— Быть хорошей? — прошипела она, выбравшись из машины. — Ты же сказал, что это никак не связано с раем, или адом, или грехами, или…
— Нет, я сказал, что все не объяснить одними этими терминами. Слишком много подводных камней, слишком много оттенков серого, если смотреть на все со стороны религий.
— Но «быть хорошей»? — Она взмахнула руками. — Это то же самое, что «относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе» и «не делай другим то, чего не хочешь, чтобы делали тебе».
— Да, но это еще и основной научный принцип, — заметил я. — Спроси у любого из научного клуба. Здесь ты прежде всего представляешь собой энергию. Когда ты позитивна, энергия прибывает к тебе, помогая оставаться тут. Негативная же энергия, выплескиваемая, когда ты говоришь о других людях умные гадости, опустошает тебя. Говоря простым языком, ты как батарейка. Будешь хорошей — произойдет перезарядка.
Алона резко остановилась.
Глянув через плечо, я увидел, что она стоит, скрестив руки на груди.
— Я — батарейка?
— Я сказал: говоря простым языком… но, да.
В ее глазах плескался вызов.
— Я не собираюсь говорить «как здорово!», когда идет дождь, что уродливые люди красивы и что мне нравится твоя футболка.
— А что не так с моей футболкой? — разозлился я.
Алона проигнорировала меня.
— Не буду, и все тут. Я слишком много лет лгала. — Ее лицо потемнело. Никогда я еще не видел ее такой.
Я вспомнил, как она напряженно застыла, когда ее мама вышла из дома, и почувствовал, как злость утихает.
— Тебе не нужно лгать. На самом деле, этого и нельзя делать. Тебе нужно быть искренней, помнишь?
Она кивнула.
— Ты только что сказала неприятные слова о моей футболке, поэтому скажи теперь что-нибудь хорошее.
Алона выгнула бровь.
— Об этой футболке? Невозможно.
Я вздохнул.
— Как хочешь. Твоя же судьба решается. Хочешь провести остаток времени…
— У тебя красивые зубы, — выпалила она.
Я вытаращился на нее.
— Что? У меня пунктик на белые ровные зубы. Ничего такого.
— Красивые зубы, — медленно повторил я.
— Я бы сказала, что у тебя красивая улыбка, но я ни разу не видела ее, — резко ответила Алона, и я, не выдержав, засмеялся.
— Не смешно, — пробормотала она, когда я согнулся от смеха пополам. От хохота даже живот заболел. Она была права. Ничего смешного в ее словах не было, но их нелепость добила меня, сняв внутреннее напряжение, не покидавшее меня со вчерашнего дня.
— Ровные белые зубы — знак хорошего здоровья, — настаивала Алона. — Они могу быть очень привлекательными. — Уголки ее губ уже изгибались в еле сдерживаемой улыбке.
— Попросил тебя сказать что-нибудь приятное, — выдавил я, пытаясь отдышаться от смеха, — и ты выбрала самое меньшее, незначительнейшее…
— Для меня это важно. — Шагнув ко мне, Алона мягко толкнула меня в плечо. Но она улыбалась. — Зубная гигиена очень важна. Кто захочет целоваться со ртом, полным кривых желтых зубов? — Ее передернуло.
Целую секунду до меня доходили ее слова.
— А кто говорит о поцелуях? — Я старался не выдать голосом волнения, но сердце в груди гулко забилось. Каждый парень о ком-то фантазирует, и к лучшему это или к худшему, а мои фантазии с шестого класса крутились вокруг Алоны Дэа.
Алона закатила глаза.
— Ой да ладно. Я образно говорила. К тому же, как ты собираешься меня целовать?
Я уязвленно расправил плечи.
— Еще никто не жаловался на мои поцелуи. Я хорошо…
Она продолжала говорить, словно не слыша меня:
— Как ты будешь выглядеть при этом? Голова наклонена, язык вытащен. — Она подняла руки, словно обнимая кого-то за шею, закрыла глаза, драматично склонила голову и поводила языком в воздухе.
Я фыркнул. Выглядела она забавно, и была права.
Алона открыла глаза.
— Так значит у тебя все-таки есть чувство юмора. Никогда бы не подумала. — Ее взгляд остановился на чем-то позади меня. — И тебе оно скоро понадобится. Проблемы, ориентир на десять часов[2]. Я чуть развернулся влево и не увидел ничего, кроме футбольного поля.
