Вставая, Барни сказал:
— Так вы проинструктируете мисс Фьюгейт, как она должна себя вести и какую позицию занимать?
Лео расхохотался. Барни покраснел и пробормотал:
— Может, я неудачно выразился…
— Ладно, Барни, я погрожу ей пальцем. Она молодая, переживет. А ты стареешь. Ты должен заботиться о собственном достоинстве и не можешь позволить, чтобы кто-то тебе противоречил.
Лео тоже встал, подошел к Барни и похлопал его по спине.
— Послушай, что я тебе скажу. Перестань себя изводить. Забудь о своей бывшей жене. Ладно?
— Уже забыл.
— Есть ведь и другие женщины, — сказал Лео, думая о Скотти Синклер, своей нынешней любовнице. Скотти, хрупкая блондинка с большим бюстом, сейчас ждала, пока Лео не устроит себе недельный отпуск — на вилле, которая находилась на спутнике в пятистах милях от Земли. — Их бесконечно много, в отличие от первых почтовых марок США или шкурок трюфелей, которые мы используем в качестве валюты.
Внезапно ему пришло в голову, что можно уступить Барни одну из своих брошенных, но вполне еще пригодных любовниц.
— Вот что я тебе скажу… — начал он, но Барни тут же резким жестом остановил его. — Нет? — удивился Лео.
— Нет. У меня сейчас есть Рони Фьюгейт, и мне хватает. — Барни сурово взглянул на шефа.
— Согласен. Я тоже за один раз могу встречаться только с одной. Неужели ты думал, что у меня гарем в «Домике Винни-Пуха»?
— Когда я был там в последний раз, — сказал Барии, — то есть на вашем дне рождения в январе…
— Ну да. Это совсем другое дело. То, что происходит во время приемов, не стоит принимать во внимание. Он проводил Майерсона до дверей кабинета.
— Знаешь, Майерсон, я слышал о тебе сплетню, которая мне не понравилась. Кто-то видел, как ты тащил один из этих переносных терминалов психиатрического компьютера…, ты получил повестку!
Наступила тишина. Наконец Барни кивнул.
— И ты ничего нам не сообщил, — заметил Лео. — И когда же мы должны были об этом узнать? В тот день, когда ты окажешься на борту корабля, летящего на Марс?
— Как-нибудь выкручусь.
— Ну конечно, так же, как и все. Именно таким образом ООН удалось заселить четыре планеты, шесть спутников…
— Я не пройду психологических тестов, — заявил Барни. — Мои способности к ясновидению ясно мне об этом говорят. Я не могу перенести столько баллов стресса, чтобы их удовлетворить. Вот посмотрите… — Он вытянул руки. Они ощутимо дрожали. — Вспомните мою реакцию на безобидное замечание мисс Фьюгейт. Вспомните…
— Ладно, — прервал его Лео, но он все еще был обеспокоен. Обычно повестки вручали за девяносто дней до срока, а мисс Фьюгейт наверняка еще не сможет занять место Барни. Конечно, можно перевести из Парижа Мака Ронстона, но даже Ронстон со своим пятнадцатилетним опытом не заменит Барни Майерсона. Талант не приходит со временем; талант дан человеку от рождения.
«Кажется, ООН в самом деле до меня добирается», — подумал Лео. Его интересовало, является ли повестка Барни, пришедшая именно сейчас, обычным стечением обстоятельств или же это очередная попытка прощупать его слабые места. Если так, то им это удалось. И он не мог оказать никакого влияния на ООН, чтобы освободить Барни от призыва.
«А все только из-за того, что я снабжаю колонистов Кэн-Ди», — подумал он. Ведь кто-то же должен это делать; это им необходимо. Иначе зачем им наборы «Подружки Пэт»? А кроме того, это было одно из самых доходных дел в Солнечной системе. Речь шла о многих миллионах скинов.
ООН об этом тоже знала.
В двенадцать тридцать по нью-йоркскому времени Лео Булеро обедал в компании новой девушки, только что поступившей на работу. Сидя напротив него в уютном зальчике ресторана «Пурпурная Лиса», рыжеволосая Пия Юргенс с хирургической точностью орудовала вилкой и ножом, откусывая красивыми ровными зубами небольшие кусочки. Он любил рыжих: они были либо отвратительно уродливыми, либо нечеловечески прекрасными. Мисс Юргенс принадлежала к последним. Теперь, если только найдется какой-нибудь повод для приглашения ее в «Домик Винни-Пуха»…, если, конечно, Скотти не станет возражать. Скотти была очень своевольна, что для женщин является весьма опасной чертой.
