Они принесли кирпичей, использовав почти весь их запас. Из кирпичей они выложили нечто вроде ящика на дно могилы, выстелили его изнутри, воспользовавшись тканью навеса и сделали из тонких стволов крышку, чтобы ящик можно было закрыть. Хоть все это и было довольно жалким, они почувствовали нечто вроде успокоения.
На следующее утро в этой могиле были похоронены мать и дочь.
Опускали их вниз Джо и Дьюк, который настоял на том, чтобы отец не вмешивался и занялся успокоением Грейс и Барбары. Дьюк живо представил себе, как нелегко ему было бы уложить тела в могилу, но все же предпочел бы справиться с этим делом один. Но без помощника ему было никак. Поэтому с ним вместе находился в могиле Джо. Матери Дьюк предложил вообще не выходить на похороны.
Хью отрицательно покачал головой.
– Я уже думал об этом. Ты сам попытайся убедить ее в этом. Но я не могу препятствовать ей.
Не мог препятствовать ей и Дьюк. И к тому времени, когда Джо отправился звать остальных, его сестра и ее дочь уже мирно покоились, аккуратно прикрытые тканью. Не оставалось ни единого следа тех усилий, которых потребовало помещение их сюда, следов восстановления части развалившейся кладки, или, что еще хуже, следов того, как маленький трупик упал на землю, когда они старались расположить его на груди покойной матери. У Карен на лице было абсолютное спокойствие, а дочурка покоилась у нее на груди, как будто задремав.
Дьюк, стоя на краях кирпичной стенки, наклонился и прошептал:
– Прощай, сестричка. Прости меня за все.
Затем он прикрыл ей лицо и осторожно вылез из могилы. По склону холма поднималась небольшая процессия. Хью поддерживал под руку жену, Джо помогал Барбаре. За убежищем, на флагштоке слегка колыхался приспущенный флаг.
Подойдя к могиле, они встали так, что Хью оказался у изголовья, по правую руку от него стояла жена, по левую – сын. Барбара и Джо расположились с противоположной стороны. К облегчению Дьюка, никто не попросил приоткрыть лица усопшим, да и мать, как будто, воспринимала происходящее достаточно спокойно.
Хью вынул из кармана небольшую черную книжечку и раскрыл ее на заложенном заранее месте:
– Я есть суть и я есть жизнь… Ничто не принесли мы в сей мир, и посему ничто не в силах наших взять из него. Господь дал, и Господь же взял… – читал он.
Грейс всхлипнула и колени у нее начали подгибаться. Хью вложил книгу в руки Дьюка и поддержал супругу.
– Продолжай, сынок!
– Отведи ее назад, отец!
– Нет, нет, я должна остаться, – совершенно убито пробормотала Грейс.
– Читай, Дьюк. Я отметил нужные места.
– …он копит богатства и не может знать, кто унаследует их.
Поелику я вчуже с тобой, и только странник в этом мире, какими были отцы и деды мои.
О удели мне хоть малую толику, чтобы мог я вновь обрести силы мои…
Человек, от женщины рожденный, обречен лишь на быстротечное бытие, и полон несчастий краткий путь его земной…
В руки господа всемогущего нашего предаем мы душу сестры нашей – сестер наших – и предаем тела их земле. Землю – земле, прах – праху, тлен – тлену…
Дьюк остановился и бросил в могилу маленький комок земли. Затем он снова заглянул в книгу, закрыл ее и сказал вдруг:
– Давайте помолимся.
Они отвели Грейс обратно в дом и уложили в постель. Джо и Дьюк вернулись, чтобы засыпать могилу землей. Хью, решив, что жена его теперь отдохнет, принялся снимать нагар со свечей в задней комнате. Она открыла глаза.
– Хьюберт…
– Что, Грейс?
– Я ведь говорила тебе. Я предупреждала. Но ты не хотел меня слушать.
– О чем ты, Грейс?
– Я ведь говорила тебе, что ей нужен доктор. Но ты не вызвал его. Ты слишком горд для этого. Ты принес мою дочь в жертву собственной гордыни. Дитя мое. Ты убил ее.
– Грейс, но ведь здесь нет докторов. Ты прекрасно это знаешь.
– Если бы ты хоть наполовину был мужчиной, ты не искал бы оправданий!
– Грейс, прошу тебя. Дать тебе чего-нибудь? Милтаун, например? А может, сделать тебе укол?
