненым зверем, припадая к земле. Потревоженной коброю мне хотелось выплеснуть весь яд, всю черноту раненого сердца!
Мне не было пути назад, мне незачем было оставаться здесь, на высоте. С высоты падать больно, но…. Я метнулась к парапету, ограждавшему коридор. Все равно! Пусть так! Раскрыв глаза, раскинув руки, я стремилась к земле. Там, внизу, леса и перелески. Там, внизу, где скалы и сосны у озера, я наметила себе место. Там, позади, Хариолан. Ну да, бог с ним, моим любимым. Пусть живет без меня и будет счастлив. Но его рука поймала меня за мгновение до броска в бездну. Поймала, но удержать нас на высоте не могла.
Мы падали в бездну. Сердце билось часто — часто. Волосы бились по ветру. Его объятья! Он сжимал меня так, словно боялся расстаться в этом, стремительном падении со мной. Я закусила губу. Боль отрезвила меня. Падать одной — не то, что знать, что в этом мире не будет и его. Захлебнувшись воздухом, теряя от страха рассудок, я оплела ногами его талию, закрыла глаза.
Никогда не думала, что удастся мне это, никогда не верила, что смогу сделать это вот так — в стремительном падении вниз, изнемогая от раздирающих меня эмоций. Я менялась, превращая руки в могучие крылья, теряя человеческий облик, становилась — то ли птицей, то ли драконом, тварью, под небесами летающей, чувствующей себя в небесном океане, как рыба в воде. И несла я в когтях хищных лап самую большую свою драгоценность, черный бриллиант, сияющий алмаз.
Нет, не могла я полностью погасить ту безумную скорость, что набрала, стремясь к земле, прежде чем мне удалось сменить облик. Да и Хариолан, демон мой был слишком тяжел для птахи, коей стала я. И все ж, это уже было не падение камня. Я старательно ловила потоки восходящего воздуха в паруса крыльев, я выбирала их, пользуясь нечеловеческим инстинктом. Я пыталась удержать нас, оставить в живых. И благодарность небесам! Хариолан не пытался мешать мне, иначе шансов точно б не осталось никаких.
Я выпустила его из когтей над сияющим зеркалом озера, когда до него оставалось менее пары метров, больше рисковать я не могла — махануть в сбруе пуха в воду значило камнем уйти на дно. Измениться я б уже не успела.
Кажется, Хариолан понял мои намерения. Я надеялась на это. Оттолкнувшись крыльями от воздуха, я поднялась вверх, не выпуская пирата из поля своего зрения. А он, вынырнув, устремился к берегу, рассекая воду сильными гребками.
Что ж, к берегу, так к берегу. Я устремилась туда же. Сев на песок я встряхнулась совершенно по-птичьи. Оглядев небо, землю и перелесок, в который раз сменила шкурку. А потом, растянувшись на песке, стала смотреть, как приближается к берегу одинокий пловец.
Вся моя одежда, еще там, в небесах была разорвана в клочья. Вздохнув, я отметила, что в который раз мне придется предстать перед обществом, в чем на свет родилась. Как ни странно, ожерелье уцелело. Я поймала голубую раковинку и погладила ее пальцами, чувствуя, что, несмотря на все пережитое мне становится так покойно и тепло, словно и не было этого падения. И той ссоры наверху, тоже не было.
Хариолан вышел из воды, сняв одежду, выжал из нее воду. Я смотрела на его мускулистое сильное тело, чувствуя нарастающую волну желания. Впрочем, и боясь его тоже.
— Ну, — проговорил мой демон, — ты неподражаема, любимая.
— Ты тоже, — ответила я, отвернувшись.
— Будем ночевать под звездами? — усмехнувшись, спросил он. — Миледи так понравился этот дикий уголок, что доставить нас ближе к городу она не захотела?
— Я не выбирала, — ответила я, выставляя колючки. — Сюда нас нес ветер. А что?
