Зенноске медленно чувствовал, как начинает терять реальную связь с происходящим. С одной стороны поток комплиментов от вероятного врага, полностью признающего свое поражение и гений победителя, льстили самолюбию шинигами, немало попранному в последние недели, кстати. С другой, ничего существенного арранкар так и не говорил.
— Ну, хватит, хватит, — попросил обладатель афро с великодушной улыбкой.
— Да-да, конечно, — кивнул послушно Нацу и неожиданно уставился куда-то вниз. — Ой, шинигами-сама, а у вас шнурок развязался.
— Да?
Стоило только Зенноске опустить взгляд на носки своих таби и гэта, как торец желтой рукояти врезался ему в затылок, примяв главную гордость шинигами и отправив его в спиральный полет по направлению к дереву, растущему внизу. 78-ой быстро вложил занпакто обратно ножны и подхватил авоську с фруктами, подброшенную на пару секунд в воздух и как раз уже падавшую мимо обратно.
— Надо же, такой древний баян, а все равно сработал, — искренне изумившись, пробормотал Нацу. — Ладненько, главное теперь на шар для боулинга с метросекси не нарваться…
Не собираясь больше тут задерживаться, арранкар поспешил дальше к конечной цели своего пути. Где-то далеко внизу из раскидистой кроны раздался усталый голос, печально произнесший в никуда:
— Как же я ненавижу этот город…
* * *
После насыщенного событиями дня Куросаки устало брел домой по ночным улицам. С Садо, к счастью, все оказалось не так уж и плохо. Иноуэ еще на месте подлечила его, и отлежаться метису под надзором Урахары нужно было всего пару дней. Могло быть и хуже, намного хуже…
Мысли о случившемся никак не хотели покидать Ичиго, настойчиво копошась в голове. И ведь действительно, после той встречи временному шинигами было над чем подумать. Самый слабый арранкар Лас Ночес без особого труда остановивший удар его банкая… Одним слабым чихом развеявший Гетсугу… Мановением хилой руки отправивший на больничную койку Чада… Это пугало и напрягало одновременно. Что, в таком случае, может представлять из себя Эспада? И насколько безумны могут оказаться ее члены? Зачем вообще Айзен создал такое существо как этот Нацу? Или это сумасшествие лишь следствие долгого пребывания пустого в том мире, куда подались беглые капитаны?
Паренек продефилировавший мимо с роскошным букетом так и не привлек бы к себе внимания Ичиго, если бы не внезапный укол от ощущения поблизости враждебный реяцу, нагнавший Куросаки как порыв слабого ветра.
— Эй! Ты!
Амулет уже сам собой оказался в руке у Ичиго. В сознании, со стремительной скоростью сметя все прочие рассуждения, пульсировала сейчас лишь одна мысль: «Почему я почти не чувствую его?!».
— Куросаки-кун, отвали на полштанины, а? — послышался усталый ответ блондина, так и не удосужившегося обернуться.
Небольшой толчок духовной энергии, и позади со шлепком осело на асфальт собственное тело Ичиго. Рукоять Зангецу привычно легла в ладонь. А арранкар все-таки остановился и недовольно посмотрел на временного шинигами.
— Слушай, мне, правда, некогда…
— Ты ранил Чада! И сейчас ответишь за это!
— Что ты так орешь? — Нацу уставился на Ичиго с непробиваемой миной. — Кругом люди спят. О них ты подумал? К тому же, это вы с Садо-куном на меня напали первыми, или ты подзабыл? Я вообще только защищался, и ранил парня случайно. И у меня, кстати, после этого совесть всю плешь проела. Вот и иду навестить больного…
В доказательство нумерос продемонстрировал Куросаки авоську с мандаринами. Ичиго раздраженно тряхнул головой. Слова арранкара, как кисель, обволакивали сознание, гася ярость и раздражение, и в этом было что-то неправильное. Нет, неправильное было что-то в самом Нацу. Нельзя быть настолько искренним и наивным, как он пытается показать. Он ведь такой же подлый коварный хищник из Уэко Мундо, как и все остальные пустые. И забывать об этом не стоит.
— Значит, ты, урод, знаешь, где находится Чад, и хочешь закончить свое дело, — угрожающе прорычал Куросаки, готовясь к атаке в любой момент.
Лицо Шайтано медленно вытянулось, демонстрируя вселенское удивление.
