Но если с "посрать" у Барсика все обстояло ко всеобщему согласию, то нассать он мог под порогом у закрытой или даже полуприкрытой двери, поскольку котам, как известно, присуще делать метки. С другой стороны, метки эти встречали возражения со стороны остальных членов семьи, и Барсик живо уяснил соотнесенность запертой двери и отсутствия выговора за напруженную лужицу - он, поврозслев, стал специально дожидаться, когда дверь закрывалась на крючок, и тогда шел к двери туалета ссать: а чё? а кто? я что ль виноват - закрыто было! Это дало Толстой Бабушке отличный новый повод для мелюзговой тирании в отношении Брата, потому что тот, действительно, с утра сидел на горшке долго, а потом ещё и лез в ванну для водных процедур.
- Пусти кота! - колотила Толстая Бабушка в дверь, уловив царапанье. Уже пять минут скоблится, а ты все сидишь!
Брат, досадуя вслух или молча, отпирал защелку и пускал, но кот, как правило, лишь обходил ванную, не присаживаясь на каретку, и снова удалялся, а когда Брат, сделав вывод о ложной тревоге, снова запирался на защелку, вышедший прочь кот мог пристроиться к двери и напрудить. Поэтому Бабушка требовала, чтобы Брат держал дверь открытой, но Брат не соглашался на публичное отправление функций выделения, твердо держась интимности в этом вопросе - и возможно, у людей и перенял эту привычку кот. Достигнутый компромисс состоял в том, что Брат приотворял дверь позже, уже залазя в ванну. Он предавался излюбленному полосканию, сначала в холодной воде, что принято считать упражнением воли закаленных людей, а на самом деле приятная штука. Но потом Брат настраивался на беседу с Богом и любил подольше посмаковать это, тоже очень приятное, занятие, а плескаться час в холоде все-таки как-то уже не в кайф, и потому Брат пускал воду горячую. Шумел кран, лилась вода, унося скверну сего дольнего мира, позвякивала через стену Бабушка кастрюлями на кухне, а к Брату с благой вестью слетал с небеси Бог и присаживался на край ванны.
Принято думать, что Божье слово непременно возвещает что-то космическое и эпохальное - возможно, наверное. Но Брату кота Бог сообщал такое, что иной раз тот буквально выпадывал из ванны, но, участливо поддержанный вышней рукой, успевал схватиться за батарею и оседал на дно ванны, держась за живот.
- Это ещё что, - добавлял Бог, довольный произведенным впечатлением. А то вот есть, слышал, поди, Рогфейер. С ним знаешь что было...
И Бог сообщал, как однажды ладонь одного из финансовых столпов обрела непроизвольную способность телекинетически извлекать сама из себя материальный предмет, имеющий неотличимое сходство с собачьим отростком, а выявляла миллионерская ладонь эту мистическую способность во время рукопожатия, которым вышеназванный миллионер демократически обменивался со своими собеседниками, включая собственных подчиненных, деловых партнеров, госчиновников и знаменитых иностранцев. Живописал всю историю, как-никак, Сам Бог Своим Божьим Словом, и в уме Брата вспыхивала отчетливая картинка, от чего минуту-пять-десять он пребывал в состоянии этакого смехового просветления и только мотал головой, и трясся от хохота. Удовольствие это было абсолютным и самодостаточным, и Брату, собственно, уже незачем было записывать увиденное, он свое уже получил, но, видимо, это было нужно Богу, поэтому Брат, хоть и без великой охоты, переносил позже благую весть на бумагу - а если не переносил, то это и по жизни, и по самочувствию отзывалось как-то нехорошо, и Брат наконец уяснил, что надо творить богоугодное и не выделываться со своей засраной нравственностью, которая Богу на фиг не нужна. И Бог не оставлял Брата:
- Слушай, а давай-ка его отпедерируем, - предлагал он другой раз.
- Как, дон-Хуана?!. - моргал в остолбенении Брат. - Обидится же!
- Наоборот, спасибо скажет! - наслаждаясь замешательством Брата возражал Бог. - Мы же ему степень свободы увеличим! А то все как на икону дон Хуан, дон Хуан... А он раз и...
Брат, под диктовку Бога, записывал рассказ про тантрическую магию, педерируя хотя и не дон-Хуана, но все равно великих и волшебных гуру, а заодно уж включал в историю тихого корейца Костю, в корействе Ку Цура, который к тому времени сменил ушедших с квартиры Розу и Гену и которого Бог подсказал Брату малость попревращать в кота - ну, а где кот, там и Бабушка.
