— Тягу надо увеличить, — сказал я, снова налегая на штурвал. — Тогда проскочим
— А я чем занимаюсь? — обозлился Зеленый и постучал прикладом арбалета по рычагу. — Заклинило.
Подошел Гост, вгляделся в крутящуюся пучину.
— А что, если там подводная аномалия? — предложил он. — Скажем «гравикаракатица» или «карусель».
— Знаешь, — поднял Зеленый испачканную физиономию, — обычно я паникую и пророчу всем скорую погибель. Но на этот раз у тебя получилось даже лучше. Когда закончу с рычагом — обязательно поаплодирую.
— Я лишь предположил, — сказал Гост. — Что ты так завелся, родной?
— Я спокоен. Просто, если мы не увеличим тягу в течение минуты, нас затянет в эту дырку и, судя по всему, будет вертеть до тех пор, пока топливо не кончится.
— Уйди, — отодвинул его Дрой. — В ремонте не всегда нужна ювелирная точность.
Зеленый и вякнуть не успел, как он задрал ногу и саданул по рукоятке каблуком. Рычаг с хрустом переломился и вылетел через разбитое ветровое стекло в воду.
— Дурак, — сплюнул Зеленый и бросился к двигателю. Обронил на ходу: — Минор, выворачивай вправо до упора. Попробую увеличить впрыск.
— Полагаю, моя помощь больше не требуется, — виновато пробурчал Дрой, глядя на огрызок сломанной пучки.
— Выйди вон, — холодно сказал я. — И не лапай ничего своими ложноножками.
Дрой, понурившись, вышел под морось.
Баркас несло прямиком к водоворот, который вблизи выглядел совсем по-другому.
Омут явно имел аномальное происхождение. Во-первых, отсюда было заметно, что центральная часть в глубине мерцала. Издалека эта искорки казались пузырями, но теперь были отчетливо видны вспыхивающие и угасающие точки бледно-зеленого цвета. Во-вторых, силу втягивания мы серьезно недооценили. И чем ближе судно подходило к воронке, тем сильнее ощущалось усилие, с которым рули и винт сопротивляются течению. Среднего хода никак не хватало, чтоб увернуться от ловушки или проскочить ее на скорости.
— Ну? — крикнул я, налегая на строптивую баранку изо всех сил. — Долго возишься!
— Сам попробуй к этому агрегату подберись! — проорал в ответ Зеленый. — Сейчас… Лёвка, дай ключ разводной… и пассатижи…
Мотор аритмично заухал, и мне показалось, что он вот-вот заглохнет. До чего ж будет обидно попасться в эту дурацкую круговерть. Столько усилий впустую пропадет.
Ритм двигателя вновь стал ровным, но мощность не увеличилась.
— Бесполезно! — рявкнул Зеленый. — Не могу отрегулировать распределитель! Форсунки…
Продолжения фразы я не расслышал. Шум кружащейся воды становился все сильнее. До омута оставалось уже метров десять, баркас несло на него левым бортом. Пришлось завертеть штурвал влево, чтобы хоть как-то скомпенсировать разворот и не пойти кормой вперед. Мы не успевали.
Я обратил внимание, как Гост вышел на носовую часть и достал мешок с болтами. Он что, собирается границы аномалии определять? Вовремя, ничего не скажешь!… Сталкер прицелился и швырнул железяку в омут. Всмотрелся. Примерился и бросил еще одну. Мерцающая пучина безропотно сглотнула оба болта.
И тут Гост сорвался с места и, осененный догадкой, вбежал ко мне в рубку.
— Дай тяжелое что-нибудь!
— Не понял…
— Нужно что-то тяжелее болта, — озираясь, объяснил он. — Значительно тяжелее.
До меня начало доходить, что задумал этот хитрец.
— Хочешь замкнуть?
— Соображаешь. Если это аномалия, она разрядится. И у нас будет шанс вырваться!
— Кирка! Вон, сверху, на пожарном щите!
— Сойдет!
Гост подхватил увесистый инструмент, вихрем вылетел наружу. Без лишних прелюдий запустил предмет в центр спирали и отпрыгнул от борта.
