Явная непохожесть этой странной деревни на другие вызывала удивление. Раз уж судьба закинула его сюда в качестве следопыта, стоило исследовать окружающую местность поосновательней. Он был уверен, что где-нибудь обязательно выйдет на дорогу. Сделав еще с сотню шагов, Валерий чуть ли не с восторгом наткнулся на самый настоящий вездеход. Эта находка развеяла остатки его сомнений. Но, разглядев машину внимательнее, он сильно удивился. Гусеницы вездехода вросли в землю, стекла отсутствовали. Брезентовый тент практически истлел, от сидений остались лишь металлические каркасы. Да и остальные признаки указывали на то, что стоит эта железяка здесь никак не менее десяти лет. И все-таки… Вездеход — признак близкой цивилизации. Значит весь бред, который несла Лида по поводу того, что их деревня единственная в мире, являлся или чудачеством, или чем-то откровенно клиническим.
Валерий обошел находку и чуть не ввалился в огромную яму, на краю которой и стояла, чуть накренившись, эта когда-то мощная, а сейчас совершенно бесполезная машина. Но уходить отсюда все равно не хотелось. Словно одержимый, в радостном возбуждении, он продолжал ощупывать разные детали, крюки, защелки. Попробовал открыть и закрыть дверку кабины, заглянул под капот. Двигатель, карбюратор, свечи, распределитель зажигания — все было на месте. Как это объяснить? Радоваться или огорчаться? Видно было, что данный вездеход не просто списанный кусок металлолома. Списанную технику так не бросают. Ее курочат до последней гайки. Странности прибавлялись. Хотелось расспросить кого-нибудь о находке. И побыстрее…
Тропинка опять раздваивалась. Та, что свернула направо, привела к обжитому дому, вернее, целому комплексу построек. Тут были и хлев, и сарай, и навес для сена, и что-то похожее в представлении Валерия на амбар. В сторонке паслись две козы. Одно из животных — мальчик, мужик, козел, иначе говоря, представитель сильного пола, все время возбуждался. Он мелко тряс выскакивающим, как чертик из табакерки, невообразимо уродливым члеником и предпринимал бесконечные попытки овладеть самочкой. Та отскакивала. Мачо на секунду прятал свое орудие размножения, косился на неподатливую подругу, и все повторялось. С трудом оторвавшись от забавного зрелища, Валерий подошел к дому. Постучал в дверь. Крикнул: «Эй, есть кто дома?». В ответ — ни звука. Прошелся под окнами. И неожиданно почувствовал: на него смотрят, причем очень недобрым взглядом. Оглянулся на коз, нет, они занимались своим делом. Ощущение неприязни шло от дома. Его изучали, и он определенно кому-то не нравился. На миг показалось, будто к оконному пузырю прижалось чьё-то лицо.
Напрашиваться, а тем более входить в чужой дом без приглашения, не хотелось, и Валерий пошел назад. Не быстро, так, чтобы хозяин при желании смог окликнуть. Обернулся еще раз. За ним продолжали следить — на этот раз в щелочку чуть приоткрывшейся двери. Валерий помахал рукой, в ответ ему показали кулак, и щелочка исчезла. — «Ну и ну», — неудачливый гость обернулся к козам. Те стояли рядышком, очень пристально всматриваясь ему прямо в глаза. — «Бе-е-е», — сказала коза и как будто сморщилась. — «Бе-е-е», — ответил ее ухажер еще более неодобрительно.
Валерий удалялся от дома, часто оглядываясь. Козы смотрели ему вслед все так же внимательно и неравнодушно. Радость спасения из плена болот все отчетливее сменялась невесёлыми мыслями: «Что это за деревня такая? Прямо какая-то колония безумных. Одни утверждают, что из деревни нет дорог. Другие вообще не хотят разговаривать».
8.