На этот рассказ Толстая Бабушка сочла необходимым написать опровержение - сказку под названием "Гусыч и Берлиоз". Гусычем был Брат, из-за псевдонима Густав Густов, так он подписывал статейки в местной автогазете, а вот почему кот оказался Берлиозом, этого и Бабушка не могла объяснить - "Мастера и Маргариту" она так и не прочитала, не признавала Булгакова - да что Булгакова, она и Толстого критиковала, классический был вкус у Бабушки, Лермонтовым и Гоголем заканчивался - ну, а творения Брата она и подавно не признавала и читать не желала, даже если бралась, что-нибудь да мешало - то шрифт нечеткий, то голова болит, и про Куцурову тантрическую магию Бабушка прочитала втихаря, ненароком. Дело тут было в отторжении Братова писательства, не нравилось Бабушке, особенно стихосложение - ей хотелось, чтобы он стал сельским учителем - "вот идет по деревне, и все здороваются", а мечта такая была, очевидно, потому, что в свое время сама Бабушка училась в педучилище, да не доучилась - да уж, мечта Бабушкина, а отдуваться Брату - идет по деревне и все... вяяяяяя. Но в общем, Брата устраивало это оттеснение его писательства в слепую зону как бы нету, а на нет и суда нет, а то ведь надо принимать, что вот, сын может, - а она, стало быть, нет, что он _прав_ - а она, стало быть, перед ним ошибалась - болезненно все это было для Бабушки, она даже в лице нерадостно переменилась, когда Брат однажды сообщил, что его книгой стали в издательстве заниматься, всерьез уже. Вообще, по Бабушкиной литературной критичности Брат опознавал писательскую ревность, она особенно свойственна писателям начинающим - им надо свое против чужого отстоять - или писателям неудавшимся - ну, а тем уж чем-нибудь да надо утешаться. А коли есть ревность, значит есть пусть не дар, но задаток - и что же, поощренная Братом, Бабушка вовсю принялась писать сказки. Не все уцелели, особенно Брат жалел сказку про паучка Петю, как он путешествовал на луну и обратно поздно узнал, что написана такая сказка, да выброшена в ведро. Сказка если выбрасывалась, то так, чтобы сверху из ведра было можно достать незапачканную - да вот беда, вынесено было уже ведро, а заново писать не стала Бабушка. Пропала сказка.
Что до кота, то литературные материи его вряд ли интересовали, зато сильно интересовала вода и ванна. В котёнстве Барсик совершенно не боялся воды, вопреки общепринятому мнению о кошачьей водобоязни. Нет, коту она была в диковинку и в радость - принесет, бывало, бабушка таз воды к дивану помыть ступни, а кот заберется в таз и ходит, пузом касаясь мокрого и таращась на блики, покачивающиеся с водой. А то на ведро поломойное встанет и лапой болтает - что это за субстанция такая - прозрачная, вроде нету, и мокрая - значит, есть! Когда же кот подрос, то стал запрыгивать и в ванну. Там он мог часами сидеть у водосточной дырки, наблюдая, как шевелится внизу вот это мокрое и уже не прозрачное, а мутное существо - и иногда пробовал цеплять лапой. Эта загадка природы навсегда осталась для Барсика предметом нескончаемого любопытства - уже и годы спустя он мог вот так же часами просиживать у дырки. А может, кот принимал её за норку и караулил, не появится ли кто? Короче, ванну кот полюбил и порой даже спал там, клубочком свернувшись на дне и пренебрегая неудобством намоченной шерсти. Ну, а когда утром ванну занимал Брат, то кот вскакивал на бортик и начинал расхаживать туда-сюда, не смущаясь Божьим присутствием - умные существа один другому не мешали, кот Бога не замечал, а Бог пропускал кота пройти и снова присаживался на край и продолжал возвещать Брату Свое Слово. Барсик же то играл со струей из крана, то просто садился и наблюдал за полосканиями Брата, а уж когда тот поднимался из обмелевшей ванны, то кот спрыгивал на дно и расхаживал взад-вперед в теплом и мокром. Он и мыть себя позволял Бабушке - видимо, в кайф было - лежал себе на трапике, а Бабушка поливала душем.
Но как-то раз Гена пустил в ванную очень горячую воду и набежало до краев. Кот наведался в ещё открытую ванную и, видимо, по обыкновению сиганул на бортик, а может сразу через него, на дно. Брат не видел этого он видел только, как из ванной заполошно выбежал кот, на морде которого застыло выражение неподдельного кошачьего горя. Вода с кота бежала ручьем, и о произошедшем легко было догадаться - ухнул, козел, с головой в горячую воду, - что называется, принял ванну! С тех пор Барсик стал бояться воды и уже не давал мыть себе жопку - впрочем, и говешки к шерсти уже не прилипали. Спустя сколько-то месяцев кот снова стал забираться в ванну, но теперь уже сначала вставал на задние лапы и старался заглянуть через борт нет ли там чего, а уж потом запрыгивал на бортик. И у дырки дежурить снова принялся, а вот воды все-таки стал побаиваться. Разлюбил.
