Слушал он с интересом. Теребил волосы - думал.
Зажал нос в кулак и стал водить голову из стороны в сторону - признак напряженной работы мысли.
- Тебе повезло, - сказал он наконец. - Мой шеф, тот еще формалист, укатил в Ялту. А я тебе сделаю без бумаги, по дружбе. Ну, конечно, кружку пива поставишь - все-таки в неслужебное время.
- Об чем речь! Цистерну, резервуар...
- Не мешай. Анализ, надо думать, ничего не даст.
Мы же понятия не имеем, что искать. Следовало бы моделировать схему контакта - понимаешь, заводская установка в миниатюре - и сунуть туда твою нефть.
Если все полетит к дьяволу, значит, эта девчонка не виновата.
- А это возможно?
- Теоретически возможно все, - философски заметил Женька.
Он схватил карандаш и на обороте какой-то ведомости изобразил эффектную схему. В центре ее были колбы, пробирки и трубки, летящие в сторону неизвестного гражданина с раскрытым от ужаса ртом. Видимо, это и был "формалист", Женькин начальник.
- Практически нужна бумага, - печально сказал Женька. - Хорошая, солидная бумага. Со штампом, с подписями. Дескать, так и так - просим собрать установку и произвести... Ну, и на счет меня неплохо бы закинуть. Консультировались с научным сотрудником Погосяном... Люблю взрывы!
- Жень, а толк будет?
- Толк, конечно, едва ли, - честно признался Женька. - Видишь, с тех пор ни одного взрыва. Значит, так: условия возникли и исчезли. Почему возникли, почему исчезли - неизвестно. Может, случайно создалась большая концентрация этого икса, может, еще что... Переработчики правильно говорят: "Если час назад взял продукт из резервуара, скажи ему оревуар, до свидания.." А тут почти два месяца! Ладно, сделаю анализ и завтра звякну.
Ни завтра, ни на следующий день он не позвонил. А когда до него дозвонился Валерий, сказал неохотно:
"Ну чего, все в норме. Стандарт. Взорвется? Обязательно. Если добавить парочку взрывчатых "Т". Скажем, тринитротолуол и тэн...
Ждать пришлось долго. Старая, обитая дерматином дверь жалобно ухала, впуская и выпуская посетителей.
Своих, из прокуратуры, было мало. Все больше пожилые люди в шляпах: хозяйственники, бухгалтера. Из кабинета в приемную вползал дым, доходили сердитые голоса - разговор шел на высоких нотах. Дело явно не уголовное.
Валерию надоело ходить из угла в угол. Взял у секретаря газету, сел к окну. "В середине сезона. Футбольное обозрение". Статья была большая и, наверно, интересная - в этой газете обозрение вел заслуженный мастер спорта, знаменитый в прошлом игрок "Спартака".
- Ко мне? - донеслось издалека.
- Да, - ответил голос секретаря.
Валерий с трудом оторвался от газеты. Прокурор стоял в дверях, улыбался.
- Входите.
Может быть, потому, что они вошли вместе, или от дыма, который теплым облаком висел в воздухе, кабинет показался Валерию не таким официальным. И прокурор держался проще.
- Вам не помешает, если я буду ходить? Очень хорошо. Ну-ну, пожалуйста.
Валерий заранее решил, что скажет. Без эмоций, только факты. Об анализе не стоит: результат отрицательный.
- Поработали вы неплохо, - мимоходом отметил прокурор. - Ничего нового? Так. Что же, надо передавать в суд?
- Как будто.
Прокурор спокойно продолжал мерить шагами комяату. Сказал, не оборачиваясь:
- Значит, нельзя передавать в суд.
- Почему? - схитрил Валерий.
- Потому что у следователя нет внутренней уверенности. А почему - это, надеюсь, вы объясните.
- Таирова не признает себя виновной.
- Знаю. Очень печально. Но одного этого мало. Она может честно ошибаться. Так бывает.
- Нет. - Валерий в нескольких словах объяснил.
- Все равно одного этого недостаточно, - стоял на своем прокурор.
- Но я ей верю, Гасан Махмудович...
Прокурор наконец-то обернулся. Сказал негромко:
- Вот это меняет дело. Вы были у эксперта?
- Был. Он считает, что возможно только одно - кроме, конечно, ошибки Таировой - неизвестная примесь в нефти. Я давал на анализ из резервуаров. Безуспешно. А мой товарищ... химик... говорит, что это ничего не доказывает, нужно проверить скважины...
Прокурор долго молчал. Устало махнул рукой.
- Погуляйте. Зайдите минут через сорок.