Левая тропа уходила чуть вверх, причем в место столь красивое, что осадок от приключившихся недоразумений начал понемногу растворяться в памяти. Над ландшафтом, похоже, здесь потрудился грамотный дизайнер. Родник, из которого бежал тоненький ручеек, был обложен белыми, розовыми и зеленоватыми валунами полупрозрачного полевого шпата и обсажен дикими грушами, не старыми, высотой метра по три-четыре. На них еще сохранились желто-оранжевая листва и некоторое количество мелких в крапинку груш. Далее, по обеим сторонам тропы, в виде аллеи, шли посадки вишневых деревьев с кое-где вклинившимися молодыми рябинками. Еще выше, под кронами огромных лип приютился крохотный домик, похожий на теремок из сказки. В таком домике не мог жить человек, демонстрирующий кулаки, и новоявленный следопыт смело зашагал по тропинке вверх. Испорченное после первых знакомств с жителями настроение сменилось любопытством. А что?! Отпуск пройдет не зря. Дивная деревенька полная чудаков. Домой он, конечно, вернется, но стоит ли так спешить? Что его ждет дома? Телевизор с опостылевшей рекламой женских прокладок с крылышками и без оных, да призывающими «сникерснуть» дебилами. Что еще? Даже не вспомнить. А тут, возможно, главное приключение жизни. Будем в него углубляться…
— Молодой человек, вы ко мне? — раздался чей-то приятный баритон. Из густого кустарника, напоминавшего своей формой сливы, вышел пожилой мужчина очень благообразной наружности, весь такой чистенький и аккуратный. Небольшая тщательно ухоженная бородка украшала его лицо. Как и другие жители деревеньки, он не скрывал своего интереса к зашедшему гостю и, хотя не так настырно, как Пелагия и, вроде бы стараясь утаить это, оглядел Валерия весьма тщательно и даже как-то подробно. Задержал взгляд на одежде, обуви, отметил еще некоторые детали, попытался всмотреться в глаза. Растерялся, натолкнувшись в них на неприкрытую иронию, и озадаченно покряхтел.
— Аркадий Аркадьевич, — чинно представился мужчина и протянул руку.
— Валерий, временно заблудившийся в ваших болотах… А вы, по-видимому, тот самый профессор? — спросил, но, заметив удивление собеседника, добавил: Лида говорила. Мне показалось, это вы…
— Ах, Лида! — Лицо хозяина дома посветлело. — Моль, — добавил он невпопад.
— Где? — удивился Валерий.
— Фамилия у меня такая. Смешная, правда? А у местных фамилий нет. Они их забыли. Но я действительно профессор. И не чего-нибудь такого, а генетики. Вернее, был им когда-то. Хотя все помню. Многое забыл, а вот как устроен ген — помню превосходно. Странно это, вы не находите? Кстати, здесь совсем нет моли.
— Надо же! А вы?
— Действительно. Я — Моль. Смешно. И мышей в нашей деревне нет. Здорово? А ваша фамилия не Мышкин? Было бы еще смешнее.
— Нет, моя фамилия Кошкин, — соврал зачем-то Валерий. Его начал раздражать этот глуповатый разговор.
— Ха-ха. Кошки тоже не входят в местный ареал живности. К сожалению. Раньше я обожал кошек. У меня был такой… пушистый. А вот кличку забыл. И породу забыл. Кот-кот… Бегемот, что ли?
— Нет такой породы. Это из Булгакова. Хотя, может быть, вы его так звали?
— Возможно. А что это мы стоим? Идемте, присядем. Я напою вас квасом.
Они подошли ближе к дому и расположились в густо опутанной полусухим хмелем беседке сделанной из стволов молодых берез и с крытой соломой крышей. Внутри было душисто и уютно.
— Заблудились? — после затянувшейся паузы спросил хозяин дома таким тоном, будто подозревал Валерия во лжи.
— Я — да. А вы — профессор генетики — что здесь делаете? В деревеньке этой болотной…
Аркадий Аркадьевич смешался, растерялся, щипнул себя за бородку.
— Я?.. Живу просто.
— Ну и ну! А как вы сюда попали?
Профессор задумался. Казалось, он озадачен неожиданным вопросом.
— На вертолете, — ответил не сразу и не совсем уверенно.
— Вот как! И где же он, вертолет этот?
— Утонул в трясине. Бесследно утонул…
— А вы спаслись, значит?
— Как видите. — К профессору, кажется, стала возвращаться уверенность. — Жив и даже очень здоров. Вы в шахматы играете?
— А летчик?
— Что летчик?
— Летчик спасся?
— Летчик? — хозяин беседки опять впал в ступор. Хотя через некоторое время вроде бы вспомнил. — Летчик тоже утонул. Хотите квасу?
— Погодите. Вы летели вдвоем?
— Нет. С нами корреспондент был. Из газеты. Он потом утонул. Вы…
— Нет-нет. Расскажите подробнее. Странно все как-то. Профессор. Один. В этих болотах…
— В Чарусах.