Еще одно важное происшествие с ванной - важное скорее для людей, чем для кота, - случилось, когда однажды утром Толстая Бабушка обнаружила в ней мышь. Пушистая, не в серой, а черной шерстке, - очевидно, то был ещё мышиный детеныш - мышка сновала по дну ванны, поглядывая вверх, не умея выбраться по крутой стенке, не зная, чего ожидать, и мешая страх с любопытством. Собственно, отчасти из-за мышей в свое время и завели кота в ту пору на нижнем этаже делали большой ремонт, вскрывали полы, и мыши ринулись вверх по перекрытиям и всем щелям. А под ванной, в месте, куда никак нельзя было дотянуться, как раз и была такая щель, и заделать её не было возможности не снимая с места ванну или не долбя стену со стороны кухни - ни с тем, ни с другим Брат связываться не собирался - "ага, лежи больше",корила Толстая Бабушка. С появлением кота мыши просто ушли кстати, и ремонт внизу закончился, - и вот какую-то юную и неопытную занесло в дом, да ещё в ванну.
Кот спал. Кота принесли, предвкушая его радость от возможности поохотиться и свое удовольствия от его нового подвига. Брат поставил кота на доски над ванной, и Барсик спрыгнул и убежал на подоконник.
- Не увидел он её, что ли? - досадовал Брат и снова принес кота. На сей раз он направил его морду в сторону мыши - вот, гляди - и сбросил на дно. Игнорируя мышь, метнувшуюся у него прямо из-под лапы, кот возмущенно выпрыгнул из ванны и вновь убежал. Мышь пришлось убивать Брату, веником, исполнять котовую службу, но не в том было огорчение, а в том, что в коте обманулись. "Мыши испугался", - ворчала и Бабушка - хотя тут, видимо, был не испуг, а отказ. Никак того не ожидали - ведь шустрый, и за воробьями охотился, и жука с навеса принес, и на скоблящие звуки, нарочно скребла Бабушка или Брат матрац, всегда прибегал - уверен был Брат, что поймает кот мышь. Не стал! Бабушка по заказу Брата сшила черную мышку из тряпья, в натуральную величину, с хвостиком, но даже игрушечной мышью кот играл нехотя, с каким-то отвращением - не нравилось. А Брат помнил, как когда-то на заимку, где он студентом по ночам сторожил, принесли в цех кошечку, котенка ещё - а крысы там просто кишели. Вдвое меньше была Барсика, сидела облизывала крохотные лапки, Брат ещё думал, что кошечку-то саму там съедят. И что же? - каждое утро в цеху рабочие стали находить по две-три задавленных крысы - вот что такое кошка-охотница! А этот... Нет, ну это что за блядство - мышей не ловить!
Бабушка защищала кота: "Взяли, разбудили, принесли сонного..." Кот был не виноват. Зачем кот, если есть Брат? Это с ним Бабушка производила разбирательства и учиняла критику, по всем жизненным пунктам осуждая позицию Брата. Брат не хотел жениться, Брат не искал работу - шабашки не в счет, Брат был лентяй и лежебока, Брат был неряха, Брат маялся дурью со своим писательством, - ебнутый, короче. "Да, - с готовностью соглашался Брат, - таков я. Но чего ж ты хочешь от ебнутого?" Список Бабушкиных хотений был велик, но, в общем, сводился к тому, чтобы у дочери, сына и внуков все было хорошо - а это исполнить Брату было всяко не по силам. Неисполненные хотения заменялись претензиями: "В школу идти не хочешь, работу искать не хочешь, пенсия у меня маленькая... На писульки надеешься? Не накормят они тебя, не нужны они никому!" Писульки ко времени кота Брата подкармливали как раз более всего другого - он и сценаристом поработал в местной телекомпании на рекламе, и в той же автогазетке получал строчно, даже продал пару рассказов в местную эротическую газету, это до кота еще. Но Толстая Бабушка, исполняя _карму_, прололжала насылать порчу с прилежностью истинного мелюзгового тиранчика - причем, и эти сцены разыгрывая обаятельно и остроумно. "Сколько мы можем держать корейцев... Барашек плохо ходит, нету его!"
