- По старой памяти, по старой дружбе, - сказал он. - Ты не был мне врагом, ты мне только мешал из-за своей профессии, но не помочь тебе в том, в чем был виноват я сам, не мог.
- Призраки - это тоже твоих рук дело?
- Вроде того, - просипел он, задумчиво взглянув на потолок сарая, откуда свисали проржавленные крюки. - Мне все никак не удавалось заставить клонов прокоптуса расти и не умирать на переходной стадии эмбриона. Просто пытаться их убивать, чтобы они множились сами... это было не в меру сложно, так как подпитывать выводок неактивных тварей магией гораздо проще, чем кормить их мясом и следить, как бы они не удрали на поверхность раньше времени. Поэтому мне потребовалось, дабы мой человек пробрался в Некрополь и взял для меня тотем лучшего исследователя магических духов прошлого века Стейнара Эйнарссона, сделав видимость, будто это бунтовщики сделали это для простого акта вандализма. В условиях всколыхнувшей эйфории, никто бы и не подумал, что за этим что-то укрывается. Я не смог бы запросить санкцию на лицензированный спиритический сеанс, я не смог действовать открыто, чтобы никто меня ни в чем не заподозрил.
- Но эта дура решила конкретно так подурачиться.
- Да, она взяла и выпустила целую армию призраков на городские улицы, учинив беспорядки, и привлекла ваше внимание, заодно и, показав вам, откуда она пришла. Я же говорил, они стало неуправляемы, и все норовили сделать какую-нибудь гадость, угрожая успеху моего дела. Слава Богу, что в туннеле вы наткнулись на василиска... да, я помню, что ты из-за этого пострадал и пролежал полгода в коме... мне жаль. Но благодаря вашему замешательству, мои люди успели вернуться и забрать то, что мне было нужно, пока твои ауто-да-ферские друзья были заняты, спасая тебя. И снова, уже во второй раз, я говорю тебе - спасибо! После наши дела пошли гору, душа Эйнарссона мне очень помогла с моей проблемой. Прокоптусы росли как на дрожжах, я бы сказал, что даже слишком быстро. Я собирался выпустить их, еще больший выводок, чем ты видел, в день празднества летнего солнцестояния, когда люди наиболее уязвимы, и, кроме того символично воспроизведя те события в Наристске годы назад.
- Я не понимаю... но ведь ты сам участвовал в зачистке города весь последний месяц вместе в экзорцистами и флотилией Его величества...
- Я вынужден был вмешаться, когда рать прокоптусов распространилась за границу восточного города, и стала угрожать людскому населению. Видишь ли, я намеривался не уничтожить весь город, а только его нечеловеческую и нищенскую половину.
- А они-то здесь причем?
- Все просто: я хотел учинить геноцид всего нелюдского населения в Каннескаре.
- Зачем? Тебе только тебеподобные не угодили, то есть маги; причем здесь Иные?
- Я хотел спровоцировать нечеловеческое население по всей империи от Маарской республики до самых границ Обледенелых земель на повсеместные восстания, как это почти что не случилось из-за расовой карательной чистки на реке Марицы. Я планировал не дать шанса вооруженным силам флота спасти их от голода прожорливых прокоптусов, чтобы Иные по Арху обвинили власти в том, что те не попытались спасти их собратьев от ужаснейшей гибели в потрохах магически созданных чудовищ. Маги из других городов, вдохновившись Каннескарским инцидентом, должны начать повторять за мной, и архский континент разорвется от гражданской войны. Я думал, что преждевременная вечеринка все испортит, но городские власти сами ухудшили свое положение, и за это мое спасибо уже им. Они разделили город стеной пополам и оставили нищету, в основном из Иных, захлебываться в грабежах и беззаконии. Когда все же случится гражданская война, всю вину повесят на кого? На магов, которые и заварили всю эту кашу, и гвидоский режим лицензирования магов сменится на менее терпимый. Магам это будет не по душе, терпеть новые табу, и они взбунтуются все, и попытаются устроить Вторую магическую войну. И тогда, как полторы тысячи лет назад, маги проиграют в этой войне, немагов куда больше, у них есть нисколько не устаревшие противомагические инструменты борьбы с магией. За прошедшие полгода люди в Каннескаре ощутили, ну а скоро и по всей стране ощутят, в полной мере свою зависимость от проклятущей магии, и тогда они сделают работу над ошибками, и начнут искать альтернативный путь. Путь превосходства разума над силами природы, а не ложная власть, данная Родителем лжи...
- Ты помешался, мой старый друг, - констатировал Иен, все еще держа револьвер в руке у его лба. Он выстрелил, но пуля повисла перед ним недвижимо, как будто врезалась в невидимую стену.
- Золото меня больше не беспокоит, Иен.
- Следовало попытаться... как давно?
- Давненько, - сказал он, золоченая пуля скомкалась, как конфетный фантик.
- Ты одержим магией, Ласло, как же ты вообще не потерял контроль над собой и не взорвался? - Иен старался говорить ровно, но не мог скрыть подступивший к горлу испуг.
