— Готов? — подошли двое незнакомых ратников, подняли круглые щиты, прикрывая Лесослава и себя от стрел.
Шест дрогнул, толкнул вербовщика вперед, и тот послушно побежал, приноравливаясь к толкающей лесине. Ратники мчались рядом, тополиные диски трещали и гудели от множества попаданий. Ротгкхону даже показалось, что часть стрел пробили толстую, в два пальца, древесину — острия граненых наконечников, вздыбив белую щепу, слегка высовывались изнутри. Хотя, конечно, целились лучники не в щиты, а в людей, надеясь попасть в ноги или головы. Однако сделать это оказалось не так-то просто…
Промчавшись через открытое пространство, Ротгкхон подпрыгнул, уперся ногами в бревна частокола, побежал по ним, перенеся весь свой вес на упругий шест. Усилия десяти человек забросили его на четырехсаженную высоту легко, словно пушинку — но тут храбреца ждали острия копий, злобно, до хруста костей и онемения мышц ударивших его в бока. Вербовщик, втянув голову в плечи, продолжал опираться на шест, пока тот не швырнул его еще выше, через головы защитников. Ощутив еще два смертоносных удара в спину, Ротгкхон отпустил лесину и упал вниз, на узкий, всего в шаг, помост, задел его плечом, грохнулся ниже, на утоптанную землю, кувыркнулся пару раз по ней, выронил боковину, тут же схватил снова и поднялся на ноги, оглядываясь по сторонам.
Рядом оказалось двое мужиков — в латных доспехах, но без копий, с охапками сена в руках. Видимо, таскали его к сигнальному костру, чтобы горел жарче и дымнее обычного. На муромского ратника они смотрели не то что без опаски, но даже с жалостью: после такого падения и нескольких ударов рогатин люди не выживают. Прежде чем они осознали ошибку, Ротгкхон широко взмахнул вдоль самой земли своим боковинным копьем, подрубая длинным лезвием ничем не защищенные ноги, и кинулся к воротам.
Булгары тревожно закричали, на него со всех сторон обрушился рой стрел, бьющих по телу, рукам, ногам, голове. Ротгкхон пригнулся, забросил копье себе на загривок, прикрывая шею. Ведь достаточно одного попадания в горло — и он труп. Однако пробежать нужно было всего десяток шагов, так что шансы на успех были очень высокими.
— Стой, гад! — С помоста к воротам спрыгнули сразу трое порубежников, заступая ему путь, и поток стрел прекратился: булгары боялись задеть своих.
Ротгкхон с облегчением сдернул копье с шеи, с размаху попытался разрубить голову ближнего бородача. Тот ожидаемо прикрылся щитом — и вербовщик тут же подсек ступней его ногу. Одетый в тяжелые доспехи воин тяжело грохнулся на спину, открывшись снизу, и вербовщик успел с силой ударить его основанием ратовища в пах, прежде чем шарахнулся от укола рогатиной второго защитника. Тот быстро подступил, попытался уколоть в грудь. Лесослав, перехватив ратовище двумя руками, подбил рогатину вверх, бросился вперед, в «мертвое пространство». Булгарин, быстро пятясь, зачем-то закрылся щитом. Вербовщик с силой толкнул диск ногой в нижнюю часть, ратовищем махнул в открывшееся пространство поверху, попав то ли в ухо, то ли в висок — и оглушенный противник упал, открывая путь.
Первый из булгар, громко ругаясь, уже справился с болью, поднялся на ноги — но еще недостаточно оклемался, чтобы отразить быстрый укол в основание шеи. Ругань тут же прекратилась, порубежник упал.
— Иди сюда! — Третий булгарин стукнул лезвием меча по щиту. — Иди сюда, я тебе голову отрежу!
Ротгкхон только улыбнулся в ответ. За его плечами была имперская школа фехтования длиною в тысячи лет: фехтования боевого, спортивного, общеразвивающего, базового и специализированного, фехтования курсового и в рамках рукопашного боя, фехтования на ножах, мечах, копьях, цепах и прочих «инерционниках». И всему этому пузатый и бородатый защитник ворот мог противопоставить лишь свою храбрость и десяток кровавых схваток толпа на толпу.
— Режь, — разрешил вербовщик и перешагнул стонущего копейщика.
Однако остальные порубежники уже поняли, чем кончится стычка, — с помоста у частокола спрыгнули еще трое бойцов, быстро сомкнули строй, выставили рогатины и стали медленно наступать, отжимая слишком шустрого противника к сараю.
— Проклятье! — Ротгкхон попытался достать копьем среднего, но попал в щит, сам с трудом увернувшись от двух уколов в лицо, попытался отбить копья наверх и поднырнуть — но добрался только до щитов. При попытке толкнуть один — другим тут же саданули его окантовкой под ребра. Да так, что в глазах запрыгали радужные круги, и вербовщик на миг потерял сознание, очнувшись уже на земле и только чудом успев откатиться от смертоносного укола в горло.
Жить ему все равно оставалось всего ничего — но тут случилось второе чудо: через стену внезапно перемахнули сразу пятеро муромцев. Булгары отвлекли на борьбу с Лесославом слишком много сил и внимания, оставив частокол практически беззащитным. И боярин Валуй, низкий ему поклон, этого шанса не упустил.
Дружинники сбились в кучку и ринулись к воротам. Булгары, мгновенно забыв про вербовщика, бросились им на перехват. С грохотом столкнулись щиты, зазвенели мечи. А через частокол уже перемахнула еще пятерка муромских ратников, тут же вступила в схватку. Порубежники, не потеряв пока ни одного бойца, под напором атакующих начали пятиться. Со стены им в помощь спрыгнули последние воины, строй распался, превратившись из правильного боя в тесную резню. Ротгкхон тем временем, встав и обежав место жаркой сечи, скинул с ворот засов, потянул на себя створки. Ему в спину ударили две стрелы, но изменить ничего уже не смогли — на нижнюю площадку кордона хлынули муромцы.
— Все, хватит крови! — решительно рявкнул боярин Валуй, входя в порубежную крепостицу. — Сдавайтесь!
Дружинники отступили, давая булгарам время для размышления. Уцелевшие трое порубежников немного поколебались, а потом один за другим бросили мечи. Защищать им было уже нечего.
Двое из дружинников сгоряча забежали по лестнице к дому на холме — но удары копий из отверстий в двери и из бойниц рядом с нею, заставили бойцов отступить. Наступила заминка. Передовая сотня, сумев захватить нижний двор вместе с сигнальным костром, расслабилась и собирала трофеи, Избор перевязывал раненых — и своих, и чужих. Боярин Валуй, глядя на укрепление, поднятое примерно на сажень выше частокола, пребывал в неуверенности. Равно как и последние из булгар, засевшие в толстостенном срубе за дубовой дверью в руку толщиной не тревожили врагов ни стрелами, ни сулицами. Скорее всего — просто берегли боеприпасы.
Вдобавок ко всему над кордоном начало темнеть. Нашептывания молодого волхва совершенно потеряли силу, и тучи сомкнулись, лишив землю света луны. К счастью, в сарае победители нашли запас факелов и теперь поджигали их один за другим.
— Может, запалить? — на правах друга предложил боярину Лесослав, указывая на сруб.
— В Ондузе зарево увидеть могут, — покачал головой воевода. — Почуют неладное — поднимут тревогу, пошлют дозоры.
— А если они сами подожгутся?
— Этого я и боюсь, — вздохнул боярин. — Мыслил, чарами всех усыпить. Ан оно видишь как получилось…
— Да-а… — зачесал в затылке Ротгкхон, приглядываясь к последнему укреплению булгар. Бойницы узкие, человеку через них не пролезть. Склон крутой, по нему забраться не так просто. Подступы к двери защищены несколькими бойницами, спокойно перед ней не встанешь, оружием не помашешь. Тарана тем более поставить некуда.
Разумеется, если забраться к углу и поработать топорами, то рано или поздно бревна сруба получится прорубить. Дверь можно выбить тяжелым длинным бревном, повешенным на косых козлах. Но время, время… На все эти хитрости уйдет много часов, если не дни, а взять сторожку нужно прямо сейчас!
— На крыше вроде как дранка? — поднял руку Лесослав.
— Да, — даже не глядя, согласился боярин. — Но настелена она все равно на жердины.
— Жердины всяко тоньше стен будут, — хмыкнул Ротгкхон. — За полчаса с ними управлюсь. Вели шесты вдвое связать и топор мне дать потяжелее.
— Велига-а!!! — громко крикнул воевода. — Тащи лесины штурмовые на двор.
Стянуть ремнями два самых длинных хлыста оказалось делом недолгим. Вербовщик уже привычно взял один конец под мышку, второй толкнули дружинники — и через миг он оказался на крыше дома, сбил ногой ближайшую дранку, стал рубить жерди у себя под ногами. Его примеру последовали еще двое муромцев, тоже поднявшихся на шестах на высоту, уцепившихся рядом и заработавших топорами.
— Стойте, что это? — вдруг встревожился один.
Ротгкхон и сам тоже ощутил запах дыма и пробивающееся снизу тепло.
— Никак булгары сторожку запалили? — поддакнул ему другой.
Лесослав по инерции еще несколько раз взмахнул топором, прорубив уже вторую жердину — но из получившегося лаза наружу вырвался сизый дымный клуб.
— Проклятье, горим! — Дружинники торопливо сползли к краю крыши и спрыгнули вниз.
Ротгкхон чуть задержался, отчаянно пытаясь придумать выход — но чего тут придумаешь, когда под ногами стремительно начинает гудеть обжигающее пламя? Он опустился ниже, прыгнул, закувыркался по склону холма и вскоре распластался на дворе крепости. Прямо над ним дом выбросил в небеса высоченный столб пламени: тонкая и сухая сосновая дранка кровли полыхала ничуть не хуже сена или соломы.
Булгары выдержали жар лишь немногим дольше: дверь открылась, из сруба выскочили трое босых мужчин в рубахах и шароварах, скатились вниз по склону и подняли руки. Оружия при них не было.
— Воду несите! — замахал руками боярин Вывей. — Туши сруб! Туши!
Остаток ночи прошел для дружинников в долгой борьбе с огнем — а управиться с ним, имея в руках лишь десяток бадей, торб и кожаных ведер, найденных на кордоне, оказалось практически невозможно. Удавалось разве что ненадолго сбить высокое пламя, то и дело вырывающееся через кровлю. Но пока ратники успевали принести очередную порцию воды — огонь разгорался снова.
— Хватит поливать, — наконец махнул рукой боярин. — Рассвет скоро! От воды дыма куда больше будет, нежели от углей горячих. Пусть лучше сырое досохнет и без дыма дальше горит!
Работа остановилась. Уставшие дружинники расселись на телегах, приготовленных на дрова колодах, просто на траве и молча созерцали, как пожар превращает в жаркий дым остатки вражеского укрепления. К тому времени, когда ясноликий Хорс развеял над Сурой остатки ночного сумрака, толстые бревна стен почернели и растрескались, крыша исчезла начисто, дверь провалилась внутрь. Огонь выл и бесился, высоко поднимаясь над добычей синими газовыми языками, но дым… — дыма почти не было. К чистым белым облакам, плотно затянувшим небо, поднимался широким столбом лишь дрожащий, но совершенно прозрачный раскаленный воздух.
Вот только поди угадай: заметно это дрожание над лесом с удаления в три десятка верст, или нет?
Утром к берегу наконец-то пристали потерявшиеся ушкуи с подкреплением. Как оправдывался корабельщик, Лесославу слышно не было — но боярин Валуй сжимал кулаки так, что они аж побелели, на шее же его заметно пульсировала жилка. Однако в итоге он вдруг махнул рукой и указал на Велигу. Дружинники стали грузить на корабли взятые на кордоне мешки с зерном, бочонки с солониной, раненых и убитых. Погибших оказалось всего трое, раненых — полтора десятка. Из них пятеро — серьезно. Из булгарских порубежников сложили головы семеро, столько же получили раны, пятерых повязали в полон.
К полудню мимо догорающей заставы медленно прошли ладьи. Одна повернула, высадила одетого в кольчугу, безусого, розовощекого Святогора в сопровождении кряжистого, бородатого Журбы и боярина Гродислава, со слегка опушенным подбородком. Княжич прошел в ворота, молча остановился перед ступенями лестницы, глядя на пожар. Боярин Валуй кашлянул, подступил сзади:
— Не вышло чарами глаза порубежникам отвести, токмо растревожили. Пришлось на меч брать. Лесослав воином отважным и умелым себя проявил, един стену перемахнул и целый час на себя ворогов отвлекал. Остальные ратники тем временем через стену перебрались и ворота открыли. Он же первым на крышу сторожки взобрался и вынудил булгар раньше времени сруб запалить. Ночью прогорел, к рассвету токмо угли остались. А от угля, знамо дело, дыма нет.
— Ночью горел, стало быть, зарево было, — сделал вывод Святогор. — Ондуза наверняка настороже. И так выходит, что токмо иноземец твой храбрый похвалы сегодня и достоин. Чужие промахи отвагой исправлял.
— Я виноват, княже, — подал голос молодой волхв. — С заклинанием ошибся.
— Виноватых поздно искать, — развернулся княжич. — Увечных и покойных в Муром отправь. Полон туда же. Сам верхом к Ондузе двигайся. Лошади у тебя теперь имеются. Вот по пути и узнаешь, удалось тайну нашу сохранить, али булгары уже вестников за помощью рассылают?
— Слушаю, княже, — склонился боярин.
— Спаси нас Даждьбог от общей тревоги в Булгарин. — Святогор вытянул висящий на шее амулет, поцеловал его, спрятал обратно. — Лесослав, от тебя в седле проку не будет, ступай на ушкуй. И ты, Избор, тоже. Валуй! Ведаю, что твои воины устали, но ныне не до отдыха. Седлайте коней захваченных и отправляйтесь. Ночью отоспитесь. Да поможет вам Похвист!
— Все исполню, княже! — приободрился боярин.
— Послезавтра у крепости жду… — И Святогор быстрым шагом отправился к берегу.
Ротгкхон, повернувшись к Валую, виновато пожал плечами, подхватил боковину и потрусил за княжичем. Куда денешься, коли командир приказал?
Приняв Святогора, ушкуй отвалил от берега, повернул на запад, шаг за шагом пробиваясь против течения.
— Избор, сказывай! — потребовал княжич.
— Если бы не тучи, ушкуи бы поспели вовремя. Тогда взяли бы кордон первым же штурмом, даже если бы заговор не подействовал…
— Если бы да кабы, то во рту б росли грибы, — остановил его Святогор. — Слишком много надежды на удачу у вас с молодым боярином. Дело же любое надобно готовить так, чтобы удалось, даже если половина планов сорвется. А ты что скажешь, иноземец? Как на твой обычай, верно дружинники кордон штурмовали? Али у вас иные хитрости используют?
— У нас мостики штурмовые делают, — ответил Ротгкхон. — Коли стена не очень высокая, сажени в три-четыре, сколачивают длинный помост шага в три шириной, переднюю часть на шестах поднимают, подносят и поверх стены забрасывают.
— Он же тяжел выйдет немерено?! — даже оглянулся на него удивленный княжич.
— Тем и хорош, что тяжелый, — ответил Лесослав. — Защитникам сбросить не получится. Но нести его, понятно, надобно людей много. Полста, не меньше. Да еще и атакующие десятки наготове быть обязаны. У боярина Валуя столько дружинников не набиралось. А малым числом токмо так, как он, действовать и возможно.
— Защищаешь друга своего? — поморщился Святогор. — А ведь он чуть весь поход не сорвал. Кабы застава сигнал тревожный подала, Ондуза нас уже на берегу оружием бы встречала.
— Но ведь не подала, — напомнил Лесослав.
— Вы взяли кордон чисто по случайности.
— Но ведь взяли, — ответил Ротгкхон.
— Повезло.
— Главное — результат.
Княжич оглянулся и с интересом посмотрел на иноземца:
— Ты был уверен, что сможешь взять кордон, кинувшись через стену в одиночку?
— Да.
— Ты полон самоуверенности, — отметил розовощекий Святогор суровым тоном многоопытного мужа. — Пожалуй, я дам тебе возможность ее подтвердить.
— Благодарю за доверие, княже. — Ротгкхон почтительно склонил голову перед юнцом, что был младше его самое меньшее в три раза.
Быстрый ушкуй нагнал ладьи через несколько часов и вскоре занял место во главе каравана. Впрочем — ненадолго. В сгустившейся ночной мгле корабли пристали к берегу. Дружина, высадившись на берег, подкрепилась солониной с хлебом, разлеглась на мху под сосновыми кронами. Не сомкнул глаз только Избор, начертавший защитный круг и внутри него долго возносивший молитвы и сжигавший неведомые травы и ароматные смолы.
В этот раз волхв муромскую рать не подвел — налетевший порывистый ветер разогнал тучи далеко окрест, позволив полной луне залить леса мертвенно-желтым диодным светом. Вскоре после полуночи дружина поднялась на ноги и ушла куда-то под кроны, к близкой дороге, о которой Лесослав догадался из разговоров проверяющих оружие ратников. Самого вербовщика никто никуда не отсылал — и излишней инициативы он решил не проявлять.