«Жаль, что не удалось подсунуть Скотти Барни Майерсону», — подумал Лео. Это решило бы сразу две проблемы: сняло бы психологический стресс у Барни, а его самого освободило бы от…
«Чушь! — подумал он. — Барни ведь и должен быть психически неустойчив, иначе он давно бы уже оказался на Марсе. Для этого он и взял напрокат говорящий чемоданчик. Похоже, я совершенно не понимаю современный мир. Живу в прошлом, в двадцатом веке, когда психоаналитики снимали у людей стресс».
— Вы всегда молчите, мистер Булеро? — спросила мисс Юргенс.
— Нет.
«Интересно, удалось бы мне как-то помочь Барни? — размышлял он. — Помочь ему…, как это говорится, стать менее устойчивым?»
Однако проблема не имела простого решения. Он ощущал это подсознанием благодаря увеличенным лобным долям. Нельзя же здоровых людей делать больными по приказу.
А может, все-таки?…
Он извинился, подозвал робота-официанта и велел принести видеотелефон. Через пару минут он соединился с мисс Глисон, своей секретаршей.
— Слушай, как только я вернусь, то хотел бы встретиться с мисс Рондинеллой Фьюгейт, сотрудницей Майерсона. Сам Майерсон не должен об этом знать. Поняла?
— Да, сэр, — ответила, записывая, мисс Глисон.
— Я все слышала, — заявила Пия Юргенс, когда он закончил разговор. — Знаете, я могла бы рассказать об этом мистеру Майерсону. Я его вижу почти каждый день в…
Лео рассмеялся. Его позабавила мысль о том, что Пия Юргенс может отказаться от прекрасного будущего, которое перед ней открывается.
— Послушай, — сказал он, похлопав ее по руке. — Не бойся, это не имеет ничего общего с интимными делами. Доедай свой крокет из ганимедской лягушки, и поедем обратно.
— Я хотела только сказать, — холодно произнесла мисс Юргенс, — что мне показалась несколько странной подобная откровенность в присутствии кого-то, кого вы практически не знаете. — Она взглянула на него, и ее пышный соблазнительный бюст выдвинулся вперед еще дальше, как будто от обиды.
— Значит, мне нужно познакомиться с тобой поближе, — сказал Лео, с аппетитом глядя на нее. — Ты жевала когда-нибудь Кэн-Ди? Ты должна обязательно попробовать, хотя он и вызывает привыкание. Переживания необыкновенные.
Конечно, у него в «Домике Винни-Пуха» имелся запас наркотика самого лучшего качества. Он часто оказывался весьма кстати, когда приходили гости; иначе то, чем они занимались, могло показаться скучным.
— Я спрашиваю потому, что, как мне кажется, у тебя живое воображение, а реакция на Кэн-Ди зависит прежде всего от творческих способностей.
— Я бы с удовольствием попробовала, — сказала мисс Юргенс. Она огляделась вокруг, понизила голос и наклонилась к нему:
— Только ведь это незаконно.
— В самом деле? — Он вытаращил глаза.
— Вы же сами знаете. — В ее голосе послышалось раздражение.
— Послушай, — сказал Лео, — я могу достать для тебя немного.
Он, конечно, присоединится к ней; таким образом мысли принимающих наркотик соединяются, образуя новый, единый разум… Такое, по крайней мере, было впечатление. Несколько совместных приемов Кэн-Ди, и он будет знать о Пии Юргенс все, что требуется. В ней было нечто, что притягивало его. Он с нетерпением ждал момента близости.
— Мы не станем пользоваться набором.
Что за ирония судьбы — он, создатель и производитель микромира Подружки Пэт, предпочитал употреблять Кэн-Ди просто так. Что мог дать землянину набор, представлявший собой в миниатюре условия, имевшиеся в любом городе на Земле? Для колонистов из продуваемых ураганами пустынь Ганимеда, которые ютились в убогих бараках, защищающих их от града метановых кристаллов, наборы Подружки Пэт были чем-то совершенно иным — возвращением в мир, который они покинули. Однако он, Лео Булеро, чертовски устал от мира, в котором родился и продолжал жить. Даже «Домик Винни-Пуха» со всеми своими более или менее изощренными развлечениями не заполнял пустоты. И все же…
— Этот Кэн-Ди, — сказал он мисс Юргенс, — великолепная штука, и ничего удивительного, что он запрещен. Это как религия. Да, Кэн-Ди — религия колонистов. — Он засмеялся. — Берешь кусочек, жуешь минут пятнадцать, и…, нет убогого барака. Нет замерзшего метана. И тебе хочется жить. Разве это не цена за риск?
