Алиар издала негромкое восклицание, и Тайтэки, подняв голову, увидела входящего в шатер нанга хамбасов.
— Да хранит тебя Вечное Небо! — Молодая женщина поднялась, пристально вглядываясь в лицо своего первого мужа и не узнавая его. Черты лица Фукукана затвердели, резкие морщины пролегли от крыльев носа сурово сжатым губам. В черных некогда усах заискрилась седина, хотя ему едва перевалило за тридцать. — Жизнь у кокуров пошла тебе на пользу. Ты стала еще прекраснее, чем прежде. — Фукукан мельком взглянул на Алиар. — Да и со служанкой твоей сегваны, я вижу, обращались не дурно.
— Зачем ты отнял у меня Нитэки?
— Отнял у тебя мою дочь? — удивился Фукукан. — Она моя дочь! Йонди взял ее в свой шатер, чтобы провести обряд очищения. Он сделал это без моего ведома. Я только что вернулся в становище.
— Какой обряд? Зачем? Значит, ты вернешь ее мне? — спросила Тайтэки с надеждой в голосе.
— Она должна очиститься от зла, которое могло затронуть ее душу вдали от родного очага, — пояснил Фукукан, продолжая разглядывать бывшую жену. — Больше тебе Нитэки не видать, неужели ты этого еще не поняла?
— Почему? Я бежала от Тамгана, чтобы привезти ее к тебе, и теперь ты…
— Полно врать! Йонди успел расспросить Нитэки о причинах вашего бегства. Я тоже говорил с ней, и лучше бы тебе не угощать меня байками, в которые не поверит даже самый распоследний подпасок!
— Мы скрывали от нее правду, — поддержала Тайтэки Алиар. — Посуди сам, если бы кокуры схватили нас и Тамган узнал, что мы направляемся к тебе, он бы нам без лишних слов глотки перерезал!
— А вам, стало быть, больше по душе принять смерть от моей руки? — Фукукан криво улыбнулся и, вытащив из-за кушака плеть, предупредил Алиар: — Встрянешь еще раз в разговор — запорю на месте.
— Я помню тебя совсем другим. — Тайтэки сделала шаг вперед, бесстрашно глядя в лицо грозного нанга. — Раньше ты бы не ударил невинного и выслушал обвиняемого, прежде чем вынести приговор!
— Это было до того, как моя жена стала спать с моим заклятым врагом. С убийцей моих соплеменников, беспомощных стариков, пытавшихся защитить тебя. Тебя! Ибо не стали бы они драться с молодыми, полными сил кокурами из-за медных котлов или лошадиных шкур!
«О Великий Дух! — беззвучно воззвала Тайтэки. — Об этом-то я и забыла! Он, может быть, и простил бы мне жизнь с Тамганом, но кровь его родичей должна быть отомщена. Наверно, его людям невыносимо думать, что их родичи отдали свою жизнь, защищая женщину, которая впоследствии стала спать с тем, кто стоял во главе убийц…»
— Разве виновата я в смерти Дзакки и других стариков? Ты должен был отомстить Тамгану, но не мне! Не в силах исполнить свой долг, ты готов принести в жертву всякого, кто окажется под рукой!
— Ты права, кто-то должен заплатить за это злодеяние. И, клянусь Вечным Небом, я охотно отдал бы собственную жизнь, чтобы рассчитаться с нангом коку-ров, однако Богам Покровителям было угодно уберечь его от моей мести. Теперь, когда он засел в Соколином гнезде, мне уже не удастся свести с ним счеты… — глухо проговорил Фукукан, глядя на застеленный циновками пол и до побеления стискивая кулаки. — Я готов допустить, что он удачливее меня. Быть может, он более искушенный любовник. Но как ты делила с ним ложе, отвечала на ласки убийцы, зная, что по его приказу ворвавшиеся в мирное становище нукеры рубили стариков, топтали лошадями детей?..
Тайтэки могла бы ответить, что не знала о пролитой кокурами крови, ибо нукеры Тамгана хвастались награбленным, а не убитыми и сама она, кроме трупа старого шамана, не видела ни одного мертвеца. Она могла бы сказать, что Тамган не приказывал никого убивать, и если кто-то оказался на пути разгоряченного коня, то нелепо усматривать в этом злобный умысел нанга кокуров — набеги на табуны нередко сопровождались смертоубийствами, так уж повелось издавна. Однако возражать Фукукану было бессмысленно и небезопасно. Пусть лучше выплеснет свой гнев, ненависть и презрение, тогда, быть может, говорить с ним станет легче. К тому же в ее планы не входило защищать или оправдывать Тамгана. Если уж она решила изображать из себя жертву, то должна подтвердить, что да, гнусный убийца Тамган всегда был ей ненавистен и внушал отвращение, но язык почему-то не поворачивался произнести столь явную ложь.