— Не понял. В каких чарусах?
— Местные жители называют окружающие болота Чарусами. Старинное слово, я полагаю.
— Да какая разница, как их называть.
— Я просто поправил. Что вы обижаетесь, ей-богу.
— Хорошо-хорошо. Не буду. А из какой газеты был корреспондент?
— Не помню. — Аркадий Аркадьевич наморщил лоб. — Здесь все как-то… Не помню.
— Давно это случилось?
— Что?
— Авария ваша. — Валерий готов был разозлиться. — «Дебил какой-то, а не профессор», — подумал раздраженно, стараясь впрочем, никак своих чувств не показывать.
— Около… десяти лет назад. Точно не помню, да и не считал я этих лет специально.
— То есть вы их не считали принципиально?
Профессор посмотрел на Валерия очень внимательно. Исчезла неприятная заторможенность в его взгляде. Зато появилась ирония и полное осмысление разговора.
— Нет, вы меня не понимаете, — заговорил Аркадий Аркадьевич четко. — Даты, как таковые, меня не интересуют. Какая разница, сколько лет назад упал наш вертолет? Мне это безразлично. А уж вам, должно быть, тем более…
— Извините, но мне… интересно. Тему вертолета можно и прикрыть, поскольку он все равно утонул, а вот о том, что случилось с корреспондентом, давайте продолжим.
— Он уйти хотел, — сказал хозяин дома, — но не смог. Все время возвращался. А потом… потом… — На лице профессора вдруг появился ужас. Он снова как-то обмяк, глаза затуманились. — Нет, не помню, забыл. Да и вспоминать неприятно. Давайте о чем-нибудь другом поговорим…
— Хорошо. Поговорим о дорогах. Вы тоже считаете, что отсюда нет выхода?
— Выхода? В каком смысле? Стен тут нет, куда хочешь туда и иди. Правда, трясины кругом, но — они проходимы.
— Значит, дороги отсюда не существует?
— Дороги? Какой дороги?
— Обычной. По которой ездят. Или ходят, хотя бы. Чтобы домой уйти.
— Уйти? Нет такой дороги.
— Сюда есть, а отсюда нет?
— И сюда нет.
— А вездеход? Как он сюда попал. По воздуху?
— На вездеходе Николай приехал. Я полагаю, лучше всего его самого спросить об этом.
— Действительно. И чего это я к вам привязался? Что-то непотребное спрашиваю. Домой хочу вернуться.
— Да-да. Вы с Николаем на эту тему побеседуйте. А я вам лучше свой сад покажу. Хотите?
— Хорошо, покажите.
Аркадий Аркадьевич сразу повеселел, вскочил, и тут же повел гостя за дом.
— Солнышко, — профессор поднял голову, подставляя лицо теплым осенним лучам.
— Значит юг там? — обрадовался Валерий. — Отсюда можно выйти в обычный солнечный день!
Аркадий Аркадьевич посмотрел на гостя с укоризной, словно на несмышленыша.
— Погодите немного, — сказал он. — Наше солнце полно сюрпризов.
— Оно, что, у вас — особенное? Не такое, как у всех на планете?
— Сами увидите. Туманы тут странные. Иногда этакое можно увидеть! До сих пор не пойму, миражи это или своеобразные галлюцинации, но солнце здесь можно увидеть с любой стороны.
— Вы верите в подобную чушь?
— Верить не требуется. Мне случалось наблюдать данное явление. Причины его мне неведомы, но я всегда стараюсь объяснить подобные вещи с научной точки зрения. Или психологии. Надеюсь, все-таки, что это не мистика. Вот только местные кол… — Профессор неожиданно запнулся, как будто испугался чего-то, осмотрел окружающие кусты, прислушался.
— Продолжайте, нас не подслушивают, — Валерий решил приободрить хозяина дома.
— Нет-нет, глупости. Никто этого не может…
Они подошли к грядкам.
— Это яблони. — Аркадий Аркадьевич присел к крохотным деревцам и любовно погладил один из саженцев. — Николай в лесу огрызок нашел. Мне принес. Так что возможно скоро у нас не только представители лесных видов произрастать будут. Видите… целых шесть штук.
— Я слышал, что из семян только дички вырастают. — Валерию почему-то захотелось досадить этому странному блаженному профессору, который совершенно не хотел помочь заблудившемуся человеку.