— А, да, конечно, — кивнул арранкар спустя полминуты, и добавил с заметным сарказмом. — Ты раскусил мой коварный план, о рыжий гений сыска. Я собирался прокрасться в покои, где содержат твоего больного друга и, сжигаемый завистью к его прекрасному внешнему облику, подсунуть ему отравленную мандаринку. Всего один укус проклятого фрукта, и Садо-кун навеки погрузился бы в вечную дремоту, а я перетащил бы его тело в тайную пещеру и поместил бы в стеклянный саркофаг. И только поцелуй прекрасного принца сумел бы снять мое заклятье. На роль последнего, кстати, прекрасно подошел бы глава дома Кучики, — заметил Нацу под конец.
Куросаки так и не успел остановить собственную фантазию, невольно достроившую продолжение подобного развития событий, включая сцену пробуждения… К горлу Ичиго подкатил комок, и сдержать рвотный позыв шинигами сумел лишь с большим трудом.
— Ой, что-то мне тошно от разговоров с тобой становится, — одновременно с этим, словно читая мысли, пожаловался Нацу, побледневший вдруг больше обычного. — Шел бы ты, куда ты там шел…
— Не заговаривай мне зубы, пустой, — кажется, желудок успокоился, хотя разум пока еще по-прежнему пребывал в немного шоковом состоянии. — Ты работаешь на Айзена…
— Ичи-кун, мне стыдно ходить с тобой по одному городу! — перебил его нумерос со своей просто обезоруживающей непосредственностью. — Мы своих родителей не выбираем, ты и сам должен знать такие прописные истины.
— Я…
— И если тебе совсем нечем заняться, то, правда, иди и поспи, а? — продолжил Нацу, не давая собеседнику вставить и слова. — Или еще чем займись, чем нормальные парни в твоем возрасте занимаются. Найди какую-нибудь девчонку и погуляй с ней. Ты вот, кстати, о здоровье Тацуки-тян справлялся?
— Нет, — протянул Ичиго, с удивлением осознавая, что арранкар в чем-то был прав.
— Во-о-от, — укоризненно покачал головой Шайтано. — Так иди и сходи к ней, проведай, поговори, проведи вечер в приятной компании и не порть этот вечер другим.
— Стоп! — Куросаки снова не без труда вытряхнул из головы тот самый «кисель». — Ты опять это делаешь, опять издеваешься…
Почему-то в компании этого пустого рыжий шинигами упорно ощущал, что со стороны они смотрятся точь-в-точь, как Асано и Кодзима. Причем в качестве Мидзуро был именно Нацу, а Ичиго доставалась роль «балбеса Кейго».
— Ичи-кун, я уже и вправду из-за тебя опаздываю! — нумерос явно задергался, а в его речи впервые появились раздраженные нотки. — Ты хотя бы представляешь, как некрасиво со стороны кавалера опаздывать на первое свидание?
— Подожди, так ты и вправду собрался…
— Нет! — буркнул Нацу и кивнул на свой букет. — А эти цветы я в гроб Садо-куну постелю, для красоты! Сразу после того, как он слопает проклятый мандарин! Во имя матери моей Хоугиоку, хватит тупить, Ичиго!
Куросаки несколько стушевался, но так или иначе, весь его боевой запал теперь уже окончательно выгорел.
— Я просто не думал, что ты тогда всерьез говорил, насчет Йоруичи-сан…
— Действительно, с чего бы мне быть серьезным тогда? — снова с сарказмом откликнулся Нацу. — С чего бы это вообще мне, симпатичному сексуально активному мужчине в самом расцвете сил, вдруг обращать внимание на такую, как она? Чье тело живое воплощение древнегреческой богини. Чья грация и сила завораживают, подобно танцу хищной змеи. Чьи глаза сверкают как краски осеннего заката, вызывая желание навечно утонуть в этом омуте. Чей чудный голос способен растопить ледяное сердце Хьёринмару и одновременно пронзить иглой раскаленной насмешки даже самый искушенный разум, — нумерос мечтательно зажмурился и с придыханием вздохнул. — А удар с правой? — синие глаза пустого снова широко распахнулись. — Я, знаешь ли, не мазохист, Ичи-кун, но чтобы прочувствовать всю виртуозность и идеальность той атаки, нужно было все-таки под нее попасть. Это было совершенно настолько…
— Хорошо-хорошо, — внезапно раздался рядом смеющийся голос Шихоуин. — Я поняла, что ты меня уже заметил.
