3
Хелен подбежала к конторке портье.
– Где дядя Дорн? – требовательно спросила она.
Портье перегнулся через стойку.
– Кто, сеньорита?
– Дядя Дорн!
Подпиравший неподалеку стену мужчина прервал свое интересное занятие, обогнул кадку с папоротником, приблизился к портье и что-то ему прошептал.
– А, сеньор доктор! Он в своем номере, маленькая сеньорита.
Хелен наклонила головку и задумчиво посмотрела на портье. Наконец она проговорила своим тоненьким детским голоском:
– Сеньор, сеньорита… Язык сломаешь. Просто жуть одна.
Портье болезненно скривился.
– Жуть?!
Хелен глядела на него не мигая, как может глядеть лишь ребенок.
Портье откашлялся.
– Послушай, девчушка, когда наши предки давным-давно прилетели сюда, они уже все говорили на земном бейсике. Однако, чтобы не терять связи с родиной, мы сохранили в своем языке несколько древних слов. Поняла?
– Нет, – спокойно заявила Хелен. – А где дядя Дорн?
В голосе портье зазвенел металл.
– Он в номере «А», маленькая сеньорита, и просил, чтобы его не беспокоили.
Девочка фыркнула.
– Он мой дядя, – сообщила она портье и направилась к лестнице. Портье пожал плечами и посмотрел на служащего Policia secreta, который пожал плечами в ответ, решив, видимо, что все это не заслуживает внимания.
Найдя номер «А», Хелен постучала. Дверь открылась, и на пороге возник один из тех фалангийских ученых, которые встречали заезжую знаменитость в космопорте. Хелен проскользнула у него под рукой прежде, чем он заметил девочку.
Дорн Хорстен расположился в викторианском кресле и, по всей видимости, занят был серьезным разговором с двумя другими местными биохимиками.
– А, моя маленькая принцесса! Вы тоже остановились в этом отеле? Как поживают твои почтенные родители?
Хелен искоса взглянула на него. Сочтя, очевидно, что оба вопроса ответа не заслуживают, она сказала:
– Дядя Дорн, расскажи мне сказку.
– Сказку? – Хорстен с извиняющимся видом поглядел на коллег, потом бросил взгляд в окно. – Моя маленькая принцесса, сейчас ведь только полдень.
– Мама с папой пошли гулять, а мне наказали ложиться спать, и поэтому я хочу сказку.
– Но, Хелен, ты же видишь, что я занят.
Девочка насупилась.
Хорстен прокашлялся и встал.
– Ну-ну, – начал было он.
– Мне тут не нравится, – из глаз девочки потекли слезы, – Я хочу домой!
– Ну-ну, Хелен. Твои мама с папой…
– Хочу сказку!
Дорн Хорстен обратился к фалангийцам:
– Сеньоры, простите меня, пожалуйста. Честно говоря, я и сам немного устал. Быть может, мы отложим нашу дискуссию о низших растениях до завтра?
Едва он заговорил, как вся троица оказалась на ногах. Через мгновенье Хорстен остался наедине с Хелен. Он свирепо поглядел на нее:
– Во имя…
Хелен прижала пальчик к губам.
– …Какую же тебе рассказать сказку, маленькая принцесса?
Фыркнув, она внимательно оглядела комнату. Вот он, «клоп». Почти на том же месте, что и в номере Лоранов. Хелен показала доктору на устройство.
Хорстен снял пенсне, протер стекла.
– Тебе нравится сказка про Алле-оп? – спросил он тоном, каким обычно разговаривают с детьми.
– Нет, дядя Дорн. Ты мне ее все время рассказываешь. Пойдем к нам. Там ты вспомнишь другую сказку. Хорстен вздохнул.
– Ладно, маленькая принцесса.
– Я вовсе не маленькая, дядя Дорн. – Словно в доказательство своих слов Хелен подошла к столу, на котором стояла бутылка с коньяком, налила себе стакан и залпом выпила его.
Вместе с девушкой Хорстен вышел в коридор и направился к номеру Лоранов.
– У нас такая штука тоже была, – прошептала Хелен. – Пьер разбил ее. Пожалуй, надо бы и твою разбить.
Хорстен согласно кивнул.
– Вообще-то мне это не нравится. Подслушивающие устройства… Как по-твоему, они нас уже подозревают?
Хелен передернула плечами. Они шли по коридору рука об руку – огромный мужчина и доверчивый ребенок.
– Быть может, у них тут круглосуточная слежка за всеми чужеземцами. Вряд ли мы привлекли к себе особое внимание.
