– До этого места тебе пять с плюсом. А за остальное кол с минусом, – перебил я. – Что ловушку не прозевал – молодец, а вот какого хрена ты ждать остался? А если б вместо косача хуги был?
– Так ведь это… не был… – растерялся стажер.
– Не был… – передразнил я. – Ладно, за то, что косача завалил, тебе на ночевке пятьдесят грамм лишних причитается, заслужил.
– Сто, – обнаглел Гаяр. – Их же два было.
Ах, ты ж, ёшку за поварешку! Молоко на губах не обсохло, а туда же.
– Там посмотрим, – отмахнулся я. Можно согласиться и на сто. Все равно Потап с него половину снимет за то, что сразу не ушел, а остался ждать хозяина ловушки.
На ночевку остановились в хорошо знакомом нам с Потапом схроне или, точнее, подземном бункере, выкопанном в ста метрах от бывшего железнодорожного полустанка.
Схрон закрывал надежный люк, вниз вела лестница в двадцать ступеней. Дальше короткий коридор, выложенный кирпичами и покрашенный облупившейся зеленой краской. Затем собственно помещение – довольно просторный прямоугольник площадью пять на шесть метров. В одной из стен имелся запасный «выход» – длинный подземный ход, с помощью которого можно было выбраться на поверхность по ту сторону железнодорожных путей. Кроме того, строители оборудовали бункер свинцовыми экранами и вентиляцией с фильтрацией воздуха. Короче, все как положено.
Бункер добросовестно служил местом привалов для всех военных егерей, если кому-нибудь из нас случалось оказаться поблизости. Здесь мы ночевали, здесь же пережидали бури или сияния. Впрочем, не только мы. Вольные бродяги, которые бродили по АТРИ незаконно, тоже, бывало, пользовались этим надежным убежищем. Уже не помню кто, они или мы притащили в бункер керосиновую лампу и шесть матрацев, которые положили в ряд на полу.
Вообще-то у нас, военных егерей, отношения с бродягами сложные. Официально нам полагается арестовывать их или того почище – расстреливать на месте. На практике все оказывается не так страшно. Чаще всего мы соблюдаем вежливый нейтралитет. При встречах на маршруте предупреждаем друг друга об обнаруженных по дороге аномалиях и хищниках. Бывает, даже оказываем первую медицинскую помощь, а то и делимся водой и патронами.
Исключения составляют военные спецрейды по зачистке территории. Вот тогда, как говорится, кто не спрятался, я не виноват, – уничтожается все, что движется, невзирая на имена и личные знакомства. Бродяги в таких случаях тоже не остаются в долгу – защищаются отчаянно, так что обе стороны частенько несут весьма ощутимые потери. И все же такие стычки не делают нас непримиримыми врагами. И мы, и бродяги принимаем правила игры, навязанные спецификой АТРИ. Частенько случается, что еще вчера, во время зачистки, мы щедро поливали друг друга свинцом, а уже на следующий день, встретившись в тайге, здороваемся, перекидываемся парой слов, а то и отбиваем вместе нападение упырей.
Хотя бывают исключения – отморозков и среди егерей, и среди бродяг хватает. Да и месть за убитого друга или напарника в АТРИ не редкость.
– Бедуин, твое дежурство первое, – распорядился Потап. – Остальным ужинать и слушать меня.
Начинался привычный «разбор полетов» – сейчас Потап подробно объяснит стажерам, кто и что неправильно делал на маршруте.
Группа расположилась в бункере, я остался на поверхности и осмотрелся, насколько позволяли сгущающиеся сумерки. Того и гляди придется использовать прибор ночного видения, но пока еще можно обойтись и без него.
Территорию старой вырубки, на которой мы сейчас находились, постепенно осваивали тонкоствольные лиственницы, березы и рябины, вдалеке темнел сосновый бор, но в целом местность была открытая, если не считать кустов черной смородины, некогда высаженных возле будки путевого обходчика. Сейчас они разрослись в настоящую плантацию, украсились темными спелыми ягодами, но мне даже не пришло в голову сорвать хоть одну и съесть – не надо проверять их анализатором, чтобы понять – они ядовиты. В АТРИ вообще почти ничего нельзя есть из дикой природы – грибы, ягоды и мясо животных способны убить так же верно, как цианид, вот только мучиться придется подольше…
Я наладил охранный периметр – установил несколько сигнальных растяжек, а также крохотные беспроводные инфракрасные видеокамеры. Теперь электронные часовые будут следить за окрестностями и оповещать, если в радиусе трехсот метров появятся излучающие тепло объекты.