— А то…, до города два дня пешего пути, — ответил он.
Я безразлично пожала плечами. Два, так два. Мне все равно. Но вот в лице Хариолана такого равнодушия не было. Он натянул на себя мокрую одежду. Ничего, высохнет, правда кружева выглядят обычной тряпкой. Ну, так что с того? А Хариолан посмотрел на меня с сожалением.
— Детка, — заметил он, — джунгли полны зверья. Здесь полно тех, кто может укусить, ужалить, просто подставить колючки. Так же смею заметить, что ходить по тропинкам сада и лесным дебрям — две большие разницы.
— Ты боишься за меня или за себя? — усмехнулась я. — За меня не бойся. Я — оборотень!
Хариолан недоверчиво качнул головой. Все сомнения отразились в глазах. Поджав губы, он несколько минут стоял, словно раздумывал — пуститься в путь вдоль берега или сразу нырнуть в заросли.
Глава 4
Шли мы долго. Очень долго. Я не жаловалась на трудности перехода. Для меня их не существовало. Как — то раз, года три назад мне удалось встретиться с гостем с системы Ас — Саухи. Невысокий человечек с остроконечными подвижными ушками и кошачьей грацией был вынослив на редкость, и на всякий пожарный, я сохранила в памяти код его ДНК. В общем, перестроив свой организм, я переняла и его выносливость. Да, Хариолан косился на диковинный мой облик, но вслух претензий не предъявлял.
На его месте я б тоже на себя косилась. А вы представьте себе существо чем-то напоминающее человека, но с мягкой, гладкой, наподобие кошачьей, шерсткой по всему телу, не исключая и лицо, но ходящее все ж на двух ногах. Хотя «ходящее» — слово не совсем верное. Скорее уж — прыгающее. Плюс у меня вырос роскошный длинный хвост для поддержки равновесия. И это все это вместе здорово облегчало мне жизнь. Карабкаясь через поваленные стволы деревьев, Хариолан не раз чертыхался. Я же просто перелетала их одним махом.
В итоге, и через пять — шесть часов путешествия я была свежа, как водяная лилия. А Хариолан, порвавший свой костюмчик о кусты, потерял лоск и выглядел порядочно уставшим. Но на все мои попытки оказать ему помощь, отвечал мягким, но решительным отказом.
— Все, — проговорил он, выбредя на достаточно ровную и большую поляну, — привал.
— Надолго? — поинтересовалась я.
— До утра, — заметил он. — Скоро стемнеет. А в темноте я далеко не уйду.
Я согласно наклонила голову. С этим спорить я не собиралась. Не обладая моими способностями, он потерял много сил. И ему отдых был жизненно необходим. К тому же, люди плохо видят в темноте. Я могла б идти. Но идти одной мне не хотелось. И ко всему, не могла я его покинуть. Человек так беззащитен! Нелогично, но я за него боялась.
В общем, я растянулась на поваленном стволе дерева, поросшего мягким пушистым мхом. Спать я не собиралась. Прикрыв глаза и навострив ушки, я слушала, как Хариолан срывает с деревьев ветки, что б устроить себе ложе. Потом он принес сухого хвороста и сложил его в кучу.
— Дьявол! — произнес он с чувством, убедившись, что при себе у него не имеется ни спичек, ни огнива, ни банальной зажигалки.
— Что случилось, любовь моя? — спросила я с иронией.
— Нечем разжечь огонь, — заметил он. — А ночи здесь прохладные.
— Если хочешь, могу прилечь рядом, — заметила я невинно. — Не заморожу, это — факт.
— Спать бок о бок с дикой кошкой? — заметил Хариолан удивленно. — Дорогая, а ты уверена, что не выпустишь ночью когти?
— Во-первых, — с достоинством отвечала я, — кошка, что послужила образцом для подражания, очень даже не дикая. У аборигенов Ас — Саухи считается дурным тоном выпускать когти и показывать свое неудовольствие. Даже во сне. А во-вторых, данная цивилизация к кошачьим отношения не имеет. Это все же приматы, хоть и специфического облика.