– Нет, нет! – пронзительно воскликнула она. – Именно так ты и помешал мне в тот раз вызвать врача. Наперекор мне. Больше тебе никогда не удастся обвести меня вокруг пальца с помощью лекарств. И больше не прикасайся ко мне никогда. Убийца!
– Хорошо, Грейс, – он повернулся и вышел.
Барбара сидела у двери, обхватив голову руками. Хью сказал:
– Барбара, нужно снова поднять флаг. Я пойду и сам подниму его.
– Так скоро, Хью?
– Да. Жизнь продолжается.
*
Глава десятая.
Глава десятая.
Жизнь продолжалась. Дьюк охотился. Барбара и Джо занимались сельским хозяйством. Хью трудился больше обычного. Грейс тоже работала, и качество ее блюд улучшалось день ото дня, равно, как и ее аппетит. Она растолстела. Она никогда больше не упоминала о том, что убеждена в виновности мужа в смерти их дочери.
Она вообще не разговаривала с ним. Когда нужно было что-то обсудить, она разговаривала с Дьюком. Она перестала посещать и церковные службы. В последний месяц беременности Барбары, Дьюк как-то остался один на один с отцом.
– Отец, ты как-то говорил, что как только я захочу, я – или любой из нас – может уйти, если захочет.
Хью был удивлен.
– Да.
– Ты, кажется, говорил, что выделишь каждому его равную долю имущества. Боеприпасы, инструменты и так далее.
– Все, что есть. Предприятие надежно как никогда. Дьюк, неужели ты хочешь уйти?
– Да… но не я один. Уйти хочет мать. Именно она настаивает на этом. У меня тоже есть причины, но основная причина в ней.
– Ммм… Что ж, давай обсудим твои причины. Может быть, ты недоволен тем, как я руковожу? Тогда я с радостью уступлю свое место. Я абсолютно уверен, что Джо и Барбара справятся со всем не хуже чем я, таким образом все окажутся заодно. – Он вздохнул. – Я устал нести эту ношу.
Дьюк покачал головой.
– Дело не в этом, папа. Я вовсе не хочу становиться боссом, да и справляешься ты прекрасно. Я не могу сказать, что мне понравилось, как ты в начале все взял в свои руки. Но самое главное – результаты, а результатов ты добился отличных. Лучше давай не будем обсуждать мои причины. Могу только сказать, что с тобой лично это никак не связано… и я бы ни за что не ушел, если бы мать просто-таки не зациклилась на этом. Она непременно хочет уйти. И она намерена уйти во что бы то ни стало. А я не могу отпустить ее одну.
– А ты не знаешь, почему Грейс хочет покинуть нас?
Дьюк заколебался.
– Отец, по-моему, это не имеет значения. Она решила окончательно и бесповоротно. Я без конца твержу ей, что не смогу устроить ей такую же безопасную и удобную жизнь, как здесь. Но в этом вопросе она настоящий кремень.
Хью взвесил его слова.
– Дьюк, если твоя мать так считает, я не собираюсь отговаривать ее. Я уже давно утратил последние крохи влияния на нее. Но у меня есть две идеи. Может быть, какая-нибудь из них покажется тебе приемлемой.
– Вряд ли.
– Выслушай сначала. Ты знаешь, что у нас есть медные трубки. Часть из них мы использовали при оборудовании кухни. У нас есть все необходимое для того, чтобы изготовить самогонный аппарат. Я запасся в свое время всеми необходимыми для нас частями, чтобы, если начнется война, иметь возможность торговать спиртным, которое было бы чистым золотом в любом примитивном послевоенном обществе.
Я не построил его по известной нам обоим причинам. Но я могу сделать это и я знаю, как гнать самогон. – Он слегка улыбнулся. – Это не кабинетное знание. На юге Тихого океана, во время службы, я заведовал перегонным кубом, конечно, под бдительным надзором своего непосредственного начальника. Тогда-то я и узнал как из зерна или картошки или почти из чего угодно гнать спиртное. Дьюк, возможно, твоя мать была бы счастлива, если бы всегда имела спиртное.
– Но она спилась бы до смерти.
– Дьюк, Дьюк! Если это доставило бы ей удовольствие, то кто мы такие, чтобы запрещать ей это? Ради чего ей жить? Раньше она любила смотреть телевизор, бывать в гостях, она могла целый день провести в парикмахерской, затем пойти в кино, затем в гости и выпить там немного с подругой. Вот в чем был смысл ее жизни, Дьюк. А где теперь все это? Его больше нет, оно ушло безвозвратно! И только то, о чем я говорил, и что мы можем ей предложить, немного скрасило бы ее существование. Кто ты такой, чтобы указывать своей матери – спиваться ей до смерти или нет?
– Отец, но дело и не в этом!
– Так в чем же?
– Ну, ты знаешь, что я не одобряю… не одобрял то, что мать слишком много пьет. Но я бы, наверное, теперь смирился и с этим. Если ты построишь свой аппарат, мы возможно, будем твоими покупателями. Но уйти мы все равно уйдем. Потому что все это не решает проблем матери.
– Что ж, тогда остается моя вторая идея. Уйду я, а не она. Только вот… – Хью нахмурился. – Дьюк, скажи ей, что я уйду как только Барбара родит. Не могу же я покинуть свою пациентку. Но ты можешь заверить Грейс…
– Отец, но и это не решает проблемы!
– Тогда я не понимаю…
– О, господи, ну да ладно. Дело-то как раз в Барбаре. Она… – Короче говоря, мать ополчилась на нее. Совершенно не может ее терпеть. С тех пор как умерла Карен. Она сказала еще: "Дьюк, эта женщина не будет рожать ребенка в моем доме! Своего выродка. Я этого не потерплю. Скажи своему отцу, что он должен выставить ее отсюда". Вот ее собственные слова.
– Боже мой!
– Именно. Я пытался урезонить ее. Я без конца повторял ей, что Барбара не может уйти. Я разрядил в нее оба ствола: я сказал, что ты так не можешь выставить Барбару, как не смог бы выставить Карен. Я сказал ей даже, что если, все-таки, у тебя хватит подлости сделать такое, (допустим чисто теоретически), то я и Джо будем с оружием в руках защищать Барбару. Но, конечно, ты на такое не способен.
– Спасибо и на этом.
– И это решило исход дела. Она верит мне, когда я высказываюсь начистоту. Поэтому она решила, что уйдет она. Я не могу удерживать ее. Она уходит. А я иду с ней, чтобы заботиться о ней.
Хью потер виски.
– Да, ситуация – хуже некуда, да хуже и не бывает. Дьюк, ты должен понимать, что даже вместе с тобой ей некуда идти.
– Это не совсем так, отец.
– Что?
– Это можно устроить, если ты согласишься нам помочь. Помнишь ту пещеру в начале каньона Коллинза, ну, ту, которую еще собирались превратить в туристский аттракцион? Так вот, она все еще существует. Или ее двойник. Я имею в виду. Я охотился в той стороне еще в первую неделю нашего пребывания здесь. Каньон выглядел таким знакомым, что я поднялся наверх и нашел пещеру. И ты знаешь, отец, в ней вполне можно жить и обороняться.
– А вход? А дверь?
– Никаких проблем. Если ты отдашь ту стальную пластину, которая загораживала туннель.
– Конечно, о чем речь?
– Пещера имеет небольшое отверстие, которое решает проблему дыма. По пещере протекает ручей, который не пересох до сих пор, несмотря на жуткую жару. Одним словом, отец, пещера не менее комфортабельна, чем наше убежище. Она нуждается только в небольшой отделке.
– Тогда сдаюсь. Можешь брать почти все, что захочешь. Постельные принадлежности, кухонную утварь. Вашу долю консервов. Спички, оружие, боеприпасы. Составь список, а потом я помогу тебе перенести все это.
Дьюк покраснел под своим загаром.
– Отец, ты знаешь, кое-что уже там.
– Вот как? Ты считал, что я окажусь мелким скрягой?
– Э… Я не говорю о последнем периоде. Я перенес туда кое-что еще в первые дни нашего пребывания здесь. Понимаешь… ну, в общем, у нас с тобой произошла та стычка… а после этого ты назначил меня главным хранителем. Это навело меня на мысль, и после этого я неделю или две не выходил из дома ненагруженным, стараясь уйти, когда меня никто не видел.
– Попросту воровал.
– Я бы так не сказал. Я никогда не брал больше одной шестой чего бы то ни было… и только вещи, которые понадобились бы мне в случае самой крайней необходимости. Спички. Патроны. То ружье, которое ты никак не мог найти. Одно одеяло. Нож. Немного провизии. Несколько свечей. Дело в том, что… Поставь себя в мое положение. Постоянно существовала возможность того, что ты рассердишься на меня и нам придется драться – причем один из нас непременно будет убит, ты сам так мне тогда заявил, – или я вынужден буду бежать сломя голову, не имея возможности ничего взять с собой. Я решил не вступать в борьбу с тобой. Поэтому мне пришлось заняться кое-какими приготовлениями. Но я ничего не крал: ты же сам сказал, что я могу взять свою долю. Скажи только и я тут же принесу все обратно.
Хью Фарнхэм задумчиво поковырял мозоль, затем взглянул на сына.
– Иногда для человека украсть – значит выжить, не так ли? Я хотел бы узнать только одну вещь, Дьюк – среди тех продуктов, которые ты унес, были банки со сгущенным молоком, или нет?
– Ни единой. Отец, неужели ты думаешь, что если бы там было молоко, я не принес бы его назад, побив все рекорды по скорости, когда умерла Карен?
– Да, я знаю. Зря я это спросил.
– Это я зря не утащил несколько банок, тогда они не были бы истрачены до того.
– Ребенок все равно не прожил столько, чтобы выпить даже то молоко, которое у нас оставалось, Дьюк. Хорошо, нужно все вопросы решить побыстрее, но не забывай, что ты в любое время можешь вернуться. Понимаешь, иногда женщины в этом возрасте, в котором сейчас твоя мать, на некоторое время становятся упрямыми… а потом перебарывают в себе это и остаток жизни доживают милыми старыми леди. Может быть когда-нибудь наша семья еще и воссоединится вновь. Надеюсь, что время от времени мы будем видеться. И если захочешь овощей, приходи и бери сколько нужно.
– Я как раз хотел поговорить об этом. Обрабатывать землю я там не смогу. Но зато, если я, например, по-прежнему буду охотиться и для нас и для вас… нельзя ли мне, когда я принесу вам мясо, взять столько же овощей?
Его отец улыбнулся.
– Кажется, мы возродили коммерцию. А мы сможем снабжать тебя глиняной посудой, тогда тебе не придется строить собственную печь для обжига. Дьюк, одним словом, обдумай, что тебе будет нужно, и завтра ты и мы с Джо начнем переносить все это в вашу пещеру. Особенно не стесняй себя. Вот только…
– Что?
– Книги – мои! Что бы тебе не потребовалось посмотреть в книгах, тебе придется каждый раз приходить сюда. В моей библиотеке книги на дом не выдаются.
– Что ж, это справедливо.
– Я не шучу. Ты можешь одолжить у меня бритву, можешь взять мой лучший нож. Но попробуй только упереть хоть одну книжку, и я спущу с тебя шкуру и переплету эту книгу в нее. Всему есть предел. Ну, ладно, я пойду предупрежу Джо, и уведу куда-нибудь Барбару. Постараемся не появляться до темноты. Желаю тебе удачи и передай Грейс, чтобы она не обижалась. Она все равно злится, но все же передай. Рай создать можно только вдвоем, а ад очень просто устроить и в одиночку. Не могу сказать, что в последнее время я чувствовал себя счастливым, и, возможно, Грейс немного умнее, чем мы считаем.
– Кажется, таким образом ты просто вежливо посылаешь нас к черту?
– Не исключено.
– Ладно, что бы ты ни имел в виду, желаю того же самого и тебе. То, что я ухожу из дому при первой возможности – тоже вовсе не случайность.
– Тише! Ну, ладно, ладно! – Его отец повернулся и направился прочь.
Джо ничего не сказал. Он только заметил, что ему лучше пойти и прорыть еще несколько оросительных канавок. Барбаре ничего не говорили до тех пор, пока они не остались одни.
Хью взял с собой немного еды: несколько лепешек, вяленого мяса, два помидора и фляжку с водой. Еще он захватил ружье и одеяло. Они поднялись на холм и расположились немного выше могилы в тени одинокого дерева. Хью заметил, что на могильном холмике лежат свежие цветы и подумал: "Неужели это Барбара поднималась сюда?". Подъем давался ей с большим трудом – чтобы подняться сюда им понадобилось довольно много времени. Или это сделала Грейс? Но это казалось еще менее вероятным. Затем разгадка пришла ему в голову: Джо.