Закончив с периметром, я залег в кустах смородины и принялся изучать в бинокль окрестности, особое внимание уделяя протянувшемуся неподалеку железнодорожному полотну, вернее, двум покосившимся, сошедшим с рельсов вагонам. В них запросто могли устроить себе лежку упыри. К тому же вдоль полотна любили рыскать стаи панцирных собак. Короче, хищников в округе обычно хватало, только успевай отстреливать. Но сегодня было на удивление тихо, и мне вдруг показалось, что мы – единственные живые существа на несколько километров вокруг.
Это ощущение напрягало, заставляло нервничать. Хотелось уйти отсюда, и побыстрее. Но двигаться ночью по АТРИ равняется самоубийству. Вернее, мы с Потапом вдвоем прошли бы, но со стажерами… Нет, лучше пересидеть в бункере до утра.
Через два часа меня сменил Потап:
– Ну, как тут? Спокойно?
– Даже чересчур, – ответил я. – Ни единой твари вокруг. Словно вымерло все.
Воцарилась пауза. Потап обеспокоенно посмотрел на юго-восток – туда, где возвышался над тайгой и сопками неправдоподобный Останкинский шпиль – одна из неразгаданных загадок АТРИ.
В геологическом смысле Останкинский шпиль – типичный базальтовый голец, ученые не раз брали с него пробы. Ну да, форма необычная и высота чрезмерная, но не это является главной особенностью пика. Начать с того, что его реальную высоту так и не удалось измерить, вернее, измеряли неоднократно, но результат каждый раз получался разным. Грешили на измерительные приборы.
Не знаю… Возможно, так и есть. Приборы в АТРИ вообще работают крайне нестабильно. Но никакими приборами не объяснишь, почему Останкинский шпиль виден практически из любой точки АТРИ, даже за две сотни километров от него. Виден и днем и ночью – как сейчас. В темное время суток Шпиль начинает светиться изнутри неярким мерцающим светом, будто гигантский маяк.
Кстати, в период первого – сталинского – освоения АТРИ, этот пик так и нарекли – Маяк коммунизма, и лишь десятилетия спустя переименовали в Останкинский шпиль. Хотя и сейчас порой используют укороченное старое название – Маяк.
Мы с Потапом внимательно изучали Шпиль. Перед сиянием возле него обычно возникает Двойник. Бывают и другие признаки приближающихся аномальных явлений, но сейчас ничего такого не наблюдалось. Хотя в какой-то миг мне вдруг почудилось…
– Потап, ты видишь? Вокруг Маяка едва заметное странное свечение, будто нимб над головой святого…
– Нимб? Нет, ничего такого не вижу. Маяк как Маяк.
У меня внезапно защипало в глазах, наверное, слишком долго и пристально вглядывался вдаль. Я сморгнул, и тотчас нимб исчез. А может, его и не было вовсе…
– Показалось, – пробормотал я.
– Бывает… – откликнулся Потап. – Утром двинем обратно к Ванаваре. Придется прервать маршрут. Летягу нужно срочно доставить в госпиталь.
– Само собой. Кстати, как он там?
– Держится молодцом, но досталось парню крепко.
Мы помолчали.
– Ладно, пойду спать. – Я зевнул и направился к люку.
Проснулся оттого, что кто-то спускался по лестнице. Я открыл глаза, одновременно нащупывая рукоять табельного «Ярыгина», но тут же оставил оружие в покое – в бункер вошел Джигит.
Я посмотрел на часы: начало четвертого, значит, как раз его смена. Джигиту оставалось дежурить чуть меньше часа, а потом его должен сменить Гаяр.
– Что случилось, стажер? – вполголоса спросил я. – Почему оставил пост?
– Да там, наверху, что-то непонятное творится, – шепотом ответил Джигит. – Пойдите гляньте, товарищ капитан.