Полдень - самое пекло. Воздух тягучий и липкий.
Не идешь а плывешь в парном молоке. Зачем это ПСР, поехать бы сейчас на море. Пешком до объединения, там на автобус - полчаса и пляж. Нужно "долбить" язык, язык, язык. Хорошо, что Таирова говорит по-русски.
иначе пришлось бы с переводчиком: "Спросите, пожалуйста, она говорит правду..."
В подъезде прохладнее. Кажется, от тяжелых каменных стен тянет ветром. Интересно, что решил прокурор?
Товариш Джафаров просил подождать, - официальным тоном говорит секретарь.
В газете статья известного футбольного обозревателя. "Удивительно, с какой серьезностью пишут обо всем спорте: "Спартак" или "Динамо" - вопрос жизни и смерти.
- Бросайте газету. Едем к консультанту, - прокурор отдохнул, смеется. За кого болеете? Нехорошо. Не блещут? Правильно. Тем более надо болеть за своих.
Откуда у консультанта такой кабинет? Зал. Сдвинутые буквой "Т" столы. Вереница телефонов. Пульт, подсвеченный лампочками, - совсем как на заводе.
Хозяин - смуглый, большеголовый, одет превосходно (серый костюм, серые туфли, стальной галстук) - поднялся им навстречу. Долго жал руку прокурору.
- Это наш товарищ, Крымов.
Вежливо, но без особого интереса.
- Очень рад. Рустамов.
Посторонние могли бы догадаться и уйти. Ничего подобного. Посетителей становится все больше. Рустамов вызывает секретаря и просит никого не пускать:
"юлько по самым спешным", - поколебавшись, добавляет он.
Этих спешных, однако, много. Постоянно кто-то входит, кто-то выходит. Говорить о деле невозможно. Рустамов и прокурор обмениваются обычными вопросами:
работа, семья, дети - в промежутках хозяин кабинета отвечает посетителям. Говорит он не повышая голоса, не приказывает, советует. При всем том ясно: он начальник.
И едва ли не главный в объединении. Ему докладывают о ходе добычи нефти. О бурении. О заводе, который срывает ремонт агрегатов. О нехватке труб. О катере, час назад ушедшем в море.
- Мы по делу. - пользуясь минутной передышкой говорит прокурор. Валерий Петрович, расскажите.
- Пожалуйста, - подтверждает хозяин и берется за телефонную трубку.
Рассказывать невозможно. Кто-то вошел и стоит - ждет пока он кончит. Начальник кладет трубку и, задумавшись, берет две другие. Появляется секретарь и чтото ему шепчет. Начальник кивает.
- Продолжайте, - приглашает он. И прокурору:- Конец месяца, с планом не блестяще.
Слова приходят какие-то куцые, бледные. Здесь, в деловитой сутолоке планов, вопросов, дел, его сомнения кажутся игрой фантазии. Девушка, которая говорит правду и очень переживает. Возможно неизвестное явление. Состав нефти меняется, каждая скважина... Он спохватывается. Кому он объясняет, нефтяникам?..
- Да, да, - начальник кивает. - Постоянства нет даже в пределах одной скважины.
Снова звонит телефон, хлопает дверь. Валерий больше не может, ему душно.
- Так нельзя. Зря осудить человека! - Голос у него срывается. Это не шутка, понимаете!
- Понимаю, - медленно говорит начальник. - Это не шутка.
Лицо у него странное, отсутствующее. Рука снимает и кладет назад телефонную трубку. Отчетливо слышен щелчок - в кабинете очень тихо.
- Вы правы, это не шутка, - повторяет начальник. - Но хорошо, продолжим. Итак, вы допускаете, что взрыв вызван особой причиной: составом нефти или неизвестной примесью. Допустим. А как это обнаружить, вы думали? Ведь нам, собственно, пока не ясно, что искать.
- Можно собрать в лаборатории маленькую установку...
- Воспроизвести условия. А, Иван Христофорович?
- Пожалуй.
- Голько это не моя идея. Евгения Погосяна из института переработки нефти.
- Их идея, у них и соберем. Договоришься, Иван Христофорович?
- Отчего же, можно.
- Кстати, отметь, пожалуйста, еще одно. Пусть выяснят, какие резервуары питают установку, и дальше - чья нефть.
- Ясно.
- Али Ахмедович, дай команду: пусть на промыслах сделают выборку по скважинам, которые вернулись в строй после 17 мая - в сторону. Все полегче. Кто будет обобщать?
- Крымов Валерий Петрович.