— А, приматы, — протянул он. — Но хоть здесь и сейчас ты можешь стать не просто приматом, а человеком?
— Нет, любовь моя. Мне так теплее. Ты умудрился сохранить костюмчик, я — нет. А шкурки лишаться — нет желания. Боюсь, комарики закусают.
Хариолан вздохнул, поудобнее устраиваясь на своем импровизированном ложе. Несколько минут в тишине слышно было, как шелестят деревья листвой над нашими головами. Я лежала, слушая лес.
Диковинный мир. Если б я не была им очарована, так просто б могла сойти с ума. Все, что я знала о пиратах, было в корне неверно. Знал бы Эдвард! Впрочем, он — то, может, и знал, да помалкивал. Союз Атоли известие о техническом превосходстве Эвира не перенес бы. Без потрясений — точно!!!
Этот корабль был так велик! Если вспомнить, что видели мои глаза, то выходило, что корабль куда больше любого, даже самого колоссального из известных мне астероидов. У кораблика был планетарный масштаб. Мама моя! В Атоли создать нечто подобное и не мечтали. Пока. Так откуда же это чудо у пиратов? Изгоев, по сути.
Выходило по всему, что нападать на наши планеты, города, корабли им просто не было необходимости. Тот, кто способен поставить под парус планету, просто не нуждается в наших скромных сырьевых ресурсах. Слишком скромных. Ну, в самом — то деле, что они могут от нас получить? Только моральное удовлетворение от собственного превосходства.
Я вспоминала все увиденное мною — гигантскую ячеистую структуру паруса, ловящего звездный ветер, вытянутые эллипсоиды корпусов несущегося в пространстве колоссального катамарана. Здесь, на планетоидах, существовала привычная и милая человеческому сердцу смена дня и ночи, хоть поблизости и не было светил. Видимо, какие — то штучки с ионизацией верхнего слоя местной атмосферы. А может, и нет. Кто их знает, этих, с Эвира?
— Хильда, ты спишь? — произнес Хариолан. Я не ответила. Не хотелось.
Потом вновь шелест ветвей означил его движения. И шаги, его шаги. Он подошел ко мне. Рука легла на мое плечо. Его пальцы гладили мех, мягко, нежно, перебирая волоски. Он присел рядом на мох.
— Хильда, Хильда, несмышленыш мой, — проговорил он негромко. — Милая, любимая.
Открыв глаза, я посмотрела в его лицо. В глазах Хариолана стояли слезы. Непостижимо. Мужчины не плачут. Демоны — тем более. Вот и он старался не обронить этих слез на щеки.
— Я не хочу потерять тебя, — обронил он глухо. — Пусть ты оборотень, да будь ты кем угодно, милая, только не уходи. Я, дурак, обидел тебя.
— Не привыкать, — ответила я так же глухо. — Оборотни — не люди. Как-нибудь переживу.
— Ты рвешь мне сердце, — ответил Хариолан. — Прости меня. Если можешь, прости.
Я прикусила губу. Стоило разбиться, что б услышать эти слова. Стоило упасть с высоты, стоило! Но почему же там, тогда, на вышине он не сказал ничего, подобного этому? Отчего? Неужели так трудно было успокоить мое сердце? Да, я оборотень, но сердце мое — не железное. Может, это и атавизм, но оно умеет любить, надеяться, сострадать. И страдать оно тоже умеет.
— Я люблю тебя, — ответила я, потянувшись губами к его губам.
— И я люблю.
Поцелуй, долгий, словно вечность. И вновь наши сердца бились в такт. Мы смотрели друг другу в глаза. Долгий взгляд. Словно опутанные ловчей сетью, мы не могли оторваться друг от друга. Что — то властно, застилая разум пеленою, толкало нас друг к другу. И все ж у меня хватило самообладания оторваться от его губ.