Последнее действие и спасло ему жизнь…
Подразумевая, что аномалия разрядится, мы не предполагали, насколько чудовищным окажется эффект. Трудно сказать, что за дрянь скрывалась у дна реки, но природа у нее однозначно была смешанная — гравитационно-термическая.
Когда кирка нырнула в бурлящий конус, раздался громкий хлопок, и вертикально вверх выстрелил столб пара, чуть не сварив Госта заживо. Будь пижон на метр ближе — превратился бы в начинку для кулебяки. Узкое молочно-белое щупальце вскипевшей влаги вырвалось из омута и раскрылось венчиком метрах в пяти над нами. Горячее облако быстро опустилось, заставив всех зашипеть от жжения на открытых участках кожи.
Но задумка сработала. Я почувствовал, как винтовая тяга берет верх над ослабевшей силой засасывания воронки. Баркас некоторое время помялся на месте, а потом неторопливо двинулся вперед.
Я кое-как выправил курс судорожными подергиваниями штурвала из стороны в сторону и обернулся.
Зеленый обескураженно таращился на нас из-под кожуха. Еще бы: для всех, кроме Госта и меня, этот подводный взрыв был полной неожиданностью. А столб пара высотой в пару этажей способен кого угодно сбить с толку.
— Везучие балбесы, — только и сказал Зеленый.
Когда «Федерация» окончательно вырвалась из плена и степенно вышла на фарватер, оставив за кормой Тихую Гавань, все собрались в рубке. Теперь предстояло по очереди стоять вахты: у штурвала, возле двигателя, на носовых и кормовых дозорах. Зеленый на правах негласного капитана распределил полномочия, сверился с картой и первым заступил на штурвал.
Мне выпало передохнуть, и я уселся на корме рядом с Лёвкой. Стянул ботинки, размотал портянки и со стоном удовольствия вытянул дико уставшие ноги над кильватерной струей. Пошевелил пальцами и в который раз осознал, что истинное жизненное счастье таится вот в таких вот мелочах.
— Чего увял? — поинтересовался я у парня, забывая на время о его недомолвках и всех прочих неприятностях. — Все ведь получилось, как ты хотел.
Лёвка кивнул, продолжая задумчиво глядеть в темные волны, которые наискось расходились от корабля. Я понял, что с этим молчуном особо не наговоришься, но уходить с кормы не спешил — уж больно хорошо прохлада от воды ласкала ступни. Да и дождь вроде бы поутих.
— Велосипедист, — произнес своим низким голосом Лёвка, когда я почти задремал.
— А?
— Помнишь следы от покрышек?
— Ну.
— Там было не два следа. Третий я не сразу заметил.
Я, не догоняя, посмотрел на его сосредоточенное лицо, скрытое под дыхательной маской.
— И?
— Либо визитеров было двое. Либо один, но ездил он по мысу к «Федерации» три раза: туда, обратно и снова туда.
— Хватит грузить мой мозг ненужной инфой. Скажи четко.
Лёвка повернулся. Стекла бликовали, и выражение его глаз разглядеть было невозможно.
— Когда мы отплывали, я увидел велик. Недалеко от берега, под водой. Сначала решил, что показалось, но сопоставив с лишним следом… В общем, кто-то выбросил его, чтобы не палиться.
— И где этот… кто-то, по-твоему? С аквалангом нырнул?
— Возможно, просто ушел пешком — следы от обуви мы внимательно не искали. Но не исключено, что подлец затаился в болоте, как ниндзя. Час дышал через тростинку, а когда мы поплыли, уцепился за киль и теперь болтается под днищем. Ждет удобного случая, чтоб нашпиговать нас сюрикенами.
Лёвка некоторое время продолжал смотреть на меня, потом улыбнулся:
— Я бываю излишне осторожен. Забудь.
Мы замолчали. В самом деле — зачем вымучивать слова, если беседа не клеится.
Глава восьмая
Подмастерья
Вечерняя заря проявилась сквозь облака. Небо стало глянцевито-алым, словно приближался выброс, хотя ни грома, ни вспышек не было. Конечно, это не выброс — еще не время. Обычный закат.
Ровное зарево за нагромождением свинцовых туч наполняло сердце неосознанной тревогой, притягивало взгляд, заставляло невольно вслушиваться в звуки Зоны сквозь громыхание баркаса.