Ичиго ошарашено посмотрел влево, где с ветки большого дерева, растущего за невысокой оградой, за ними с улыбкой наблюдала та, кому только что пропел дифирамбы Нацу.
— Йоруичи-сама! — арранкар внезапно залился алой краской. — Нет, что вы! Как вы могли подумать! Если бы я знал, то нашел бы куда более достойные вас слова, чтобы описать, все то, о чем сейчас упоминал…
Бывший капитан мягко приземлилась на тротуар рядом с ними. Блондин, тем временем, сумел справиться со своим смущением.
— Надеюсь, этот скромный подарок, хоть как-то искупит мою оплошность!
— Ой, это мне? — золотые глаза Йоруичи озорно блеснули, а букет коралловых роз спустя мгновение оказался у нее в руках. — Какая прелесть!
Пока девушка с явным удовольствием вдыхала аромат цветом, почти зарывшись лицом в огромные бутоны, Нацу шустро подскочил к замершему столбом Куросаки.
— Так, рыжий, вот тебе мандарины, — пустой сунул авоську Ичиго с тоном, нетерпящим возражений. — Шуруй к Тацуки-тян, как и договаривались. Половину можешь отдать ей, а за второй я потом зайду. И главное, не тормози там, когда придешь…
На последних словах Нацу вытащил из-за пазухи какой-то очередной флакончик и пару раз пшикнул из него на себя.
— Пожелай мне удачи, приятель.
В следующую секунду арранкар уже снова стоял рядом с улыбающейся Шихоуин.
— Так как вы, Йоруичи-сама, смотрите на то, чтобы нам совершить небольшой ночной променад по окрестностям? Я, признаться, всего второй раз в этом милом городке и не отказался бы от небольшой экскурсии по местным достопримечательностям в компании столь очаровательного гида…
Глядя в след уходящим, Куросаки с трудом подобрал с земли нижнюю челюсть и на автомате поплелся в сторону дома своей одноклассницы. В голове у Ичиго теперь уже свербела одна, но совсем другая мысль.
«Я тоже хочу так уметь!!!»
Только когда случайный ночной прохожий вывернул из-за угла и, издав тихий всхлип, рухнул в обморок, Куросаки вспомнил, что позабыл вернуться в материальное тело. Детская страшилка о жуткой летающей авоське с проклятыми мандаринами была популярна в Каракуре еще несколько лет.
* * *
— Так там точно нет ничего такого? — Иккаку смерил недоеденный полуфабрикат суровым подозрительным взглядом.
Продукт местной технической кулинарии попытался от этого взгляда растаять в воздухе, но был обречен на неудачу, из-за столкновения с законом Ломоносова, неизбежным в нормальном физическом мире. Юмичика, тем временем, изучал состав содержимого на своей упаковке.
— Ничего опасного, во всяком случае, для живых тут нет.
— А для шинигами?
— Я откуда знаю? Местные для шинигами пометок не пишут.
— Но там точно нет ничего про коллективные галлюцинации?
Третий офицер одиннадцатого отряда еще раз напряженно покосился на одну из дальних крыш, по которой прогуливалась весьма приметная парочка. Периодически до шинигами долетали веселый смех и обрывки разговора.
— Или вот еще, недавно слышал, — вещал мелкий блондин в белой хламиде, аристократично державший под руку красивую женщину, как две капли воды походившую на бывшего капитан второго отряда, и с огромным букетом роз во второй руке. — «Капитан Айзен, мы уже опаздываем! Капитан Айзен, ну что вы там делаете?!» «Спокойно, Гин, успеем, — отвечает Айзен, еще раз обмакивая руку в банке с гелем для волос. — Ты, Гин, не забывай, в нашем деле главное — это эффекты!».
Копия Шихоуин Йоруичи снова залилась серебряными колокольчиками. Мадараме потер ладонью лицо, но это не помогло.
— Так, все! Больше в этом лабазе ничего покупать не будем!
— Согласен, — кивнул Юмичика, выбрасывая свою упаковку через плечо.
