Пока я мотал головой, приходя в себя, подоспели Гост и Дрой с «Потрошителями» наизготовку. Модернизированные дробовики в сочетании с семейными труселями, тельниками и тапками придавали сталкерам определенный шарм. Выглядели они, несомненно, боевито, но лезть в таком виде в пекло боя я бы не рискнул.
— Похоже, ВОГ-25, — прокомментировал Дрой, щурясь. Одну из труб основательно покорежило осколками. Из рваных отверстий сифонили горячие струи. — Рехнулись, что ли, из «Бульдога» в баре палить?
— Так и знал, что спокойно отдохнуть не удастся, — сказал снулый Зеленый. Я мельком оглянулся. Отрадно, что хотя бы этот успел нацепить комбез поверх исподнего. — Не удивлюсь, если вся эта история с КПП плохо кончится.
— С чего ты взял, что происходящее связано с прорывом Периметра? — насторожился Гост, держа поворот под прицелом.
— Не знаю, — пожал сталкер узкими плечами. — А с чего бы еще случиться такому переполоху?
— Да мало ли с чего, — шикнул на него Дрой. — Хорош, блин, тоску нагонять.
— Ладно. Прикрою, если вы соберетесь заняться самоубийством в трусах. — Зеленый обреченно поднял СВУ-3 и дослал патрон. — Хотя лично я предпочитаю выжидательную тактику.
— Предлагаешь повыжидать, пока нас зажарят в этой крысоловке? Ну уж хренушки! — подытожил Дрой и жестом обозначил, что собирается оценить обстановку.
Я упал на колено и занял огневую позицию. Зеленый тоже взял на прицел видимую часть коридора, а Гост встал рядом с косяком и кивнул: готов.
Дрой завернул за угол со стремительностью хорошо тренированного человека. Лишние килограммы, казалось, не мешают ему ловко передвигаться. Гост почти сразу выдвинулся следом, готовый в любой момент упасть на пол, уходя из зоны поражения. Я подождал, пока они займут удобную позицию, вскочил с колена и выглянул за угол. Зеленый тоже высунулся, держа снайперку наготове.
Картина потрясала трагикомичностью. Дрой с Гостом держали на мушке чумазого Чижика. Бармен сосредоточенно возился с гранатометом револьверного типа, даже не замечая, что в зале появились новые действующие лица в тельниках и труселях. На пороге распахнутой настежь двери валялись окровавленные останки военного сталкера, которого от выстрела в упор из «Бульдога-6» не спасла даже армейская броня. Периферийным зрением я отметил, что лестница, ведущая наверх, забаррикадирована, на ступенях распластаны еще несколько трупов в миротворческой снаряге, из-за стойки торчит костлявая спина Фоллена, а возле бочек с водой притаился вышибала Ерофей. Он громко сопел, похмельно озирался на Госта с Дроем и поводил из стороны в сторону дулом автомата.
Ну и ну. Даже не знаю, кто кого тут обштопал.
Фоллен разогнулся, глянул на меня и вздрогнул. Чижик тоже наконец обратил на нас внимание и грозно взмахнул «Бульдогом». Проорал неестественно громко:
— Почему вчера за ужин не заплатил, контра?
Понятно. Контужен. Я примиряюще помахал ему рукой: мол, сочтемся, не шуми.
— Чего там секутитесь? — недовольно проворчал Фоллен, глядя на экран ноута. — Либо валите обратно в норы, либо помогайте. Осаду держать будем.
— Объясни сначала толком, с кем воюешь, — спокойно сказал Гост, брезгливо косясь на кровавый фарш под ногами. — Сразу оговорюсь: если на тебя очередная облава, то сам разбирайся.
— Да какая облава, чешка! — взвился Фоллен, захлопывая ноут и указывая на убитых военных. — Это только разведка была. Наружную дверь выставили, двое или трое наверху караулят — не высунешься. Сюда сейчас полгарнизона за этим черномордым заявится. Озверели вконец, солдафоны! Сейчас всех тут положат, без разбора! Так что, между прочим, особого выбора у вас, касатики, нет.
— Отчего ж, — нехорошо улыбнулся Дрой, заставив Ерофея напрячься. — Очень даже есть. Сдадим твою шкурку им, как ты нас сдал полгода назад, и отвяжутся.
— Ну ладно тебе, не поминай прошлое, — остановил его Зеленый.