— Ты молчишь? Ну еще бы! Тебе нечего сказат, свое оправдание! Разве только то, что убитые кокура были не твоими, а моими соплеменниками! Да и стоило! ли вспоминать каких-то стариков, лежа в объятиях удачливого нанга? — Фукукан саркастически улыбнулся, и Тайтэки показалось, что еще мгновение и он ударит ee
— В чем ты меня обвиняешь? Тебе ведь известно что я была пленницей Тамгана и он мог делать со мной все что пожелает! Или ты думаешь, я сама бросилась в объятия убийцы, как только меня доставили в его шатер? — гневно вопросила она, с ужасом сознавая, чт почти так оно и было.
— Бросилась или нет, мне не ведомо, — хмуро прс изнес Фукукан, отступая от Тайтэки и окидывая брезгливым взглядом, — но три года ты жила с ним помышляя о побеге, а это что-нибудь да значит.
— А почему сам ты не вызволил ее из рук Тамгана? — поинтересовалась Алиар, оказывая тем самым своей бывшей госпоже весьма скверную услугу, о чем знать, разумеется, никоим образом не могла.
Нанг покосился на служанку и издал короткий, по хожий на клекот орла смешок.
— Я пробовал сделать это. И не раз. Это стоило нескольких шрамов мне и жизни четырем моим нукерам хотя тебе об этом, быть может, кокуры и не сообщали. — Он вновь устремил горящий взор на Тайтэки. — А может сообщали и ты с их нангом весело смеялась надо мной Почему бы и нет? До меня доходили слухи, что ты довольна жизнью и твоему новому мужу не нужно братся за плеть, чтобы получить от тебя все, что пожелает.
Упоминание о плети заставило Тайтэки вздрогнут и она незаметно вытерла разом вспотевшие ладони полы халата. Похоже, запираться и врать не было смыс ла, Фукукану известно слишком многое. Однако, все это так, зачем он пришел сюда? Зачем говорит с нею?
— И снова тебе нечего ответить. Зачем я только трачу на тебя время? — Нанг недоумевающе покача головой. — Ах да, мне было любопытно взглянуть тебя, и ещея хотел спросить, куда вы собирались узнав, что племени майганов больше не существует? Нитэки толковала о каких-то Вратах, к которым будто бы намеревался вести вас лекарь-улигэрчи. Есть в этих словах хоть толика смысла?
— Нет. Полубезумный аррант позволил нам ехать вместе с ним, но и ему мы не открыли, что цель нашего похода — становище хамбасов, а вовсе не майганов, слухи о разгроме которых дошли до нас, едва мы сбежали от Тамгана.
— А сам улигэрчи, значит, разыскивал эти самые Врата? — почему-то заинтересовался намерениями Эв-риха Фукукан.
— Да, он бредил Вратами, ведущими в Верхний мир. И наверно, место этому доброму человеку именно там. Или он тоже чем-то провинился перед тобой? А может, его надобно умертвить уже за то, что он не дал нам погибнуть в бесприютной осенней степи?
— Я не желаю ему зла. Напротив, догадайся Кузутаг привезти его в становище, я щедро вознаградил бы этого улигэрчи за то, что он заботился о Нитэки, как о собственной дочери… — Фукукан хотел было еще что-то добавить, но заставил себя придержать язык.
— Значит, ты не веришь мне? — спросила Тайтэки дрогнувшим голосом, чувствуя, что разговор близится к концу. Нанг действительно хотел всего лишь взглянуть на нее, прежде чем обречь на смерть, которую она, по его мнению, заслужила.
— Тому, что ты бежала от кокуров ко мне? Разумеется, не верю. Но даже если бы ты говорила правду, зачем тогда вам понадобилось удирать от табунщиков-хамбасов, ума не приложу — это ничего бы не изменило. В моем племени нет ни одного человека, который не жаждал бы твоей смерти. У меня прекрасная жена, и я не вижу никакого резона заставлять себя верить заведомой лжи.
— То есть ты не хочешь мне верить?
— Молодец. Я знал, что ты поймешь: не могу и не хочу. Ишалли тэки ай! — Фукукан повернулся, чтобы покинуть шатер.