Я приладил на крышу рубки мощный ламповый фонарь, подключил его к генератору и, поворочав отражатель, откалибровал фокус, чтобы луч падал на воду метрах в десяти перед носом корабля. О маскировке на этой дребезжащей посудине можно забыть, но хоть в бревно не врежемся и нужный поворот не пропустим. После этого я заступил на вахту, где пришлось следить за температурой двигателя. В случае перегрева следовало докладывать рулевому, чтобы тот снижал обороты — Зеленый таки умудрился починить механизм регулировки хода. Методика контроля была кустарная: периодически я слюнявил палец и прикладывал его к кожуху цилиндров. Занятие сие отдавало идиотизмом, ибо я решительно не понимал, как можно тактильно отличить металл, нагретый до 150 градусов, от, скажем, металла, нагретого до 250. И то, и другое — на ощупь жутко горячо. Но взвинченный после волшебного отплытия Зеленый выразился насчет вахт категорично, и спорить с человеком, хоть каким-то боком разбирающимся в речной технике, не имело смысла. От меня не убудет пальчик послюнявить раз в пять минут.
Темнело быстро, но самопальный прожектор позволял видеть, что находится прямо по курсу, а дежуривший на кормовой вахте Лёвка высвечивал фонариком тыл.
Когда мимо меня в третий раз прошел Гост, измеряя радиационный фон палубы и поручней, я не выдержал:
— Слоняешься и мотыляешь счетчиком Гейгера на корабле, который фонит, как реактор. Зная при этом, что радиация не настоящая, а наведена какой-то аномальной штуковиной… Совсем заняться нечем? Иди пожрать, что ль, приготовь.
— Объясняю логику. — Гост остановился и машинально отвел руку со счетчиком, чтобы тот не сильно трещал, хотя на фоне шума поршней это стрекотание и так едва прослушивалось. — Я подумал вот что. Раз хреновина создает наведенную радиацию, не будет ли закономерным, что сама она не фонит?
Я поскреб в затылке.
— То есть, если ты обнаружишь на борту вещь или деталь, которая не излучает, она и будет искомым артефактом? А что… умно.
— Пока — лишь гипотеза. Но когда она подтвердится, я обзаведусь еще одной цацкой в придачу к понтовым часикам, которые расклюкал коракс. Сволочь этакая.
— Не веришь, что доберемся до шахты и вернемся с хабаром?
— Страхуюсь.
— Умно, — повторил я, досадуя, что мне первому не пришла в голову столь очевидная мысль насчет вещи, создающей иллюзорный фон. — Теперь даже интересно, что за погремушка столько лет отпугивала сталкеров от баркаса.
Гост двинулся дальше, ведя вдоль стены каюты счетчиком, встроенным в ПДА. Через метр он остановился. Припал ухом к корпусу наладонника. — Заклепка? — спросил я, слюнявя палец.
— Нет. Здесь фон тоже есть, но ниже, чем в остальных местах.
— Дам подсказку за половину стоимости добычи. Согласен?
Гост оторвался от ПДА и обернулся. Я хитро улыбался ему. Пусть проникнется мыслью, что мозги старины Минора тоже кое-чего стоят.
— Если сработает, треть твоя, — наконец сказал он.
— Ищи внутри каюты. Что стоит около этой стенки?
— Кажется… радиоприемник старый.
— Вот и проверяй. Чего встал?
Гост хмыкнул и полез в каюту, подсвечивая себе экранчиком.
— Эй, Минор, — позвал наш долговязый капитан с носа «Федерации». — Как двигло?
Я демонстративно приложил наслюнявленный палец к кожуху и тут же отдернул. Зашипело.
— Горячо. Как и пять минут назад.
— Дрой, самый тихий ход! Пусть машинка передохнет, — скомандовал Зеленый. — Рукоять не сломай опять, вандал.
Дрой поворчал, но указание выполнил. Шум мотора стал тише — словно из ушей выбили невидимые пробки. Гост выбрался из каюты и развел руками:
— Ты был прав, родной. Похоже, искомый предмет — это древний радиоприемник.
— Дедукция, пижон, — беззлобно отшутился я. — Кстати, ты будешь забавно смотреться с приемником наперевес.