Фоллен в ответ только выругался себе под нос и сплюнул на пол. В этот момент — с заложенной за ухо папиросой, серым от смеси страха и жадности лицом — хозяин «№92» выглядел постаревшим и жалким. Ну и, как обычно, мерзким.
— Жаба душит отдать драгоценную добычу? — спросил я и по изменившемуся взгляду понял: попал в точку.
— Ты, Минор, даже представить себе не можешь, насколько этот упырь ценен, — выцедил Фоллен.
— Так поделись с бродягами, если помощь нужна, — посоветовал я.
— А может, сразу объявление на столбы налепить?
Я мысленно прикинул расклад. Тут он, пожалуй, прав — много лишних ушей. Вон уже и остальные сталкеры из своих берлог повылезали: Юра Погуляй, раненый Вовка, Лёвка, с коим у меня вечером состоялся очень занятный разговор, к которому мы, кстати, обязательно вернемся. Фоллену же в данной ситуации надо отдать должное: ловко он меня осадил. Этот прохиндей выжил и обогатился в Зоне лишь потому, что всегда помнил и использовал нехитрую формулу: ценность информации обратно пропорциональна количеству людей ею владеющих. Все просто. Больше ушей — меньше навара.
— Впрочем, есть предложение, — прищурился хозяин бара, уловив настроение бродяг. — Я отплачу. Всем, кто поможет биться с военными, гарантирую в течение месяца жрачку и водку за счет заведения. Желторотики не в счет — только мешаться будут, и так тесно.
Сталкеры оживленно загомонили. Торгаш умел вовремя бросить вкусную кость, ничего не попишешь. Дельце сулило отличную перспективу: целый месяц не платить за еду и выпивку — а это кругленькая сумма, особенно если ты питаешься не только жареными вороньими крыльями, а чем-нибудь повкуснее. С другой стороны, вступать в вооруженное столкновение с военными, находясь притом в весьма уязвимой тактической позиции, — верное самоубийство. Хотя на это можно смотреть двояко. Ведь жизнь среди аномалий, мутантов и озверевших людей — тоже своего рода затяжное самоубийство, и каждый обитатель Зоны это понимает.
— Я одного не усеку, — сказал Гост. — Ты чего нас-то подкупаешь, а не солдафонов своих?
Все умолкли. Вопрос жахнул Фоллена не в бровь, а в глаз.
Любой отмычка на сорок верст вокруг прекрасно знает, что хозяин «№92» давным-давно снюхался с вояками и на Кордоне, и на внешнем КПП, и в гарнизоне. Взаимная зависимость сложилась крепкая — иначе притон давно бы прикрыли.
Бесконечная череда взяток, торговля списанными стволами и амуницией, поставки продовольствия, воды и электроэнергии из города, сбыт ценного хабара за Периметр, двусторонняя контрабанда — все это стало неотъемлемой частью сложного механизма, шестерни которого работали практически без сбоев. Сталкеры добывали цацки, продавали их Фоллену, получали еду и приют. Фоллен сдавал хабар и часть выручки военным и получал негласное право на бизнес. Военные закрывали глаза на незаконное пребывание гражданских на запретной территории и получали ощутимую прибавку к денежному содержанию. Круг замыкался. Все понемногу нарушали обязательства друг перед другом, но в целом система работала.
Что же получается? Наш проныра не сумел договориться с собственной «крышей»? Не пожелал делиться добычей? Забавно. По всему выходило, что информация, которую Фоллен заполучил от черномордого, оказалась настолько уникальной, что он рискнул из-за нее вступить в открытый конфликт с военсталами и гарнизонными бюрократами. Вот уж впрямь интересное дело.
— Гост верно толкует, — нарушил затянувшееся молчание сталкер из клана Лося. — Если не можешь договориться с военными, значит, ставки высокие. А ты хочешь честную братию за месячный паек подписать рисковать драгоценными потрохами.
— Вот-вот, — согласно кивнул Юра Погуляй.
— Ваши потроха стоят дешевле моей тушенки, — проворчал Фоллен.
— Тогда сам воюй.
— Ладно, стервятники. Два месяца халявной жратвы и бухла, — сдался хозяин бара. — И сообразите какой-нибудь прикид посерьезней труселей с тапками.
— Ты б, фельдмаршал сраный, лучше своему Чижику поведал про тактику ведения боя в закрытых помещениях, — огрызнулся Дрой, одергивая тельник. — А то палит разрывными.