— Да нет же, — порывисто сказала Алона. — На десять. На десять часов. — Она дернула меня за плечи вправо.
— Это на два часа.
— Для тебя — да! Я имела в виду на десять часов с моей… а, неважно. Смотри. — Она нетерпеливо провела рукой по волосам.
— В этом мире время идет по часовой стрелке… — Я замолк, увидев приближающегося директора Брюстера. Под его начищенными до блеска туфлями хрустел гравий и поднимались облачка пыли. — О черт.
— А теперь послушай меня, — сказала Алона.
— Я не собираюсь перед ним лебезить, — отрезал я.
Она уперла руки в бока.
— Кто говорил о том, что нужно лебезить? И вообще, я здесь защищаю свои интересы, так что слушай сюда. — Алона глубоко вздохнула. — Он хочет, чтобы ты сказанул какую-нибудь глупость, так же, как копы хотят подловить тебя на превышении скорости.
— Эй, у меня дядя — коп, — запротестовал я.
— Пофиг. Ты понял мою мысль. У них есть разнарядка, которую нужно выполнять. У Брюстера репутация мужика, держащего в железных руках трудных подростков. Дашь ему малейшую возможность вцепиться в тебя, и он вцепится. Так что, — она дернула плечами, — не поддавайся ему.
— Это твой совет? — спросил я, подняв бровь.
— Нет, — ухмыльнулась она. — Это: «будь хорошим».
— Чего? — уставился я на нее.
— Будь хорошим.
— О нет.
— Что? Значит, мне это должно помочь, а тебе — нет? — требовательно спросила она.
— У нас разные ситуации.
— Как скажешь, — закатила она глаза. — У тебя есть выбор? Просто попробуй послушаться меня. — Она отступила, так как к нам подошел Брюстер.
— Доброе утро, директор Брюстер, — процедил я.
Он резко остановился, скользнув туфлями по гравию, и уставился на меня. Наверное потому, что я впервые заговорил с ним по собственному желанию.
— Киллиан? Что ты здесь делаешь?
— Не иронизируй, — тут же прошептала мне на ухо Алона, — и не забывай говорить «сэр». Он с этого тащится.
Я отвернулся и притворно покашлял, говоря ей:
— Мне то что, с чего он там тащится?
— А то, что он еще больше будет тащиться, вышвыривая тебя отсюда, — заметила она.
Я глубоко вздохнул и повернулся лицом к Брюстеру.
— Простите, сэр. Я проспал, а потом мне пришлось ответить по телефону. — Я лучезарно улыбнулся, поднимая руку с мобильным.
— Для начала неплохо, — одобрила Алона. — Теперь не испорти все.
На лице Брюстера на секунду отразилось сомнение. Он не понимал, серьезен я или нет. — Не слоняйся без дела. Уроки начались сорок пять минут назад. Или иди на занятия, или проваливай.
— Я очень извиняюсь за свое опоздание, — ответил я более резко, чем хотелось бы. Ничего не мог с этим поделать, этот мужик выводил меня из себя.
— Осторожнее, — прошептала мне в ухо Алона. Она стояла так близко, что касалась футболкой моей руки. Ощущение было приятным.
Я достал из кармана свернутый квадратом листок бумаги.
— Вот записка от мамы с объяснениями по поводу моего вчерашнего отсутствия.
Сдвинув брови, Брюстер выхватил бумагу из моих пальцев.
— Сюрприз, сюрприз. Мамочкина записка от мамочкиного сынка.
Я шагнул к нему, сжав руки в кулаки.
— Не-а, — произнесла Алона, положив прохладную ладонь на мое предплечье. — Не видишь, чего он добивается? Жмет на нужные кнопки, чтобы ты отреагировал. Посмотри ему в глаза.
Поморщившись, я поднял взгляд и встретился глазами с Брюстером. Его темные глаза радостно блестели, он явно получал удовольствие от игры со мной.
— Отреагируешь нужным ему образом — и он выиграл, — продолжала Алона. — Неужели родители никогда с тобой не проделывали подобного?
Никогда. Мама, темпераментная и нервная, никогда не смогла бы контролировать свои эмоции и манипулировать кем-то, а папа… у него своих проблем хватало, чтобы играть со мной в такие игры. Но слова Алоны давали мне представление о том, какова была ее жизнь в доме. Пугающая.