Прихватив автомат, пошел за стажером к лестнице. На полпути остановился. Почувствовал какое-то смутное беспокойство. Словно что-то забыл сделать или взять…
Я оглянулся и посмотрел на спящих ребят. Гаяр дрых безмятежно, как ребенок, и даже улыбался во сне. Летягу, напротив, явно мучили кошмары. Он морщился, постанывал, ворочался с боку на бок. А Потап даже во сне не терял бдительности. Его рука застыла в сантиметре от приклада автомата «Гроза». И хотя спал он крепко, в случае тревоги ему хватило бы секунды, чтобы проснуться и перейти в боевой режим. Из моего снаряжения в бункере оставался только рюкзак и подсумки-контейнеры для хабара. Взять с собой? Нет, без них сейчас, пожалуй, можно обойтись.
Переборов непонятную тревогу, я отвернулся и пошел по лестнице.
– Бедуин, – позвал сверху Джигит. – Скорее! Оно растет.
Я выбрался на поверхность и сразу заметил на юге беззвучный клубящийся черно-красный «гриб», словно от ядерного взрыва, который вспухал над верхушками сосен примерно в том месте, где находились заброшенные корпуса бывшего завода «Октябренок». Тишина вокруг стояла настолько полная, что если бы не дыхание, мое и Джигита, я решил бы, что я оглох.
– Чего это такое? – прошептал Джигит.
– Не знаю…
Внезапно земля качнулась, ушла из-под ног, словно палуба во время шторма. Я машинально сделал несколько шагов вперед, пытаясь удержать равновесие, а Джигит уцепился за меня, чтобы не упасть.
– Товарищ капитан!.. Бедуин!.. – судя по разинутому рту стажера, он кричал, но мне его слова показались шепотом.
С моим слухом явно творилось что-то не то. Зато зрение вдруг необычайно обострилось. Сейчас я видел далекий лес так, будто смотрел на него ярким солнечным днем в мощный бинокль. Впрочем, вокруг и в самом деле ощутимо посветлело, словно внезапно наступили белые ночи.
Странный «гриб» не развеялся, а, напротив, стал плотнее. Более того, он начал двигаться, причем в нашу сторону и с весьма приличной скоростью! Несся, не разбирая пути – прямиком сквозь тайгу, ломая деревья, оставляя за собой широкую просеку и глубокую борозду перепаханной земли.
– Тревога! Поднимаем всех! Уходим! – Я выпустил короткую очередь в небо, пытаясь подать сигнал Потапу и остальным, а Джигит бросился к люку.
Земля продолжала раскачиваться, будто гигантские качели. Стажер потерял равновесие и упал, попытался подняться на четвереньки, но тут горизонтальная до сих пор поверхность взвилась на дыбы – мы в один миг словно оказались на склоне отвесной горы. Удержаться не было никакой возможности, и мы с Джигитом покатились кубарем прочь от люка, сминая ветки смородины, набивая шишки и синяки на кочках и россыпях камней.
Вначале мы двигались параллельным курсом, но потом меня выкинуло на железнодорожное полотно, а стажера отбросило левее – к домику путевого обходчика, и я потерял его из виду.
Я катился по рельсам со скоростью хорошего курьерского поезда. Бился головой о стыки, молясь, чтобы выдержал шлем. Пересчитывал ребрами шпалы. Слышал, как трещит ткань комбинезона, цепляясь за металлическую сетку, которой укрепляли железнодорожную насыпь. Сейчас сетка кое-где вылезла наружу, перекрутилась, образуя весьма неприятные препятствия. Мне казалось, что я лечу в адскую пропасть, у которой нет дна.
И все же наступил момент, когда падение прекратилось – поверхность вновь стала горизонтальной. Блаженство продолжалось несколько секунд, а затем все повторилось – я снова оказался в верхней точке горы и покатился обратно.
Не успел достигнуть «дна», как наклон вновь изменился. Казалось, мною играют в пинг-понг. После пятого или шестого раза я полностью потерял ориентацию. Туда-сюда… Туда-сюда… А потом меня с размаху швырнуло на что-то очень твердое, и я потерял сознание.
Очнулся от резкой боли, которая буквально прошивала все тело насквозь. Земля больше не качалась. Мир вокруг переменился. Стало светлее. Нет, не так. Скорее, желтее. Казалось, в одночасье исчезли абсолютно все краски, кроме двух: желтой и серой. Небо, земля, растительность и даже мой комбинезон выглядели так, словно их щедро присыпали речным песком вперемешку с пеплом. Гигантского «гриба» не было и в помине – то ли развеялся, то ли ушел дальше на юг.