Облачение в костюмы, выверка арсенала и доведение до ума защитных сооружений заняло почти час. Мы наглухо задраили стальную переборку в коллекторной кишке на самом нижнем уровне, выставили часового возле запертой двери запасного хода, вытащили из оружейки несколько ящиков со стволами и патронами. Единственное слабое место — лестницу, ведущую наверх, к выходу, находящемуся под контролем противника, — тщательно завалили мешками с песком и железным ломом. В вентиляционных трубах на всякий случай поставили растяжки и простенькие датчики движения.
За это время нас ни разу не атаковали. Судя по показаниям скрытой камеры теленаблюдения, к бару согнали взвод армейского спецназа и моторизованный отряд миротворцев в сопровождении нескольких ученых. Здание окружили, резервный подземный тоннель перекрыли, подготовили группу захвата и устроили перекур в ожидании сигнала к действию. Установленный на полную мощность «глушитель» блокировал радиосвязь с внешним миром во всех диапазонах, кроме военного, а провода армейские инженеры заблаговременно перерезали. Комплекс Фоллена теперь «оглох» и питался стареньким дизелем, установленным рачительным хозяином в одном из подвальных помещений. Захваченный черномордый экземпляр, судя по всему, представлял для вояк определенную ценность, потому как они не стали наносить минометные удары и не устроили бомбардировку с «вертушки». Этот сдерживающий фактор, несомненно, радовал, но оптимизма прибавлял совсем немного. Во-первых, нас могли выкурить газом, потому как запас воздуха в баллонах гермокостюмов был не бесконечен, а система регенерации потребляла слишком много энергии. Во-вторых, умелый штурм тоже гарантировал захват здания без потери важного заложника. В-третьих, нас нетрудно было взять измором — хотя этот вариант прожига свободного времени не отличался рациональностью: запасов жратвы и воды у Фоллена было гораздо больше, чем воздуха. Ну и в-последних. Лично мне встречаться тет-а-тет с гусарами было строго противопоказано, ибо у них давно на меня имелся острый зубок. Полгода назад угораздило нас с Гостом попасть на Болоте в переплет, где столкнулись солдафоны с ренегатами. Военным в тот раз капитально не повезло: снаряд, выпущенный из авиапушки, угодил в «трамплин», отразился обратно и насквозь прошил кабину вместе с неудачником-пилотом. Крушение немыслимо дорогой боевой машины повесили на меня и Госта, не долго думая объявив нас в розыск. Потом страсти угасли, но официально мы все еще проходили по делу крушения ударного вертолета Ка-58. Так что попадаться в цепкие лапы военной прокуратуры мне никоим образом не улыбалось.
Ну а если говорить откровенно, дело наше — табак. Часом ли раньше, часом ли позже — военные выволокут кучку мятежников наружу живыми или мертвыми и заберут то, за чем пришли. Уверен, что в связи с этим вполне очевидным выводом не только в моем лысом черепе начали зарождаться крамольные мысли о выдаче Фоллена и спасении собственных шкур. Поэтому, пока общее благородство и верность сталкерскому слову еще не сдали позиции перед инстинктом самосохранения, я решил не терять времени и вытянуть у хозяина бара как можно больше инфы про уникального пленника. Ведь любые сведения в Зоне стоит мотать не только на ус, но и на все остальные шерстяные покровы. А вдруг окажутся полезными?
Я зашел за барную стойку и протиснулся в крохотную кухоньку, грубо отпихнув юного мордоворота. Парень не стал возмущаться — не того пошиба был фрукт.
Среди нагромождения древних котелков, сковородок и разделочных досок я не сразу заметил хозяина бара: от двери к раструбу вытяжки текли сизые узоры табачного дыма. Фоллен сидел на табуретке и прижимал к уху громоздкую трубку интеркома. Тонкие губы мусолили тлеющую папиросу.
Завидев меня, он прижал трубку еще сильнее, будто я мог подслушать. Второй узел внутренней связи располагался в подвале, стало быть, старик либо проверял часовых, либо выслушивал доклад кого-то из своих помощников.
— Пусть поторопится, — рявкнул Фоллен и прервал связь. Обратился ко мне: — Чего смотришь? Убирай отсюда свои кости.
Я обернулся, дабы удостовериться, что мордоворот на входе не навострил уши. Негромко спросил:
— Почему тот, кого твои ученые мастера сейчас вскрывают внизу, насколько интересен?