— Очень хорошо, Киллиан. Мы рады, что ты удостоил нас своим присутствием сегодня. — Брюстер наклонился ближе ко мне. — Но, тем не менее, за свое поведение и пререкания в моем кабинете ты заслужил двухдневное отстранение от занятий в стенах школы под моим наблюдением. И… — он улыбнулся, — я не оставлю без внимания твое сегодняшнее опоздание.
— Но у меня же есть записка, — возразил я.
— В ней что-то говорится об опозданиях? — Брюстер перевернул лист, будто ища, нет ли каких либо дописок с другой стороны.
— Вам принести еще одну записку? — глухо спросил я. Легче было бы набить ему морду, чем сдерживаться, чтобы не нахамить.
Брюстер сложил руки за спиной и качнулся, встав на носки.
— Как думаешь, задержка в школе после уроков будет достаточным наказанием за опоздание?
Еще один час в этой чертовой дыре?
— Я думаю, вы…
Алона больно ткнула меня под ребра, и я вздрогнул.
— Кнопки, — зашипела она.
Брюстер смотрел на меня, вопросительно подняв брови.
— Хорошо, задержка так задержка, — пробормотал я.
— Отлично, — кивнул он. — После тебя. — Он повернулся и вытянул руку по направлению к школе в приглашающем жесте.
Я сглотнул, подавляя вздох, и пошел к школе. Ненавижу делать что-то по его желанию или просьбе.
— Видишь? — прошептала Алона. — Было не так уж и…
— Пока я не забыл, Киллиан, — сказал позади меня Брюстер, — должен похвалить тебя за твои… интересные музыкальные предпочтения.
Я застыл на месте.
— Я ожидал нечто крикливо-резкое, но Бетховен, Чайковский и Пахельбель? Точно не звезды сегодняшнего MTV.
Во-первых, не MTV, а MTV2. По MTV не играют музыку, а показывают клипы. И во-вторых, он что, слушал мой айпод? Чистые белые наушники-капли Марси побывали в грязных ушах этого старикана?
Сжав кулаки, я начал разворачиваться. Может быть и исполнится заветное желание Брюстера выкинуть меня из школы. Все-таки стоит хоть разок врезать ему по роже, почувствовать кулаком его подбородок и гордиться потом разбитыми костяшками пальцев.
Алона отчаянно шептала мне что-то на ухо:
— …Падаешь прямо в его ловушку. Боже, ты просто ужасен. У тебя нет никакого самоконтроля?
— Скажи что-нибудь хорошее, — автоматически попросил я ее.
— Что ты сказал? — ??Брюстер, нахмурившись, поравнялся со мной.
— С ума сойти можно, — пробормотал Алона. — Ладно. Я думаю, ты правильно поступаешь, выступая против обидчика, но это — игра, и если ты хочешь выиграть, то должен научиться играть по правилам.
Не уверен, что ее слова можно было засчитать за «что-нибудь хорошее», учитывая то, что она по-прежнему критиковала меня…
Будто прочитав мои мысли, она ворчливо продолжила:
— Твои глаза не такие уж и жуткие, какими мне казались сначала. Они вроде даже… симпатичные.
— Вот спасибо, — сказал я.
— Что? — начал раздражаться Брюстер. — Киллиан…
— Я говорю: вы сказали что-то хорошее. Спасибо за это, — сымпровизировал я.
Поймать меня на лжи он не сможет, так как я действительно почти повторил свои же слова. И то что я хоть немного выбил Брюстера из игры помогло справиться с желанием дать ему по роже. А может мне помогли справить с собой слова Алоны о моих глазах. От Королевы Оскорбительных Выпадов и Неодобрительных Взглядов это была практически песня похвалы.
Брюстер выглядел ошарашенным.
— Если хотите, я запишу вам диск, — предложил я, просто чтобы полюбоваться тем, как его перекосит.
Брюстер долгий момент смотрел на меня, беззвучно шевеля открытыми губами, а потом наконец смог взять себя в руки и прочитал мне лекцию о федеральных законах, касающихся несанкционированного копирования музыки. Промчавшийся мимо нас автомобиль Джеса Макгаверна, паркуясь на стоянке, осыпал нас кусочками гравия и поднял тучу пыли.
Брюстер резко заткнулся и, ничего мне больше не сказав, направился в сторону Джеса.
— Совсем неплохо для новичка. — Алона стояла у моего плеча, и концы ее шелковистых волос щекотали мне руку.
— Спасибо.