— Я люблю, — повторила я. — Только, если б могла, я б не любила. Слишком больно.
Он прикоснулся губами к моему, мохнатому лбу. Мимолетная ласка, но от нее оттаяло сердце. Оттаяло и застучало сильно, ровно и глубоко, разгоняя замерзшую кровь по жилам.
— Расскажи мне о себе, — попросила я. — Я ведь ничего о тебе не знаю. Знаю только, что ты взял меня в плен. Знаю только что ты мил моему сердцу. Знаю, что у тебя есть сестра. Вот и все.
Мой демон устало вздохнул. Его рука легла на мое плечо, прижимая к себе. Я не смотрела на него. Я молчала и ждала. Ветер гнал волну по кронам деревьев. Листья перешептывались друг с другом. Хариолан молча прижимал меня к себе. И было то время — вечность.
— Я чужак в этом мире, Хильда, — проговорил он. — Такой же чужак, как и ты. Мне было пятнадцать лет, когда на мой мир обрушился огонь с неба, превратив наш дом, мой маленький мирок в пепел. Ты слышала о колонии Парастан? Я родом оттуда.
— Говорят, пираты не пощадили никого….
— Только то были не пираты, — тихо заметил Хариолан. — То были корабли Атоли. Они целенаправленно наносили удары. Сначала уничтожили энергостанции, потом плантации, шахты и поселки. Защищаться мы не могли. У нас не было ни армии, ни флота. Обзавестись не успели. Понимаешь ли…. Парастан был богатой колонией. Но на налоги Атоли уходило все. И люди решили, что дешевле будет платить подать Эвиру, только вот флот Адмирала опоздал. Когда корабли Эвира пришли к планете, там был только пепел. Пепел на месте селений, сожженные плантации, взорванные шахты. Меня и Хариэлу пираты, как ты называешь их, подобрали вместе с теми, кто умудрился уцелеть. А таковых было немного. С тех пор моя родина — Эвир. Точнее, корабли Эвира.
Вот и все. Оказывается, мы были родом из одного мира, из мира Атоли. Если б судьба была милостива к нему, мы могли б встретиться и при других обстоятельствах. Впрочем, кто знает наверняка? Но вот одна вещь мне покоя не давала.
И почему я раньше верила всему, что мне говорили? Ведь если хорошо подумать, то не так уж я сама и миролюбива. Да, разумная. Холодная рассудочная тварь, что везде выискивала свою выгоду. И у меня инстинкты хищника. Всегда настороже, всегда готова выпрыгнуть из засады, и нанести удар. Разве не так? Я вспоминала все свои проделки и наставления Эдварда. И сама себе становилась противна. И почему я так верила в мирные намерения Атоли?
А Хариолан замолчал. Трудно говорить, когда горло сжимает ком! Как я его понимала. Сейчас понимала. Приникнув лбом к его плечу, я молчала. Что тут сказать? Если боль не усмирили годы, словами сочувствия ее не избыть. Его рука легла мне на голову. Его пальцы гладили мою шерсть. Нежность! Он все же меня любил. Любил, несмотря на то, что я была с миров Атоли, несмотря на то, что я была оборотнем.
Что творилось в этот миг в моей душе? Я знала лишь одно — покоя мне не будет долго. И за что мне это? И что оно — наказание или награда? Более счастливой, чем с ним рядом я не была. Но и ударить больнее, чем он не смог бы никто. Только его слова для меня значили так много. И только он один владел моими помыслами, намерениями и душой.
А история рассказанная им. Что ж, я не так мало просидела штанов в архивах, что б не знать о нападении на Парастан. И кровь закипала в жилах, когда я читала сводки. Ненависть к всему чертовому этому племени меня едва не сжигала дотла. Немного мне не хватило решимости, что б вместо того, что б гнить в дипкорпусе, стать служкой СБ. Верной, преданной, как собачка и обманутой.