— Откуда ты знаешь… — Он осекся и махнул рукой. — Впрочем, какая разница.
— Ага, я смекалистый. Так почему же?
— Не твоего умишка дело.
Фоллен попытался протиснуться в зал, но я прижал его спиной к котлу и крепко взял одной рукой за кадык, а другой за яйца. Сиплое «ой» сорвалось с губ вместе с отлепившейся папиросой. Я стряхнул пепел с рукава и быстро притушил окурок ботинком.
— Ошибаешься.
— Сгною, — прошипел Фоллен, стараясь не делать лишних движений. Пригрозил:
— Ни разу больше хабар не возьму на реализацию. Такие слухи о тебе распущу, что ни к одной цивилизованной стоянке на километр не подойдешь. Даже поганые бандиты твоей лысой башки чураться станут.
— Ты не пугай, пуганые мы. Не факт, что из этой душегубки сегодня кто-то выберется живым. А я привык знать, за что рискую своим бесценным телом.
— За двухмесячный паек.
Я одарил Фоллена таким выразительным взглядом, что он отвел глазки. Пробубнил:
— Сладил с пожилым человеком?
— Ты на жалость не дави. Любому молодняку фору дашь.
— Пусти.
— Хорошо. Но мои руки будут рядом. Это тебе не в треньку жулить — игрушки кончились.
Я разжал пальцы, отмечая, как торгаш выдохнул и с облегчением опустился. Оказывается, бедолага все это время стоял на цыпочках. Неужели я его передержал? Да нет, симулирует скорее всего: если б совсем невмоготу стало — взвыл бы.
— Ну, валяй.
— Еще с вечера военные порезали внешние линии связи и врубили по Периметру «глушилки», чтобы инфа не потекла ни в Зону, ни обратно. Но кое-что мне все же удалось узнать…
Фоллен закусил губу. Видно было, как ему не хочется делиться сокровенным.
— Не стесняйся, — подбодрил я. — Вдруг твою задницу подпалят? Кто тогда расскажет миру о… О чем ты хотел рассказать?
Хозяин бара оттолкнул меня, но не стал звать на помощь, а всего лишь вытащил пачку и задымил очередной папиросой.
— Дошли слухи, — тихо казал он, — будто тех пятерых, которые КПП разнесли, сумели остановить только в Вышгороде, после того, как они сровняли с землей ночной супермаркет и взорвали заправку. Два взвода спецназа понадобилось для усмирения. Их вроде бы огнеметами ухайдакать сумели, загнав в бензохранилище и подпалив полквартала.
Я нахмурился.
— Постой. Что значит — в Вышгороде? Это ж семьдесят километров к югу.
— Вот и я офигел. Эти мутанты очень выносливые, если сумели в течение пяти часов покрыть такое расстояние пешкодралом, попутно избегая армейских засад и раскидывая местных ментов, как котят.
Эх, братец, вокруг да около ходишь, а суть умалчиваешь. Все еще надеешься заговорить зубы сталкеру Минору. Зря.
— Так и будем вилять? — прищурился я. — Все их боевые подвиги — пыль. Главная фишка — в другом. Не так ли?
— В другом, только ты не ори, — прошептал Фоллен, придвигаясь ближе и обдавая меня вонючим дымом. — Раньше тварям не удавалось отойти от Зоны дальше, чем на десяток километров, — подпитка аномальной энергией ослабевала, и гады превращались в лужи студня. А эти чуть ли не до Киева марш-бросок устроили. Чуешь разницу?
— Значит, они всё-таки не упыри, — проговорил я.
— Упыри, Минор, упыри. Анализ ДНК я перво-наперво сделал: мутаген и аномальные связи в клетках присутствуют. Нервная система похожа на нашу, скелет тоже, а вот соединительная и мышечная ткани серьезно изменены. На химические раздражители реакция слабая, даже концентрированные кислоты не сразу берут их шкуру, к облучению практически не восприимчивы, ярко выражены диэлектрические свойства эпидермиса. Живучие, как комбайны. Вовке Бритому еще повезло: он этой сволочи сосудисто-нервный пучок зацепил.
— Хм, что же получается? — Я тупо уставился на Фоллена, не желая верить догадке, которая промелькнула в мозгу. — Бестии научились жить вне Периметра? Да ну, брось! Не верю.