Я попробовал встать. Тотчас напомнила о себе боль. Теперь она сосредоточилась в боку и в правой ноге, вернее, в голени, чуть повыше лодыжки. Шнуровка на правом берце оказалась вспорота, будто бритвой. Тонкий глубокий порез шел насквозь через кожаный «язык» ботинка, штанину комбинезона и оставлял царапину на голени. Но эта едва заметная ранка не могла быть источником боли. Дело в чем-то другом. Я осторожно ощупал ногу. Похоже, перелом. К счастью, закрытый и, судя по ощущениям, вернее, по их отсутствию, без большой внутренней кровопотери – то есть острые края сломанной кости не порвали вену или крупные кровеносные сосуды, иначе я испытывал бы сейчас озноб, сильнейшую слабость и усиленное сердцебиение одновременно. Что ж, мне «достался» не самый плохой вариант. Если найду шину и замену костылям, смогу даже медленно ковылять, а пока придется ползти.
С боком сложнее, что такое с ним случилось, с ходу не понять. Болит просто зверски. Ладно, будем надеяться, что всего-навсего сильный ушиб. Хотя после «игры в пинг-понг» я весь как один сплошной синяк, с множеством ссадин и порезов.
Пискнул счетчик радиации и тут же вырубился. Все, сдох. Видно, повредился при падении. Как и КИП. Значит, у меня больше нет ни связи, ни анализатора, ни дозиметра.
Проведя беглую инвентаризацию, убедился, что положение совсем хреновое. Из оружия остался один только нож – каким-то чудом он умудрился удержаться в специальном кармашке на предплечье. Автомат, шлем и кобуру с «Ярыгиным» сорвало во время «игры в пинг-понг». Комбинезону тоже пришлось несладко – порезан буквально в лохмотья. От карманов разгрузки остались одни воспоминания. А там были боеприпасы, аптечка, фонарь. Впрочем, фонарь я обнаружил в двух шагах от себя – раздавленный, будто только что из-под пресса.
Часть снаряжения осталась в рюкзаке, а он лежит в бункере… Вернее, лежал…
Так, а где у нас бункер?
Я приподнялся на одном колене, пытаясь сориентироваться.
Ага… Я угодил в строительный котлован – давным-давно заброшенный, заросший ветвистым крестовником с толстыми мохнатыми стеблями и продолговатыми листьями. Сейчас и стебли, и листья казались песочно-желтыми, словно какой-то ненормальный маляр щедро облил их краской.
Котлован был усеян всякой строительной дребеденью: трубами, щебенкой, кусками арматуры, бетонными плитами. Именно о пирамиду из плит меня и шваркнуло напоследок. Счастье еще, что не повредил себе позвоночник, не свернул шею и не пропорол живот прутьями арматуры. Сегодня удача на моей стороне. Вот только надолго ли? АТРИ счастливчиков не любит. Она как карточный шулер – поманит удачей, прельстит баснословным выигрышем, а потом отберет все до последнего, включая рассудок и жизнь…
Ладно, пора выбираться из котлована. Нужно выяснить, что же сталось с бункером и ребятами.
Я пополз по странной желтоватой земле, пытаясь не обращать внимания на нудную боль в боку и стараясь как можно меньше тревожить покалеченную ногу. По-хорошему надо бы сделать шину, но не из чего. Под рукой ни одной более-менее прямой дощечки. Плевать, обойдемся. Главное – не останавливаться.
Насколько я смог сориентироваться, меня отбросило примерно на полкилометра к западу. Сущие пустяки… А интересно, с какой скоростью ползет покалеченный человек?..
Остановился отдохнуть. Прижался щекой к странной порыжевшей земле. Мне показалось или необычный цвет стал гуще? Он словно наползал плотной волной со стороны «Октябренка», окрашивая не только землю, но и воздух. На небо теперь было больно смотреть, оно напоминало направленную в глаза стоваттную лампу. Этот необычный свет давил на психику, пытался подчинить себе, превратить мозги в кашу. Кажется, это и называют ка-излучением… Я боролся с ним изо всех сил, пока не заломило в висках, а потом вдруг откуда-то из глубин подсознания поднялась уверенность, что я справлюсь.