— Погоди, но ты… Ты ведь не алчешь моей крови! Неужели ты казнишь меня без гнева, без ненависти в сердце, так же спокойно, как зарезал бы овцу, заколол быка? — Тайтэки ощутила в низу живота омерзительно холодный ком, и ноги ее начали мелко подрагивать. Такого Фукукана ей не только не доводилось видеть, она даже не могла и помыслить, что он способен столь сильно измениться. Теперь это был в самом деле нанг — закаленный в несчастьях, утративший былую молодцеватость и грозный, как потерявший внешний лоск и позолоту, закаленный в битвах клинок, неизмеримо более опасный, чем меч, только что вышедший из рук оружейника.
— Именно так я тебя и убью. Точнее, убивать будут другие, а я выскажусь на совете старейшин за самую страшную, самую мучительную казнь, которую только смогут измыслить или припомнить старики. Я не желаю тебе зла, но это надо племени. Жены не должны предавать своих мужей. Это противоречит законам божеским и человеческим, не так ли?
— Опомнись, Фукукан! Какими глазами ты будешь смотреть в глаза моей дочери, когда она подрастет! — воскликнула Тайтэки, подобно утопающему хватаясь за последнюю соломинку.
— Какими глазами смотрела на нее ты после проведенной с Тамганом ночи? — Нанг хамбасов впервые назвал своего обидчика по имени, и по тому, с какой ненавистью он его произнес, Тайтэки поняла — молить о пощаде бесполезно.
— Сохрани жизнь хотя бы Алиар! Она-то перед тобой ни в чем не провинилась!
— Хозяйка отвечает за рабыню. Рабыня — за хозяйку. Таков закон, дарованный нам Богами Покровителями. Кто я такой, чтобы нарушать его?
— Палач… — прошептала Тайтэки, глядя в спину Фукукана, и почему-то вспомнила Эвриха. А что ответил бы он ее бывшему мужу? Стал бы он защищать ее перед нангом хамбасов, и если да, то какие отыскал бы для этого доводы, какие слова?..
Землю окутали сумерки. Нукеры, сторожившие пленниц, сменились, но в сам шатер никто не зашел, из чего женщины сделали вывод, что на совет старейшин родов их не вызовут. Вина Тайтэки и ее служанки была столь очевидна, что выслушивать их оправдания не сочли нужным.
Узницы уже начали готовиться ко сну, когда входной полог неожиданно приподнялся и в шатер проскользнула закутанная в плащ женщина с небольшой корзинкой в руках.
— Ага, вспомнили все же, что даже приговоренные нуждаются в пище для поддержания жизни, — ворчливо приветствовала Алиар вошедшую, сбрасывая с себя овчинные одеяла и поднимаясь навстречу посланной Фукуканом служанке.
Опасаясь, что пленницы подожгут шатер, ни свечи, ни масляного светильника им не дали, и разобрать черты незнакомки они не могли. А та, безмолвно поставив на циновки корзину, извлекла из-под плаща пузатый бурдюк и, щелкнув кресалом, затеплила маленький огарок свечи.
— Не знаешь ли ты, к чему приговорили нас старейшины родов? — поинтересовалась Алиар, недоумевая, почему служанка не спешит покинуть шатер. Она не надеялась услышать ответ, но женщина словно только и ждала, чтобы к ней обратились с вопросом.
— Завтра в полдень вас должны закопать живыми в землю. Совет был единодушен в своем решении. — Она повернулась к вылезшей из-под овчин Тайтэки: — Значит, ты и есть бывшая жена Фукукана? Люди не врали, действительно красавица!
— Как они решили поступить с моей дочерью?
— Девочка ни в чем не виновата. Нанг счастлив, что она вернулась к его очагу.
— А новая супруга Фукукана? Она тоже счастлива? Небось готовит уже отраву, чтобы извести мою Нитэки?
— Я не причиню вреда твоей дочери. Как бы ты ни досадила моему мужу, девочка тут ни при чем.
— Ты!.. Ты новая жена нанга? — Алиар с Тайтэки подались вперед, чтобы получше разглядеть незнакомку.
— Да, я Атэнаань — жена Фукукана. — Пришедшая откинула капюшон, и Тайтэки удивленно вскинула брови:
— Ты родилась в одном из приморских городов? Или в Саккареме?
— Я родилась и жила в Фухэе, пока «медногрудые» Хурманчака не ворвались в город. Угощайтесь, за три дня, проведенных в этом шатре, вам, верно, наскучила стряпня Хидосы. — Атэнаань сдернула с корзины тряпицу, и в шатре запахло фруктами.