– Значит, за нами будут «хвосты», – проворчал Хорстен. – Придется следить за каждым своим шагом.
Они вошли в номер Лоранов и закрыли за собой дверь.
Хелен рассказала доктору, куда пошли Пьер с Мартой. Поразмыслив немного, он одобрительно кивнул.
– Скорее всего ничего мы таким путем не узнаем, но иного я пока предложить не могу.
Он подошел к окну и невидящим взглядом уставился в стекло. Хелен остановилась рядом; подбородок ее едва доставал до подоконника.
– А город сам по себе довольно привлекателен, Дорн. Я такие видела в исторических стереофильмах.
– Он выглядит словно Мадрид девятнадцатого века. Видишь вон ту площадь? Это почти копия Плаза Майор.
– Как красиво, – произнесла Хелен с необычной мягкостью.
– Да, пожалуй. Вообще-то мадридская Плаза Майор – это место, где инквизиция устраивала свои знаменитые аутодафе. Интересно, а здесь такое бывает?
Хелен подняла голову.
– Ты думаешь, это возможно?
– Боюсь, да. Не забывай, что в течение веков здешнее общество не претерпело никаких изменений. Согласись – такое не в человеческой природе. И объяснение тут может быть только одно: когда кто-либо пытался сдвинуть общество с мертвой точки хоть на йоту, его незамедлительно уничтожали. Нет ничего удивительного в том, что Policia secreta выявила трех наших агентов и устранила их. Отделу G со всей его мощью оказалось не по зубам справиться с этим атавистическим обществом.
Девушка вздохнула.
– Все равно город красивый. Он похож на музей.
Дорн Хорстен возвел глаза к небу.
– Где-то там, – произнес он, – Запредельные Миры; они устрашающе близко от нас. Рано или поздно человечество столкнется с населяющими их существами. На сегодня нам известно лишь, что они опередили нас в развитии на многие тысячелетия. Чем дольше мы будем избегать встречи, тем лучше, но конфронтация неизбежна.
– Да, я знаю. А такие анахронизмы, как Фаланга, могут здорово нас подвести.
Хорстен отвернулся от окна.
– Что ты собираешься делать, если нам повезет найти те самые судебные протоколы?
Хелен опустилась в кресло; лицо ее было хмурым.
– Я об этом еще не думала.
Сидя вечером в ресторане при отеле, Пьер Лоран разглядывал тарелку с супом, которую ему принес официант.
– Что это такое? – наконец спросил он.
– Это gazpacho[13] , сеньор Лоран, – отозвался официант. – Шеф-повар ждет вашего отзыва.
– Тогда он может ждать, пока не замерзнет Меркурий, – сообщил Лоран холодно.
– Пьер, – укоризненно произнесла Марта. Хелен хихикнула.
Лоран, не обращая внимания на реакцию своей семьи, принялся загибать пальцы перед лицом дрожащего официанта.
– Gazpacho – самый великолепный из всех холодных супов. В основном это масло и уксус, но туда обязательно надо добавлять томатный сок, чеснок, хлебный мякиш, нарезанные огурцы, зеленый перец и, иногда лук. Насчет последнего я не настаиваю, можно класть, а можно и не класть. Перед тем же как подавать, в gazpacho добавляют гренки.
Официант, трясясь всем телом, нервно оглядывался. Посетители за ближними столиками прислушивались к лорановской лекции, поскольку Пьер не потрудился хотя бы немного понизить голос.
– Да, сеньор Лоран, – сказал официант. И совершил ошибку, повторив свою фразу: – Шеф-повар ждет вашего отзыва.
– Скажите ему, что он идиот! – заявил Лоран. – Где, во имя всего святого, в этом супе огурцы?
– Огурцы?
Под взглядом Лорана официант затрепетал.
– Я не знаю, что такое огурцы.
Лоран глубоко вдохнул, словно успокаивая себя.
– Ну, разумеется. Заберите это пойло! Ну и планета – ни угрей, ни сушеной трески, ни огурцов! Долой отсюда! Долой!
Подхватив тарелку с супом, официант попятился в направлении кухни.
Лоран, видно, вознамерился окончательно добить его:
– Возьмите также тарелки у моей жены и дочери. Я запрещаю им есть эту гадость!
– Пьер, Пьер, – вмешалась Марта, – ну зачем же так? Я попробовала. Довольно вкусно.
– Молчи! Решаю я! Уберите пойло!
Хелен хихикнула.
– Все равно я суп не люблю.