- Али Ахмедович, запиши: Крымов В. П. Предупреди на промыслах: материалы, документы, пробы... И вообще пусть помогут. Со временем туго? Ничего, попроси от моего имени.
- Благодарю, - прокурор поднялся.
- Рады стараться, гражданин прокурор, - начальник улыбнулся.
Он прододил их до двери. Выходя, Валерий услышал обрывки разговора.
- Как? - голос прокурора.
- Сомнительно. За четверть века моей работы не было ничего подобного. Но мы всячески поможем. И главное: воспитываешь правильно.
- Не я. Время.
В машине прокурор сказал, ни к кому не обращаясь
- Товарищ, у которого мы были, вернулся домой в пятьдесят четвертом году. Издалека.
* * *
Солидность - первое, что он ощутил в установке.
Два низких, прочно влепленных в бетон цилиндра, массивные трубы, очкастые лица приборов. Установка занимала немного места, и потому большое темноватое помещение казалось пустым. Как будто здесь заранее приготовились к взрыву.
- Грохнет? - спросил Валерий.
- Будь спокоен. - Женькин голос дрожал от азарта. - Давай, тащи.
Валерий привез нефть с заводского резервуара, потом из ПТК. Испытания прошли спокойно, установка и не думала "грохать". Женька довольно хмыкал, он предсказывал эта заранее.
- Гони из резервуарных парков, - сказал он весело. - Много их?
- Нужных шесть.
- Ясно. Нам вдвое легче, чем Остапу Бендеру.
Стульев, как известно, было двенадцать.
И первая, и вторая, и третья пробы ничего не дали.
- Это всегда так, - ворчал Женька. - Обязательно найдешь портсигар в последнем кармане. Ничего, шестая сработает.
- М-да, - сказал он мрачно, когда и шестая проба окончилась неудачей. М-да, придется перекинуться на промысла.
Валерий вставал в пять, торопился на электричку.
Ехать позднее не имело смысла, промысловое начальство исчезало на "объект". Найти его там было невозможно. Конечно, "лес вышек" - метафора. Леса нет, каждая вышка сама по себе. Но промысел занимал огромную площадь, и начальство имело привычку непрерывно двигаться: пешком, на попутных машинах, на тракторах, на трубовозках, даже на агрегатах для гидроразрыва.
Он много читал. Дома - толстые книги по эксплуатации нефтяных месторождении, в электричке - брошюры о промысловом хозяйстве, о работе лабораторий, о мероприятиях: геологических, технических, геологотехнических...
Но в книгах, наверное, чего-то не было. И по документам, и на глаз (он пробовал их осматривать) скважины как будто ничем не отличались. Металлическая вышка. Неуклюжая махина, равнодушно отвешивающая поклоны станок-качалка. Трубы и задвижки. Попробуй угадай, которая из этих сотен близнецов имела отношение к взрыву.
Скважины в его списке росли, как грибы. Выбирая, он мучительно боролся с ощущением, что именно эта, пропущенная, вызвала взрыв. Вписывал. С остервенением вычеркивал. Снова вписывал. В конце недели Женькин начальник сказал ядовито:
- Вы думаете, молодой человек, мы тут блины печем? Анализ требует времени. А у нас свой план. Если вы собираетесь испытывать нефть со всех скважин объединения, попросите организовать специальный институт.
Через каких-нибудь десять лет...
- Все понимаю, - выслушав его, заметил прокурор. - Но нужна торопиться. Вы же знаете, сроки...
- Придется брать разрешение Генерального прокурора Союза?
- Уже запросили. Думаю, еще на месяц продлят, хотя и не очень охотно, их тоже бьют. А дальше... дальше и над 1енеральным есть прокурор - закон
Эту ночь он почти не спал. Собственная судьба его не оеспокоила. Человек он в прокуратуре случайный.
Годом раньше, годом позже - все равно уйдет. Но подводить он никого не собирался. Для Генерального он, понятно, не фигура, отвечать будет прокурор. Просил продлить, об-ьясняй. Прокуратура республики союзная...
С начальником из объединения тоже не ладно. Все будет вежливо: "Не огорчайтесь, Гасан Махмудович, случается..." А подтекст: "Несолидно, товарищ прокурор, увлеклись фантазиями. С мальчишки какой спрос...
но вы?.."
И эта Таирова... Нервничает. И в глубине души надеется. Не вызывают может быть, все кончено. Ничего не кончено, товарищ Таирова. Ничего. Наверно, вам просто не повезло со следователем. Для него нефтяные дела все еще темный лес - не лес вышек. Настоящий, густой. Вроде Беловежской пущи.