«Только какова его ценность для нас?» — мысленно спросил он сам себя и ощутил легкую грусть. Производя наборы Подружки Пэт и разводя лишайник — сырье для производства Кэн-Ди, Лео Булеро дарил более сносную жизнь миллиону с лишним колонистов, принудительно высланных с Земли. Но что он с этого имел? «Всю жизнь я посвятил другим, — подумал он, — а теперь начинаю трепыхаться, поскольку мне от этого не легче». На спутнике его ждала Скотти; как обычно, предстояло решать сложные проблемы, связанные как с легальным, так и с нелегальным его бизнесом. Но неужели в жизни нет чего-то иного?
Он не знал. Никто не знал, поскольку все, так же как Барни Майерсон, в разных вариантах воспроизводили одну и ту же схему. Барни со своей Рондинеллой Фьюгейт — ухудшенное подобие Лео Булеро и мисс Юргенс. Куда бы он ни посмотрел, везде одно и то же. Наверняка даже Нед Ларк, шеф Отдела наркотиков, жил подобным образом, так же как и Хепберн-Гилберт, у которого, кажется, начинающая кинозвезда из Швеции, высокая бледная девица с грудями величиной с шары для игры в кегли и такими же твердыми. Даже Палмер Элдрич. Нет, вдруг понял он. Не Палмер Элдрич; тот нашел себе что-то другое. Десять лет он находился в системе Проксимы, по крайней мере, летел туда и обратно. Что он там нашел? Неужели это стоило подобных усилий, стоило катастрофы на Плутоне?
— Видела газеты? — спросил он мисс Юргенс. — Читала о корабле на Плутоне? Такие, как Элдрич, попадаются один на миллиард. Другого такого нет.
— Читала, что он чокнутый, — сказала мисс Юргенс — Наверняка. Десять лет жизни, столько мучений — и ради чего?
— Не сомневайтесь, эти десять лет окупились для него с лихвой, — ответила мисс Юргенс. — Может, он и сумасшедший, но хитрый. Свое дело он знает. Не настолько уж он чокнутый.
— Я бы хотел с ним встретиться, — сказал Лео Булеро. — Пообщаться…
Мысленно он уже решил, что сделает это. Пойдет в госпиталь, где лежит Палмер Элдрич, проникнет в его палату силой или подкупом и узнает, что же тот нашел.
— Когда-то я думала, что корабли, впервые покинувшие нашу систему, полетят к звездам… — говорила Юргенс, — Помните, как это было? Я думала, мы узнаем… — Она на мгновение замолчала. — Это так глупо, но я была еще ребенком, когда Арнольдсон впервые полетел к Проксиме и вернулся обратно. Я действительно думала, что так далеко он найдет… — она отвернулась, избегая взгляда Булеро, — найдет Бога.
«Я тоже так думал, — подумал Лео. — А я ведь был уже взрослым. Мне было за тридцать. Я несколько раз говорил об этом Барни. И лучше бы мне верить в это и дальше, даже сейчас — после десятилетнего полета Палмера Элдрича».
Вернувшись после обеда в свой кабинет в «Наборах П. П.», он впервые увидел Рондинеллу Фьюгейт. Она уже ждала его.
«А она ничего, — подумал Лео, закрывая дверь кабинета. — Хорошо сложена и красивые сияющие глаза. Совсем молоденькая. Девчонка, которая осмеливается противоречить своему начальнику, поскольку считает, что тот не прав. Трогательно…»
— Вы знаете, зачем я вас вызвал? — спросил он.
— Догадываюсь, вы сердитесь из-за того, что я не поддержала мистера Майерсона. Но я вижу будущее этой керамики. Что же еще я могла сделать? — умоляюще спросила она, привстав с кресла.
— Я вам верю, — сказал Лео. — Однако мистер Майерсон очень раздражителен. Вы должны знать, поскольку с ним живете, что он везде таскает с собой переносного психиатра.
Открыв ящик стола, он достал коробку «Куэста Рейс», лучшего сорта сигар, и предложил их мисс Фьюгейт. Поблагодарив, та взяла сигару. Лео дал ей прикурить, закурил сам и удобно устроился в кресле.
— Вы знаете, кто такой Палмер Элдрич?
— Да.
— Вы можете воспользоваться своими способностями к ясновидению для чего-то другого, кроме прогнозирования моды? Через месяц или два в газетах появятся сообщения о местоположении госпиталя, в котором находится Палмер Элдрич. Я хочу, чтобы вы сказали, где находится этот человек в данный момент. Я знаю, что вы можете это сделать.
«Лучше бы ты смогла, — подумал он, — если хочешь здесь работать и дальше». Он ждал, дымя сигарой, глядя на девушку и с завистью думая о том, что если она и в постели так же хороша, как выглядит…
— Я вижу, но очень слабо, мистер Булеро, — запинаясь, сказала Фьюгейт.
— Ничего страшного, послушаем. — Он взял ручку.
Ее рассказ занял несколько минут, и он записал в блокноте:
Госпиталь Ветеранов имени Джеймса Риддла, База III на Ганимеде. Принадлежит, естественно, ООН. Он этого ожидал. Дело выглядело не безнадежным; возможно, даже удастся туда попасть.
— Он там под чужим именем, — добавила мисс Фьюгейт, бледная и обессиленная. Она закурила сигару, которая за это время погасла, и, выпрямившись в кресле, снова скрестила свои изящные ноги. — Газеты сообщают, что мистер Элдрич был зарегистрирован под именем… — Она замолчала и закрыла глаза. — О, черт, — вздохнула она. — Никак не получается. Один слог. Френт. Брент. Нет, думаю, скорее Трент. Да, Элдон Трент.
Она с облегчением улыбнулась. Ее большие глаза светились детской, наивной радостью.
— Они хорошо постарались, чтобы его спрятать. Газеты сообщают, что его допрашивают. Значит, он в сознании. — Внезапно она нахмурилась. — Подождите. Вижу заголовок…, я в своей квартире, одна. Раннее утро, и я читаю первую полосу. О Боже!
— Что пишут? — спросил Лео. Он чувствовал, что девушка потрясена.
— В заголовках говорится, что Палмер Элдрич мертв, — прошептала Фьюгейт. Она заморгала, оглядевшись вокруг испуганным и неуверенным взглядом, посмотрела на Лео. Фьюгейт отодвинулась от него и вжалась в спинку кресла, нервно сплетая пальцы. — И в этом обвиняют вас, мистер Булеро. Так написано в заголовке.
— Вы хотите сказать, что я его убью? Она кивнула.
— Однако…, это не столь определенно. Я видела это только в одном из вариантов будущего…, понимаете? Я хочу сказать, что мы, ясновидцы, видим… — Рондинелла сделала неуверенный жест.
— Я знаю.
Он хорошо знал ясновидцев; Барни Майерсон работал в «Наборах П. П.» тринадцать лет, а некоторые еще дольше.
— Это может случиться, — хрипло сказал он. «Почему?» — спрашивал он себя. Сейчас на это трудно ответить. Возможно, когда он доберется до Элдрича, поговорит с ним… А все указывает на то, что это ему удастся. Фьюгейт добавила:
— Думаю, в свете возможных событий вы не должны контактировать с Элдричем. Вы согласны с этим, мистер Булеро? Я хочу сказать, что риск существует, и притом значительный. Думаю, около сорока.
— Сорока чего?
— Процентов. Почти один к двум.
Уже полностью овладев собой, она смотрела на него, дымя сигарой. Ее глаза, черные и проницательные, не мигая, смотрели на него. В них скрывалось любопытство.
Он встал и подошел к двери.
— Спасибо, мисс Фьюгейт. Я вам очень благодарен за помощь. Лео остановился у двери, давая понять, что разговор окончен.
Однако Фьюгейт не двигалась с места. Похоже он столкнулся с тем же особенным упрямством, которое обеспокоило Барни Майерсона.
— Мистер Булеро, думаю, что с этим я должна пойти в полицию ООН, — спокойно сказала она. — Мы, ясновидцы… Он резко закрыл дверь.
— Вы, ясновидцы, — прервал он ее, — слишком интересуетесь жизнью других людей.
Лео понимал, что он у нее в руках, и теперь размышлял, что делать.
— Мистера Майерсона могут призвать, — говорила Фьюгейт. — Вы, конечно, об этом знаете. И собираетесь повлиять на ситуацию, чтобы его спасти?
— Я собираюсь кое-что предпринять, — честно ответил он. — — Мистер Булеро, — тихо, но твердо сказала она. — Давайте договоримся. Пусть его призовут, а я стану вашим консультантом по прогнозам моды в Нью-Йорке. — Она выжидающе замолчала. Лео Булеро молчал. — Что вы на это скажете? — прервала молчание Рондинелла.