— Скорее всего не весь прибор аномальный, а какая-то деталь. Начну разбирать — выясню, какая именно.
— Удачи.
Гост скрылся в каюте и почти сразу появился снова, держа в руке ветхий кассетник со встроенным радио. «Озака» гласила наполовину стертая надпись. Возможно, у кого-то постарше гаджет всколыхнул бы перестроечные воспоминания о засилье дешевой китайской техники, но меня хлам-набор оставил равнодушным.
Шнур питания болтался возле ноги Госта, как хвост мертвой змеи. Он как бы служил символом не только этому полупроводниковому гробику, но и всей эпохе перестроечной смуты.
К нам подошел Зеленый, без интереса взглянул па магнитофон.
— Может, у вас и кассеты есть? Давайте дискотеку забацаем, а то, смотрю, делать нечего.
Гост в двух слонах объяснил ему суть своего предположения и принялся отколупывать ножом крышку деки. Пластмасса хрустела и крошилась. И вот, когда деталь уже практически вылезла, из динамикой раздался треск.
Я вздрогнул, а Гост от неожиданности выронил кассетник из рук. Магнитофон грохнулся на палубу, и шелест помех немедля стих.
— Ёшкин дрын… — слетело у меня с губ.
— Это ты мягко выразился, — признался Гост. — Я ж дураком чуть не стал.
— Батарейки надо вынимать, — сказал Зеленый. — Давайте ужин соорудим.
— Да, пожрать — это тема, — согласился я.
Гост поднял приемник, взвесил его на руке и снял заднюю крышку. Сглотнул. Медленно развернул магнитофон, показывая нам пустые гнезда.
— Опа-па, — только и сумел сказать Зеленый. — Но как же…
Он осекся. А у меня в груди возникло щемящее чувство давно минувшего. Дежа-вю. Где-то я уже встречал похожий аппарат… Радиола! В подвале Лиманска, когда мы с Латой пережидали выброс! Тогда, помнится, прибор тоже поймал какую-то волну, несмотря на то, что на принимающем устройстве физически не могло быть напряжения, а антенна экранировалась толщей земли и бетонными стенами.
И сигнал в том подвале был четкий.
Но ведь теперь-то нет никакого выброса…
Птичка-интуиция проснулась за секунду до того, как началось. Но она повела себя не как обычно: пернатая словно бы затравленно защебетала в самом дальнем уголке сознания.
Она не предупреждала, не паниковала, не издевалась.
Моя птичка-интуиция впервые не знала, как отреагировать на то, что случилось секунду спустя…
По мембране динамиков пошла вибрация, магнитофон затрясся в руках Госта, и тот вновь уронил его, автоматически шагнув назад. С запада стрельнул одинокий луч солнца, но после этого небо стремительно приобрело насыщенно-бордовый оттенок, и темных туч на фоне зарева практически не стало заметно.
— Выброс? — несмело промолвил Зеленый. — Это ж… невозможно… так быстро.
— Плевать! — крикнул Дрой от штурвала. — Тут есть трюм?
— В каюте — люк, — не двигаясь с места, промолвил Зеленый. — Но там уместяться от силы два человека.
— Сейчас начнется, — задрав голову вверх, сообщил Гост. В стеклах его маски отражались черно-кровяные разводы небес. — Обидно.
— А где гром-то? — спросил я.
Все обернулись ко мне в порыве такого праведного гнева, словно я дал команду «на старт» концу света, а не задал тупой и донельзя риторический вопрос.
— Вы просто лучитесь позитивом, — огрызнулся я на сталкеров.
Если верить накопленному опыту, вот-вот должна была начаться шумовая феерия и выброс аномальной энергии, который мог стать последним для пятерых болванов, решивших поиграть с Зоной в догонялки. Но события развернулись с точностью до наоборот. На реку упала выжигающая слух тишина.
Оборвался далекий вороний крик. Исчез булькающий звук за кормой. На полутакте замерло глухое хлопанье передаточного механизма. В стылом полумраке, пробитом светом прожектора и тонким лучом Лёвкиного фонарика, не стало слышно даже тарахтения поршней, хотя, судя по выхлопу, двигатель не заглох.