* * *
Примостившись на телевизионной антенне одного из высотных зданий, я с блаженным лицом смотрел на бледный тонкий полумесяц, смакуя в памяти события этой, еще далеко не закончившейся, ночи. Как мало все-таки нужно человеку для того, чтобы стать чуточку счастливее. Даже если он уже и не человек вовсе. Эх, хорошо…
Но долго рассиживаться все-таки нельзя. Дел по горло, а до рассвета всего-то часов пять осталось. Спрыгнув на крышу, я пинком оправил в дальний угол пустую бутылку ликера, приговоренную мной на пару с Йоруичи к концу прогулки. Примерно к этому времени уже выяснилось, что меня, оказывается, зовут «Ня-я-ка-кун», а официально-восторженное «Шихоуин-сама» как-то само собой сменилось на более «домашнее» «Йору-тян». Венцом же всего этого продолжительного и весьма приятного общения стал тот самый поцелуй, вкус которого я до сих пор чувствовал у себя на губах. Не то, чтобы мне не хотелось пойти сразу дальше, но… Будем пока довольствоваться малым, благо, дальнейшие перспективы открываются у нас самые радужные!
Ладно, хватит о приятном. Возвращаемся к работе…
Рваные сонидо, как обычно напоминавшие в моем исполнении «пляску святого Витта», с горем пополам телепортировали меня по требуемому адресу. Заодно получилось удачно полностью истратить весь поднакопившийся запасец реяцу. Ни перед кем светиться мне по-прежнему не улыбалось. А дальше оставалось лишь воспользоваться способностью любого уважающего себя духа. К чему стучаться в дверь, если можешь сквозь нее просто пройти? Может, потом в домушники податься?
Нырнув сквозь черную кляксу, я оказался в неосвещенном коридоре. Так, куда там дальше? Теоретически, в сторону кухни. Если только эта помесь ботана с хулиганом не уперла зачем-нибудь мандарины к себе в комнату. Однако моим планам о небольшом обыске в родовом гнезде семейства Куросаки не суждено было сбыться.
— И кто это у нас тут лазит по ночам?
При виде вопрошающего дурацкая улыбка вылезла у меня на лицо сама собой. Отец рыжего беспредельщика собственной персоной встретил меня, едва я оказался на пороге гостиной. Ишшин в облике шинигами стоял почти в центре комнаты, скрестив на груди руки, и с усмешкой поглядывал на незваного гостя. Краем глаза я успел заметить, что гигай папаши Ичиго сидит на диване с банкой пива в руке и с пустым взглядом лупится в телевизор, где мелькали кадры из фильма «для взрослых».
— Куросаки-сама! Как же приятно познакомиться с вами лично!
Бросаться с объятиями я все-таки побоялся, а то еще прирежет на чистых рефлексах.
— Да ну? — ухмылка Ишшина стала еще более кривой, чем раньше.
— Я много хорошего слышал о вас. Ах да, позвольте представиться, Шайтано Нацу.
И церемониальный поклон в лучших местных традициях.
— Значит, по-твоему, я должен поверить, что арранкар Айзена пришел в этот дом только ради знакомства со мною?
— Почему-то мне кажется, что если бы на моем месте была бы симпатичная арранкарка, вы бы таких вопросов не задавали, — теперь настала моя очередь подозрительно щуриться, демонстративно косясь на работающий телеящик.
— Но ты не симпатичная арранкарка, — без тени смущения парировал Ишшин.
— Это да, — спорить было как-то бессмысленно.
— А ты догадываешься, что я обычно делаю с теми, кто пытается проникнуть в этот дом и собирается причинить вред кому-то из моих детей или мне? — а вот на этом невеселом вопросе улыбка шинигами уже угасла.
— Причинить вред?! — я вскинул руки в протестующем жесте. — Куросаки-сама! Да как же можно?! Я что похож на чокнутого самоубийцу, чтобы связываться с вами или вашим старшеньким?! А пытаться сделать что-то плохое тем милейшим кавайкам, которых вы называете своими дочерьми, это вообще за гранью моего понимания!
— Ну, если так, тогда ладно, — похоже, моя пламенная речь все-таки оказала требуемое воздействие, Ишшин заметно расслабился и снова заулыбался. — Правда, значит, думаешь, что дочки у меня симпатичные получились?
Как я и надеялся папаня не смог не удержаться от поворота на одну из своих любимых тем. И здесь я его не разочарую.
— Не то слово, Куросаки-сама. Сразу видно — работа настоящего мастера!