- Я сумел найти врача-экспериментатора из немагов, и он удалил из меня импланты. С тех пор я был вынужден держать магию под строгим контролем, дабы никто не заметил моего могущества, и не заметил, что я свободен ото всех цепей и силен как никто другой. Конечно, от этого начало страдать мое тело, но какая вообще разница?! Если я и умру, мое дело будет жить. Но я все равно не могу тебе никому разболтать об этом, мало ли, как это сумеет помешать моим планам? Прости меня, ты мне нравился...
Он раскрыл рот и выстрелил из черной дыры скопом желтых молей, они ударили в нуллифицирующий щит, заставив Иена упасть на спину и протащиться по грязному полу два ярда до двери. Моли воспламеняли костром пол и стены, и вокруг растекалось жаркое пожарище, обрушиваясь на ауто-да-фера запахами гари и концентрированной лакрицы. Танцующие языки овладели всем обозримым пространством, Ласло прикрыл чернеющий рот, прекратив изрыгать молей, и Иен вскочил с пола и стал подбираться к двери. Глухая боль выстрелила в плечо, когда он сорвал дверь с петель.
Огненный ураган расплескивался, как вода из переполненного ведра, и обхваченные огнем куски разорванного сарая, точно миниатюрные метеоры, вели головокружительный хоровод вокруг неясной фигуры, ступающей из ревущего лона живого пожарища. Это был он, глазные имплантаты выжгло бушующее полымя, пустые глазницы Ласло Фога светили конусами прожекторного света, мертвенно-белое лицо оплавилось воском и стало похоже на каучуковую маску, рот представлял ослепительно-черный круг дыры. На поджаристом стариковском теле не осталось ни лоскутка одежды, огонь поглотил все, маг оплавлялся весь, как восковая свеча, больше тая, пока не начал пропадать на желтом фоне тоненькой полоской.
- Збынек!.. - попытался Иен перекричать огненный ор, но не издал не единого звука.
Черный пес появился рядом в ту же секунду, он поймал его периферийным зрением.
- Кушать подано, - сказал он ему так же беззвучно, но тот все понял.
Грим скинул с себя маску простой дворняжки и ринулся на мага.
Ласло направил на лжепса глаза-фары и одним кивком отбросил его тушу в сторону. Иен, казалось, расслышал отдаленный скулеж, и грим замолчал. Иен сжимал револьвер до боли в руке. Исход начал забрасывать его щупальцами огня, разбивая нуллифицирующую ауру. Дичайшей мощи удары сопровождались оглушительным звоном, как церковный бой колоколов, выстреливая громоподобным боем в барабанные перепонки Иена. Магические удары были очень сильны, под ними охотник упал на колени, не в силах стоять в полный рост, и чувствовал, что скоро все кончится, и...
На мгновение он потерял сознание от слепящей боли, но сразу распахнул глаза.
Окружавшее его полымя вдруг куда-то подевалось.
Новая обжигающая боль резанула Иена по пальцам рук и крохотной точки на груди. Он бросил из обожженной до мяса и кости руки золоченый револьвер и судорожно содрал со своей шеи марианский атрибут веры, отшвырнув его куда подальше.
Его стошнило, будто бы колючий комочек морского ежа застрял в пищеводе, а затем выскочил через рот. Это была какая-то серебристая масса, его вытошнило еще и еще, и он увидел впереди себя сверкание. Там в зареве голубоватого света подмигивал малюсенький огонек, окутываемый дымкой нимба. Огонечек висел в воздухе, слегка покачиваясь в ярде над образовавшимся кратером в земле. Краем уха он услышал какое-то щебетание, какой-то распев молитвы. Ангельский хор заливался ему до боли знакомой мелодией, какую он когда-то услышал в юношестве в Цвейке-Махани. Иен видел пронзающую черно-лиловую твердь небес паутинку тончайших нитей магических кварков, перетекающих золотистым песочком по прозрачным трубочкам.
Они рассекали воздух с церковным трезвоном и сладостно-ласковым шелестением ангельского пения. Из марева ночной темноты показались фары бесчисленных глаз грима. Он хромал к кратеру, к мигающему огоньку, кричащему Иену о прощении и спасении. Его инфернальный плач пронзал его в костную твердь лба насквозь, заливая каждую клеточку мозга желанием коснуться его. Не понимая того, что делает, он полз к огоньку, протянув руку вперед и подбирая животом клочки почвы.
- Збынек, стоять, - булькнул он, не в силах остановить поток рвоты.
Пес заколебался.
- Не трогай это!.. - булькнул он сквозь полузакрытый рот.
Иен полз и полз, а черная громада грима стояла там, глядя на него с любопытством и недоверием. Но он узнал Иена по неизменному запаху души, и потому подчинился своему возлюбленному хозяину. Лилово-алая кровь стекала из его продырявленной туши, псовый облик дьявольского духа был убит магическим пылом и не позволял сокрыть ужасающее тело демона.
Ползя вперед, Иен дотронулся оплавленного внутрь реконструктора. Он вышвырнул короб в сторону и полз дальше, перекатился в чашу кратера, и почувствовал резкую боль во всем теле, не способный больше шевелиться. Он обреченно смотрел, как демонический пес поглощает трепыхающийся огонечек щупальцами языков, и индивидуальный аромат души Ласло навсегда пропал из мира...