— Ты позаботилась, чтобы мы вкусно поужинали перед казнью? Очень мило, — с недоброй усмешкой пробормотала Тайтэки, в то время как Алиар без лишних слов вытащила из корзины миску с салатом, маленькую круглую дыню и два граната.
— Ой-е! Такое непросто раздобыть в Вечной Степи!
— Я просила Фукукана отпустить вас, но он не желает даже слушать об этом. Почему ты не вернулась к нему, если кокуры позволяли тебе свободно выезжать за пределы поселка? — обратилась Атэнаань к Тайтэки. — И зачем бежала от Тамгана, если предпочла его своему прежнему мужу?
— Тебе очень надо знать ответы на эти вопросы? Радуйся тому, что меня завтра не станет, и оставь нас в покое!
— О-о! Если ты всегда отвечаешь злом на добро, тогда спрашивать в самом деле не о чем. — Атэнаань сделала движение, чтобы уйти, и тут Алиар, оторвавшись от созерцания разломленного пополам граната, промолвила:
— Она просто не знает еще, что такое любовь. А от кокуров мы бежали, дабы не попасть в руки твоего супруга. Напрасно бежали — от судьбы, как видно, не уйдешь.
Тайтэки гневно зыркнула на подругу глазами, но ничего не сказала.
— Ты была замужем за двумя нангами и не знаешь, что такое любовь? Жила с Фукуканом два года и не полюбила его? — Атэнаань уставилась на Тайтэки, как на двухголового теленка, а затем, словно устыдившись своих мыслей, опустила пушистые ресницы. — Впрочем, я слыхала, есть такие несчастные, которых Промыслитель обделил способностью любить… Это очень тяжело — жить с человеком, которого не любишь? Хотя откуда тебе знать, если не с чем сравнивать…
— Долго еще ты будешь из меня жилы тянуть?! — не выдержала Тайтэки. — Сама-то ты любишь Фукукана? В огонь и в воду, что ли, за ним идти готова?
— Готова. Потому-то я сюда и пришла. Не надобно ему отягощать душу вашими смертями. Умеешь ты любить или нет, но если до сих пор не поняла, какое горе причинила Фукукану, какой с тебя спрос? — Девушка с сожалением взглянула на Тайтэки, и гневная отповедь замерла у той на устах. — А твоей вины в случившемся и вовсе нет. — Атэнаань ласково улыбнулась Алиар. — Я сама была рабыней и знаю, что раб не может отвечать за поступки хозяина.
Она помолчала, собираясь с мыслями, и уже другим, деловым тоном закончила:
— Я уведу нукера, поставленного позади шатра, а вы прорежете войлочную стену и пойдете направо. Там, в овраге, стоят две оседланные лошади. — Атэнаань вытащила из-под одежд кривой нож и протянула Алиар. — Если вы желаете присоединиться к улигэрчи, с которым вас разлучили табунщики-хамбасы, скачите на северо-восток. Его видели неподалеку отсюда, быть может, он разыскивает вас? Судя по тому, что о нем рассказывают, с ним станется и к Фукукану заявиться, чтобы требовать отмены вашей казни.
— А дочь? Как же моя дочь? Если она останется здесь, я никуда не побегу! — решительно заявила Тайтэки.
— Дочь Фукукана останется со своим отцом. Можешь сидеть тут и ждать смерти, но помни, времени на размышления у тебя нет. Я отвлеку нукера совсем ненадолго… — С этими словами Атэнаань; выскользнула из шатра и вполголоса заговорила о чем-то с воинами, поставленными охранять пленниц.
— Ты что же, и правда собираешься остаться здесь и быть заживо погребенной в земле? — спросила Алиар подругу. — Великий Дух милостиво послал нам спасение, и ты будешь неблагодарной дурой, не последовав да мной.
— Н-не знаю… — пробормотала Тайтэки, в отчаянии стискивая голову руками.
— Коли своего разума маловато, призайми у товарища! Держи корзину, а я возьму бурдюк. Ой-е! Ну-ка быстро!
Подобравшись к дальней стене шатра, Алиар несколько мгновений прислушивалась, а затем решительно, но осторожно прорезала в нижней части войлочной стены отверстие, достаточное для того, чтобы в него мог пролезть человек. Сунула нож за пояс и юркнула в образовавшуюся дыру, увлекая за собой Тайтэки.
* * *