Барашком были подношения Крыски, а потом и Розины, не только её мороженки - Роза подарила много: и двои шерстяные гетры, одни сама связала, и туфли Брату, и два халата Бабушке, и ещё разные одежные мелочи. По-семейному это назвалось барашком, из-за сказки про то, как на деревне парни пошли искать клад и пригласили одного мужичка, а тот отказался: дескать, чего искать, будет на то Божья воля, так и в окно бросит. Кладоискатели нашли в лесу только задранного барана и со зла кинули мужику в окно - вот, мол, на тебе Божий дар. Мужик утром обнаружил тушу, стал убирать - посыпались золотые монеты. Брату сказка была в новинку, Бабушка-то слыхала, а в семье появилось словечко "барашек" - шла Бабушка от Крыски со стельками для внука и объявляла: "Барашка подкинули".
"Мама, чего ты хочешь?" - спрашивал Брат на Бабушкины приставания. "Хочу творогу со сметаной, хочу пирога с горбушей, пельменей домашних, шанег с картошкой, сыру, колбасы ветчинной хорошей, окорока, болгарских маринованных помидорчиков, куриных окорочков, жареных в майонезе, китайской лапши с пряностями! - и сияла под очками мечта, излагаемая с неотразимостью детской невинной просьбы. - ТощО мне, голодаем же мы!" Но Брат знал, что они живут хорошо и счастливо, а в доме, где кот загребает лапой мясные болоньки и шкурку от горбуши, не голодают. "Не гневи ты Небо, - урезонивал Брат, - ведь ты прямо как будто несчастье выпрашиваешь!" "По-твоему, мы хорошо живем?" "А ещё бы нет. Мы каждый день едим, у нас есть крыша над головой, мы здоро..." От таких речей Бабушка свирепела, а ещё её начинало ломать, когда Брат садился за кухонный стол и составлял бюджет на новый месяц. Выслушивая цифры планируемого рациона и усматривая свое обделение в горбуше или колбасе, Бабушка сердилась и уходила на диван - не хочу-де слушать, во всем готов уже отказать, Плюшкин. Толстую Бабушку не обделяли, и одной рыбины горбуши, любила её Бабушка, на неделю вполне хватало, но Бабушке так не нравилось, а нравилось, чтобы придти в магазин и покупать все, что увидела и захотелось. Однако по магазинам уже давно ходил Брат, покупая нужное и по средствам, а _непосредственный_ Человек Бабушка сосредоточилась на внутрихозяйственных трудах, стирая, готовя, по два раза на дню подмывая кухню, стряпая - и очень даже превкусно, пирог с горбушей или пирожки с печенкой, где сейчас такие поешь, или с клюквой пирожки, а то ещё сдобные маленькие рогалики, виточки с вареньем, угощенные Братом женщины на работе всегда рецепт спрашивали, - что говорить, хорошо жили, дружно, с веселым сердцем, и действительно, не надо бы сердить Небо, Брат бы обиделся на его месте - впрочем, оно уж всякого от людей успело наслушаться и прощало, не забывало Брата и Бабушку. Когда требовалась какая-нибудь работа по литературной части, Небо приглашало Брата зайти в квартиру ко Крыске и включить телек на канале, который не ловился дома, - и как раз в момент объявления конкурса на новой местной телекомпании - и участвовал Брат, и первый приз выигрывал, пылесос-часы-фрукты-чай-кофе, приятно вспомнить, а главное, завязывал знакомство и устраивался на фирму, а когда в этой телекомпании начинали делить власть и все летело под откос и денег который месяц не платили, а взять негде было, то проходил мимо старинный школьный друг, как раз когда Брат в окно выставлялся, и заходил в гости и послушав про обстоятельства Брата, а Брат и в голове не держал, просто так рассказывал, - доставал друг сотню баксов и оставлял _так_, просто чтоб выручить, а потом сей же год Небо посылало корейцев Бабушке на квартиру, не столь уж много они платили, но все ведь деньги - как бы вместо ежемесячной Братовой зарплаты, пособие, гарантия, а сверх того уж как получится. Имя Гены, как подглядела Бабушка в паспорте, по-настоящему было что-то вроде Хуан - и Брат потом говорил знакомым, что его кормит Хуан: "Я же не сказал - дон Хуан. Просто Хуан." Просто Хуан, посланный просто Небом, потом привел в дом просто Розу, а уж та истинно ангел была - умом-то Брат понимал, а почувствовал уж потом, спустя время: что за долги кармические им с Бабушкой возвращались, да и то не в точности почувствовал, а _астрально_ - это не объяснить, испытать надо. Хорошие люди, дай им Будда по вере их в новой жизни, а в этой хотя бы торговли хорошей - ну, а если мы что задолжали, то отдадим, не заржавеет.