Тут она заметила доктора Дорна Хорстена. Он сидел за столиком в другой половине зала. Хелен помахала ему рукой.
– Дядя Дорн! Дядя Дорн!
Хорстену, похоже, такая фамильярность пришлась не по нраву, но он стоически улыбнулся и помахал в ответ.
В ожидании перемены блюд за столиком Лоранов царило напряженное молчание. Даже Хелен поутихла, словно напуганная раздражением отца.
Официант вернулся в сопровождении метрдотеля.
– А что
– Рыбный пирог, вот как? У вас тут, оказывается, рыба все-таки водится?
– Да, сеньор Лоран. Если я не ошибаюсь, белая рыба, которую шеф-повар нашего ресторана кладет в это блюдо, мало чем отличается от земной камбалы.
Пьер Лоран осторожно дотронулся до тарелки, которую поставил перед ним официант и, обнаружив, что она нестерпимо горячая, по-видимому, немного успокоился.
Подождав пока официант обслужит остальных, он осторожно попробовал. Метрдотель затаил дыхание. Лоран съел еще кусочек.
Марта и Хелен быстро поглощали пирог, видимо зная, что вскоре последует.
Пьер Лоран с каменным выражением лица отложил вилку. И сказал, обращаясь к метрдотелю:
– У каждого бывают черные дни. Для вашего шеф-повара, вне всякого сомнения, такой день – сегодня. Проверьте, быть может, он серьезно болен. Марта! Хелен!
Он встал из-за стола.
Марта и Хелен, со вздохом отставив свои тарелки, тоже поднялись.
Метрдотель с искаженным лицом заломил руки.
– Придется нам сесть на свои запасы, – сказал Лоран. Повернувшись, он направился к двери. Марта с большим сожалением поглядела на него и пошла следом, а за ней – Хелен, которая успела стащить со стола булочку.
Глаза всех присутствующих были обращены на знаменитого заезжего кулинара. Некоторые из посетителей с подозрением поглядывали на собственные тарелки. Это не укрылось от внимания метрдотеля, и лицо его снова перекосила гримаса отчаяния.
Пьер Лоран задержался у столика доктора Хорсте-на. Он бросил взгляд на десерт, за который собирался взяться его приятель.
– Это что, flan[14] ?
Доктор даже вздрогнул.
– По-моему, да, – он поглядел в меню. – Да, flan.
– Мой дорогой доктор, вы отравитесь. Не возражайте. Окажите мне честь присоединиться к нам. У меня есть кое-какой опыт, и мы поэтому никогда не путешествуем без собственных продуктовых запасов. Среди всего прочего я могу предложить вам камамбер, настоящий камамбер из Нормандии. А еще у меня найдется парочка бутылок выдержанного коньяка. Отужинайте вместе с нами: камамбер, а не этот псевдофлан. Уверяю вас, вы не пожалеете.
– Да я, право, не знаю, – заколебался доктор.
Марта из-за спины мужа кивнула ученому: дескать, соглашайтесь, ну что же вы. Судя по всему, ей не улыбалось остаться один на один с разгневанным супругом.
– Что же, очень любезно с вашей стороны. – Доктор Хорстен отложил салфетку и встал. – Значит, очень старый «Мартель»? Сто лет не пил. Нет, в самом деле, настоящий коньяк, не синтетический?
Губы Пьера Лорана побелели.
Доктор кашлянул.
– Хм-м… Да-да, разумеется. Разумеется, коньяк, должно быть, просто великолепный.
Не говоря ни слова, Пьер Лоран повернулся и направился к выходу, за ним Марта, доктор Хорстен и – последней – Хелен. Она умудрилась стащить еще одну булочку – теперь уже со стола доктора. Положительно, Хелен ничуть не испугалась своего рассерженного папаши.
Войдя в номер, Пьер Лоран бросил взгляд на «клопа», которого мастерским броском разбил утром. Потом поглядел на Хелен и Дорна Хорстена, не переставая во весь голос вешать об угрях, треске и огурцах.
– Алле-оп! – прошептала Хелен.
Доктор подхватил ее за талию и подкинул вверх. Едва не врезавшись головой в потолок, девушка ухватилась за цепочку, на которой висел канделябр, и на мгновение зависла в воздухе.
– Его не ремонтировали, – сказала она, извернулась и мягко опустилась на подставленные руки Хорстена.
Лоран, который все еще кипел праведным гневом – правда, теперь он изрыгал проклятья по поводу якобы несъедобного пирога с рыбой, – поглядел на часы.