— Не всегда, молодой человек, далеко не всегда. Полукультурные — да, а дички вовсе необязательно. Обратите внимание, какие ветви. Толстые, с опушкой. И листья, видите, не очень зазубренные. Все признаки культурности.
— Я не разбираюсь в садоводстве.
— А я в институте изучал. Наследственность. Естественный отбор. Гибридизация. Вот сколько всего помню! Я вам говорил, что я — генетик? Конечно, говорил. Хотя моя специальность — клоны.
— Это тоже яблоня? — спросил Валерий, указав на деревце, стоящее в сторонке.
— А-а-а, листьев нет, так вы и растерялись. Смотрите, кора более светлая. Это груша. Сом принес из лесу. И как ни странно, у нее тоже наличествуют признаки культурности.
— Отлично, — согласился Валерий.
— А вот здесь я малину развожу и ежевику. Скрещиваю их. Селекцией, так сказать, занимаюсь. Х-м-м… Костянику в прошлом году высадил. Ели когда-нибудь?
— Не приходилось.
— Очень приятные ягоды. Косточка великовата, но из мякоти можно сварить настоящий мармелад. А вот — вишни. Они тут с незапамятных времен. Я только окультуриваю их. Отбираю лучшие, те, которые слаще, крупнее…
— Скажите, сколько всего здесь жителей?
Вдохновение тут же спорхнуло с лица профессора. Он опять съежился, помрачнел.
— Не считал я…
— Так много?
— Да, нет, наоборот, мало. Но вспоминать всех, мне… м-м-м… как-то затруднительно.
— Странно…
— Действительно странно. Вот вижу человека и прекрасно знаю, кто передо мной, а не вижу, то его как бы и нет.
— А Николая вспоминали. И Сома.
— Точно. Обращу ваше внимание на следующее обстоятельство… Когда передо мной предмет, связанный с кем-то из жителей, я помню все, что нужно. Увидел саженцы — прекрасно помню, благодаря кому они у меня появились. И все, что знаю об этом человеке, тоже отчетливо помню.
— Удивительно!
— Ну и пусть. Мне это не мешает.
— Со всеми здесь так, или только с вами?
— Не интересовался. Меня это не заботило, представьте. Если вам любопытно, сами и расспросите.
— Лида о вас говорила без трудностей. Просто говорила, и никак это не связывалось с какими-то предметами.
— Замечательно. Ну и что? У нее так, у меня по-другому. Вас это тревожит? Не понимаю.
— Странная деревня. Невероятно странная. Хотелось бы узнать о ее обычаях побольше.
— Абсолютно ничего странного. И обычаев каких-то специальных здесь нет.
— Для вас — возможно. Я же в них прямо захлебываюсь. Кстати, по поводу вашей особенности, связанной с местными жителями. Попробуйте осмотреть все, что вас окружает.
Профессор недоуменно огляделся.
— Не вспомнили никого?
— Ах, вот вы о чем? — засмеялся Аркадий Аркадьевич. — Действительно вспомнил… Лида, Сом, Николай, Пелагия… Прокофий дом этот ставил. Еще Василий с Герасимом с Лозиного острова. Вот и все, кажется.
— И никто из них не поможет мне?
— У нас все друг другу помогают. Причем не словом, а делом.
— Я имею в виду — уйти отсюда.
— Ах, вы опять об этом? Не советовал бы я вам вообще на эту тему заговаривать.
— Почему же?
— Не любят этого местные жители. Особенно коренные.
— Кто-кто?
— Те, кто родились здесь. Хотя вот Прокофий, хоть и пришлый, как мы, но такой ортодокс, знаете ли… Сом по сравнению с ним…
— Вы все время не договариваете.
— Путаюсь я. Хочу сказать что-то, и… не получается. Местные особенности.
— Вы только что говорили, что никаких особенностей здесь нет.
— Я? Здесь полно особенностей. Но ничего необычного в них я не замечаю.
— У вас галлюцинации были?
Хозяин беседки наморщил лоб.
— Мерещилось вам что-нибудь?
— Не помню. Сны всякие снились когда-то. Неприятные. Скорее смешные.
— А кошмары?
— Кажется, что-то было такое. Поначалу. Хотя нет, кошмары мне снились, когда я профессором был. Смотрите: солнце…
Валерий глянул на небо. Надо же, светило переместилось не на запад, как следовало бы по законам природы, а скорее на восток, если предположить, что первоначально оно находилось на юге. Хозяин теремка привычно осекся и забормотал: