Аркадий Такисяк
(Корней Чуковский)
Кино-роман
Часть первая
Безумное пророчество
Лето было душное и знойное. Ленинград умирал от жары. Все мечтали о дожде как о счастье. Вдруг на ленинградских заборах появились разноцветные бумажки, где было написано кривыми каракулями:
Дождь/ Дождь/
В среду, 4 июля, ровно в 4 часа на Кирочной улице пойдет дождь
Жители Кирочной улицы
ЗАПАСАЙТЕСЬ
ЗАБЛАГОВРЕМЕННО
ЗОНТИКАМИ!
Бумажки были зеленые, синие, желтые. Почерк детский, но четкий. Под объявлением подпись: «Иван Бородуля».
Ленинградцы недоумевали. Что за вздор? Кому это вздумалось так нелепо мистифицировать их!
Милиции было велено срывать эти бумажки со стен. Газеты единодушно писали:
«— Предсказание Ивана Бородули — сумасшедшая выдумка!
— Иван Бородуля — душевнобольной!»
Академик Тетерев напечатал в «Вечерней Красной», что психиатрам отлично известно то душевное заболевание, которым страдает несчастный Иван Бородуля: плювиомания.
«Плювиоманы воображают себя знатоками тех многосложных законов, которые управляют погодой. Они с самой забавной пунктуальностью предсказывают засухи, ливни, градопады, снегопады, ураганы, смерчи и т. д. Нужно ли говорить о том, что их предсказания никогда не сбываются!..»
Четвертое июля
Но назначенный день наступил — такой же неумолимо горячий, как и все предыдущие дни. Бешеные собаки по-прежнему кусали прохожих. Больницы по-прежнему наполнялись людьми, пораженными солнечным ударом.
Но вот в половине четвертого над Невою между мостами Литейным и Троицким сама собою возникла очень странная черная туча. Несколько минут висела над рекой, как бы раздумывая, что предпринять, а потом (при полном безветрии) понеслась по направлению к Кирочной.
Это было необыкновенное зрелище. Над одной только улицей очень низко, почти задевая за трубы и крыши, висит четырехугольная, узкая, точно ножом обрезанная туча и явно ждет какого-то сигнала, чтобы пролиться дождем.
На Кирочной улице стало темно и прохладно. На Кирочную улицу сбежался народ.
— Алло, Раиса Николаевна, это вы? Бросайте все и приезжайте на Кирочную!
— Алло, тов. Сизов, это вы? Бросайте все и приезжайте на Кирочную!
— Алло, Боря, Борис, это ты? Бросай все и приезжай на Кирочную!
Так звонили по всем телефонам обитатели Кирочной улицы своим родственникам, друзьям и знакомым. Скоро весь город знал, что пророчество Бородули сбывается. На всех автомобилях, грузовиках, велосипедах, трамваях, извозчиках и пешком, как угорелые, помчались по направлению к Кирочной молочницы, управдомы, фотографы, маляры, растратчики.
Наступило 4 часа. Едва только большая стрелка курантов Петропавловской крепости достигла двенадцати, сразу же на Кирочную улицу с веселым гудением хлынул дождь, да какой! Не ручьи, не потоки, а сплошной водопад: как будто над Кирочной улицей открылись колоссальные шлюзы.
С визгом и веселыми криками люди разбежались кто куда, шлепая по лужам, кувыркаясь и падая. Все промокли до костей, но были странно веселы, школьничали и болтали без умолку.
— Ну и дождина! Молодец Бородуля: чище господа бога работает!
Но работал Бородуля недолго. Из какой-то подворотни кто-то тихо скомандовал:
— Сто-оп!
И дождь остановился моментально. Словно кто-то наверху одним движением руки закрыл колоссальные краны.
Солнце снова появилось над Кирочной.
Все сразу загалдели, закричали, запели и высыпали вновь на тротуары. Уличные мальчишки стали плескаться в лужах, обрызгивая многочисленных прохожих, которые и не думали сердиться на них.
— Браво, Иван Бородуля! — кричали промокшие, но веселые зрители. — Иван Бородуля, ура!
А в соседних улицах было жарко и пыльно по-прежнему. Над соседними улицами не выпало ни капли дождя.
…Один только Ян Шельмовский, вчера вечером прибывший из Варшавы, был почему-то весьма раздражен. Дождь на Кирочной улице не доставил ему никакого удовольствия…
Слава
На следующий день все газеты были полны Бородулей. Под заголовком «Успехи Советской Науки» приводились мнения двенадцати видных ученых, которые единодушно свидетельствовали, что вчерашний искусственный дождь на Кирочной улице знаменует собою новую эру в науке.
Академик Тетерев писал:
«…Зная состояние метеорологии на Западе и в нашем Отечестве, нельзя было ни минуты сомневаться в том, что предсказание Ивана Бородули исполнится. Русские пытливые умы уже с XVII века были заняты этой проблемой. Так, в 1538 году крепостной холоп воеводы Булдеева Ивашка Хряпунов заявил, что он может „облакы гоняти, яко голуби“, но воевода Булдеев, враждебный интересам народа, отнесся к гениальному изобретению со зверской жестокостью. Ивашка был „бит батогы нещадно“ и по вырывании ноздрей утоплен в реке Непрядве, „яко мытарь, блудодей и еретик“…»
Но Бородуля не подавал никаких признаков жизни.
«Пушка» объявила, что она обещает огромную премию тому, кто укажет местопребывание великого отшельника науки, но, хотя премия показалась каждому весьма привлекательной (пикейная жилетка из «Ленинградодежды»), ее не получил ни один человек, потому что, несмотря на все поиски, отыскать Ивана Бородулю не удалось никому.
Тайна
А в это время в Москве на Варварке знаменитый сыщик Бен Лейтес сидел у себя в конуре на шестом этаже и рассматривал в лупу такое письмо:
«Дорогая Матильда!
Спасибо Жеребцу: он любил свою дочь. Теперь таких могил уже не делают. Впрочем, скоро я перееду к генерал-лейтенанту Почтанникову, похороненному рядом со мною. Его могила в полном порядке. Нужно только провести электричество.
Канарейка здорова.
Пришлите мне валенки и шаровидную молнию. Скоро увидимся».
P. S. На случай припадка у меня есть отличный медведь.
До позднего вечера лежало это письмо перед Лейтесом, а Лейтес все еще не мог от него оторваться.
Его бескровные губы шептали:
— Медведь… Жеребец… Канарейка…
Бородуля в деревне
Это событие случилось в Новгородской губернии, в глухом захолустье, через несколько дней после искусственного дождя на Кирочной улице.
Жители в тех захолустных местах страдали все лето от бесконечных дождей, которые сулили им голод. Бабы плакали, шептались о чем-то и бегали глухими ночами в деревню Бубновку. В Бубновке жил Федька Утопленник — жирный и брюхатый юродивый, который, как верили бабы, умел «привораживать ведро». Бабы приносили ему кур и гусей, а он только лопотал одно слово:
— Барабос! Барабос!
Но, казалось, от этого слова дождь идет еще сильнее, чем прежде.
Вдруг в село Перегуды, в избу волисполкома, пришел неизвестно откуда тонкий розовый листок, четко исписанный кривыми каракулями.
ДОЛОЙ СУЕВЕРИЯ/Крестьянин/Тебе не помогут ни попы, ни юродивые! Тебе поможет НАУКА/
Завтра в шесть часов Ленинградский ученый ИВАН БОРОДУЛЯ СПАСЕТ УРОЖАЙ ОТ ДОЖДЯ/ ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАУЧНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ПОГОДЫ/
Собрали сход. Прочитали бумагу. Бумага не вызвала большого восторга.
Ненадежная бумага! Фальшивая! И печати на ней нет, и почему она розовая?
Угрюмо разошлись мужики по домам. Дождь лил как из ведра.
Вдруг на замызганной улице появилось нечто яркое и сказочное: целая стая детских воздушных шариков — красных, зеленых, синих! Шарики эти рвались в небеса, как живые, но их крепко сдерживал на тонкой веревочке какой-то незнакомый мужчина, который, шагая по улице, урезонивал их, словно малых детей:
— Ну куда вы? Куда вы? Успеете!
Похоже, что мужчина был выпивши.
За ним бежали собаки и дети. На краю деревни у последней избы он остановился и, привязав к веревочке небольшую аптечную склянку, с веселым криком отпустил своих пленников.
Шарики взнеслись в небеса, как огромный разноцветный букет.
И вдруг трах-та-ра-рах! — словно там в высоте выпалила незримая пушка. Сколько дыму! И какой он черный! И тотчас же после этого выстрела тучи раздвинулись, в них образовалась как бы форточка и с каждой минутой эта форточка стала расти. И оттуда, из этой форточки, глянуло синее-синее, горячее, давно невиданное милое небо. Через несколько минут форточка превратилась в окно, потом в огромные ворота и — ура! ура! — глядите: солнце! глядите, глядите! — тучи так и пятятся в разные стороны, словно их гонят кнутами.
— Бегут как ошпаренные!
— А мы, дураки, и не верили!
Дождя как не бывало. Солнце! Радуга!
Все кинулись к незнакомцу: спасибо! спасибо!
Но незнакомец исчез.
…Через двадцать четыре часа весь мир узнал о новых опытах Бородули.
Особенно поразили они синьора Малатесту дель Бомба. Синьор Малатеста дель Бомба был директором автомобильного завода в Турине. Прочитав в вечернем «Курьере» о новом достижении русской науки, он одним пинком ноги опрокинул мраморный столик. Не обращая внимания на вопли лакеев, оплакивающих разбитые рюмки, он выбежал из кафе, помчался на почту и послал такую телеграмму:
«ЛЕНИНГРАД ЕВРОПЕЙСКАЯ ГОСТИНИЦА ЯНУ ШЕЛЬМОВСКОМУ ВАШЕ БЕЗДЕЙСТВИЕ РАВНОСИЛЬНО ИЗМЕНЕ ККК ОБЪЯВЛЯЕТ ВАМ ВЫГОВОР».
Сестрорецкая ходынка
А Бен Лейтес все еще сидит у себя на Варварке и размышляет над загадочным письмом Бородули.
Наконец он вскакивает, хватает картуз и выбегает на улицу:
— В Сестрорецк! В Сестрорецк!
На следующий день он уже в Сестрорецке. Сейчас он найдет Бородулю! Бородуля здесь — несомненно! Но какая жара! В вагоне было душно до обморока. Весь Сестрорецкий пляж усеян голыми мужчинами и женщинами. Купаться! Купаться! Лейтес разделся и, не снимая пенсне, кинулся в ласковую прохладную воду. Долго он фыркал, нырял и плескался, а когда вышел наконец из воды, с ним случилось изумительное чудо: от него убежали брюки! Да, да, встрепенулись и сами собою побежали по пляжу! Он кинулся за ними вдогонку, но легче поймать рукою быстроногого зайца, чем пару штанов, подхваченную бородулинским вихрем!
Штаны явно насмехались над ним. Они подпускали его к себе близко-близко, но когда он подбегал и протягивал руку, они ехиднейшим образом ускользали от него, как от ястреба.
Это очень веселило купающихся. Они смотрели на несчастного «охотника» и хохотали до слез. Их отвратительный хохот усилился, когда брюки добежали до ближайшей сосны и, словно птица, вспорхнули на самую верхнюю ветку.
Впрочем, вскоре эти жестокосердные люди понесли заслуженную кару. Потому что через десять минут все вещи, оставленные ими на пляже — полотенца, юбки, простыни, фуфайки, пиджаки, картузы, туфли, рубахи, брюки, — были внезапно подхвачены буйными вихрями и как живые помчались по берегу.
С визгом и воплями выбежали из моря купальщики и кинулись спасать свое имущество. Началась невообразимая свалка, названная впоследствии Сестрорецкой Ходынкой.
Новые победы науки
Но ленинградцы были недовольны. Не того они ждали от знаменитого повелителя туч и ветров! Им казалось, что, пользуясь наукой для забавы, он оскорбляет науку.
Поэтому они очень обрадовались, когда узнали, что Бородуля искупил свои игривые шутки целым рядом общеполезных поступков.
Говорили, что где-то на Кубани Бородуля при помощи искусственного ветра остановил грандиозный налет саранчи, которая грозила всему краю неисчислимыми бедствиями. Саранча уничтожила посевы на несколько километров вокруг, но Бородуля загнал ее в море, где вся она немедленно погибла.
Говорили, что неподалеку от Сочи он остановил ураган, который грозил уничтожить все фруктовые сады Черноморья.
На Украине он спас кукурузу, а в Крыму приостановил северный ветер, столь опасный для поздних сортов винограда.
Вначале это были только слухи, но когда особая комиссия удостоверила путем опроса нескольких тысяч свидетелей, что эти события произошли именно так, как рассказывали о них в газетах селькоры, переполох произошел невероятный. Все население СССР было взбудоражено, обрадовано и даже немного испугано теми необъятными горизонтами, которые развернул перед ним Бородуля.
Но где же он прячется?.. Пора отыскать его! Пора использовать его изобретение в широком государственном масштабе.
2-го июля Бен Лейтес напечатал в газетах:
ВСЕ ГРАЖДАНЕ, имеющие какие бы то ни было сведения об известном ученом, ОБ ИВАНЕ БОРОДУЛЕ, приглашаются в камеру Лейтеса [ул. Радищева, 1].
И вот началась эпидемия: каждый искал Бородулю и каждый находил Бородулю. В одной только Москве ежедневно отыскивалось не менее трехсот Бородуль.
Запонки Яна Шельмовского
А между тем Ян Шельмовский сидел у себя в номере в «Европейской гостинице». Против него у окна стояла женщина в глубоком трауре, лет тридцати, с усталым, бледным и гордым лицом.
Выражение лица этой женщины было бесконечно брезгливо.
— Перестаньте кривляться! — сказала она. — Мне некогда. Зачем вы позвали меня? Я должна торопиться. Он один… он болен… он ждет… Что вам нужно? Говорите скорее!
— Сущую безделицу, Матильда Эмильевна. Это отнимет у вас не больше минуты. Нам, видите ли, необходимо узнать, намерен ли господин Бородуля выполнять те обязательства, которые он взял на себя.
— Я уже сказала вам: нет, не намерен.
Ян Шельмовский схватился за голову.
От прежней его веселости не осталось и тени.
— Негодяй! — закричал он визгливо. — За сколько советских червонцев он продался этим каторжникам? И ты… и ты… продалась вместе с ним!
Он налетел на нее, словно бешеный бык. Она вскрикнула и в ужасе прижалась к стене. Казалось, сейчас он ударит ее. Но вдруг он остановился, и на лице у него заиграла улыбка.
— Вы так прекрасны, — сказал он галантно, — что на вас невозможно сердиться!
А потом, словно осененный внезапной мыслью, молниеносно схватил со стола ее маленькую кожаную сумочку и сунул туда что-то блестящее.
Она ничего не заметила и величаво направилась к выходу. Вдруг Шельмовский завизжал как зарезанный:
— Держите эту женщину! Держите ее! Она украла у меня бриллиантовые запонки!
Женщина посмотрела на него с изумлением и продолжала свой путь. В гостинице захлопали двери. Отовсюду сбежался народ.
Женщину задержали, обыскали и нашли в ее сумочке золотые, усыпанные бриллиантами запонки. Мнимая воровка была арестована.
Бородулина месть
Очевидно, Бородуля выздоровел, потому что через несколько дней он взбудоражил весь город новыми чрезвычайно оригинальными опытами.
Из опытов был особенно удачен один — над иностранным гражданином Я. Шельмовским.
Случилось это девятого августа в шестнадцать с половиною часов. Стоял чудесный тихий и солнечный день. Из вестибюля «Европейской гостиницы», разглаживая черные, как смоль, бакенбарды, величаво вышел иностранный гражданин Я. Шельмовский.