Я не пошел вперед, по-глупому надеясь, что она так и будет стоять рядом со мной, но она изящно и грациозно, как и при жизни, двинулась к школе.
— Это было легкой частью.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась она.
Я указал на вход в школу, где даже с такого расстояния было видно собирающуюся толпу. Розовое платье, тускло поблескивающее ведро со шваброй, восьмидесятилетний африканец, на несколько дюймов возвышающийся над остальными… Я не видел лиц, но прекрасно понимал, кто меня ждет.
— А, эти. — Алона пренебрежительно махнула рукой. — С ними я справлюсь.
Я поднял бровь.
— Не будучи жестокой?
Ее плечи поникли.
— Но я же делаю хорошее дело, помогая тебе…
Я покачал головой.
— Если ты хочешь рисковать…
Она душераздирающе вздохнула.
— Ладно, ладно. Буду держать их подальше от тебя и буду с ними хорошей. — Она уперла руки в бедра и мотнула головой, отбрасывая назад волосы. — Вряд ли это так уж и трудно. Ты же знаешь, меня три раза избирали королевой бала. Я с легкостью завоевываю расположение людей.
Да уж. Нужно быть готовым в любой момент бежать — на всякий случай.
Глава 11
Алона
— Готова? — тихо спросил Киллиан, направляясь к главному входу в школу.
— А то! — закатила я глаза.
Он ведет себя так, словно мы идем на войну. Если не появится его темный, туманный, вихрящийся папочка, то боятся нечего — они же обычные люди. Мертвые, но тем не менее люди. А я нравлюсь людям. Нельзя выигрывать в конкурсах популярности, которые так любят проводить в старших классах до самого выпуска, если не умеешь работать с толпой.
Кстати, говоря о толпе — она спешила к нам, проходя в буквальном смысле слова через двери, стекло и металл, шумно крича и требуя чего-то от Киллиана.
— Началось, — прошептал он.
Духи окружили его, отталкивая меня локтями и плечами.
— Осторожно! — воскликнула я, но, сомневаюсь, что кто-то это услышал. Стоял невероятный гам. Все одновременно кричали, умоляли и просили о своем.
— Ты вернулся. Я же говорил тебе, что он…
— А я и не говорил, что он не вернется.
— Одна маленькая услуга. Пожалуйста, ты должен…
— Моя внучка должна знать, что ее мама…
Я вдруг поняла, что за всей этой толпой не вижу Киллиана. Она поглотила его.
— Эй! — попробовала я. Вчера мои крики достигли цели. — Эй, покойники!
Девушка в жутком розовом платье в горошек бросила на меня через плечо неприязненный взгляд. Остальные вообще не обратили на меня внимания.
А это может стать проблемой.
Должна признаться, что не привыкла к тому, чтобы меня игнорировали. Поэтому меня это не на шутку разозлило.
Пригнув голову, я ринулась сквозь толпу, прочищая себе путь локтями и ступая прямо по чужим ногам. И пофиг на все их ахи и охи.
Киллиан стоял в самом центре, ссутулившись и закрыв глаза. Он будто молился кому-то, чтобы его спасли. Пусть я мало что понимаю в происходящем, но уж точно не позволила бы всем этим лузерам меня доставать. И Киллиан не должен позволять, тем более когда у него есть то, что им нужно. Он должен был бы их всех построить. Но бог с ним. Не может сам о себе позаботиться — значит, я о нем позабочусь, пока он помогает мне. При этом все только выиграют.
Я резко развернулась лицом к большинству духов, загородив спиной Киллиана. Он на секунду напрягся, но потом расслабился, поняв, что это я.
— Слушайте сюда, фрики.
— Фрики? Что она имеет в виду под…
— Она страдает от мании величия.
— Не обращай на нее внимания. Пусть говорит, что угодно, ее слова ничего не значат.
Это заявил мой приятель уборщик, тут же попытавшийся оттолкнуть меня от Киллиана плечом.
— О нет, даже не думай. — Я ударила его по рукам. — Киллиан мой. Мой, мой, мой! Хотите что-то от него? Придется сначала иметь дело со мной.
Затем случилась странная вещь. Как только слова вылетели у меня изо рта, все призраки… эм, духи, замерли. Застыли, как покойники, на своих местах, простите за каламбур. И вдруг, возникший из ниоткуда порыв ветра отбросил их назад. Они зависли в воздухе, точно сушившаяся на вешалке одежда, и их колыхало на ветру где-то в трех футах от нас.