Словом, стало страшно. И хотя в магазинах прилавки просто ломились от огромного количества новогодних игрушек, сувениров, карнавальных костюмов и елочных гирлянд, никому не было до этого дела. До праздников ли… Праздники, они когда еще будут, а вот убийца – он, может, уже рядом. Дышит в плечо, щурит желтый яростный глаз…
Ольга Горюшкина все эти страшные дни не находила себе места. При каждом новом сообщении об убийстве она бледнела и тихо плакала. И страшно переживала из-за того, что Зоя Волкова так и не появлялась.
– Неужели ты думаешь, что эти смертоубийства Зоя творит в отместку за ту историю в храме? – как-то спросил жену дьякон Арсений.
Ольга сказала твердо:
– Ни единой минуты не думала я, что это совершила Зоя. Она не может.. Поверь, Сеня. Не может, и все!
– Тогда где она? Почему пропала?
– Это мне и страшно, Сенечка. Зоя впала в отчаяние и осталась без защиты. И притом убийца бродит на свободе.
А более всего дьяконице было обидно да самой жестокой досады, что красавчик Федор Снытников отнесся к ее пылкому рассказу о несчастной судьбе Зои с превеликим равнодушием. Лишь в тот момент, когда Ольга сказала Федору, что Зоя – оборотень, в его глазах промелькнуло нечто молниевидное. В остальном же Федор был, по выражению дьяконицы, абсолютным бесчувственным болваном.
– Послушайте, Федор, – взывала к нему Ольга. – Неужели вам безразлично то, что девушка, на которой вы собирались жениться, исчезла?
– Значит, так судил Бог, – спокойно отвечал Федор. – «Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть в обилии и в недостатке».
Пробубнит этак вот цитатку из Священного Писания, прикроется этой цитаткой как щитом, и ничего больше от него не добьешься, хоть тресни! Отец Арсений, бывший раз свидетелем такого разговора, даже вспылил и рявкнул на Федора своим знаменитым басищем:
– Ты святыми словами щели в своей душонке не конопать! Это тебе не замазка!
А Федор только хмыкнул. Вовсе не было в нем никакого почтения к особе священного сана. И в церкви, кстати, Федор никогда не появлялся. Но Ольге некогда было размышлять над причинами этого явления. Ее мучили угрызения совести – дьяконице казалось, что именно она, и никто другой, повинна в том, что наглые старухи изгнали Зою Волкову из храма. Ольга жила как во сне: первую половину дня, как обычно, возилась по хозяйству или готовилась к занятиям в воскресной школе, а едва за окнами начинали синеть сумерки, дьяконица одевалась потеплее и уходила бродить по городу. Заглядывала во дворы и скверики, долго мерила шагами аллеи в парке, заглядывала в лица прохожих. Ей казалось, что так она сможет найти подругу.
Отец Арсений возмущался:
– Да что ты выдумала бродить вечерами! Не найдешь ты ее! Прекрати, иначе я тебя запирать буду!
Но суровую свою угрозу дьякон в исполнение не привел. По секрету сказать, едва Ольга уходила из дому, как отец Арсений откладывал «Древний патерик», который до сего момента читал с самым внимательным видом, одевался и выскакивал вслед за своей неугомонной супругой. Таясь, шел следом, некстати вспоминая когда-то читанные повести про шпионов да филеров из царской охранки…
Именно благодаря этой игре в шпиона дьякон Арсений стал свидетелем свидания своей супруги с неким… Но лучше опишем все по порядку, согласно законам жанра.
Как раз после всенощной под празднование памяти святителя Николая Мирликийского, известного более в народе как Николай-угодник, Ольга в очередной раз пошла не домой, а прямиком направилась на кладбище. Не в прискорбном смысле, конечно. Просто неподалеку от храма Димитрия Солунского располагалось самое старое городское кладбище, давно закрытое и вроде как готовящееся стать первым городским музеем-некрополем. Но на реставрацию экспонатов некрополя средств у городской казны покуда не имелось, хотя не первый год писала пресса о том, что Димитриевский некрополь – это объект культурного значения, да и исторического тоже: погребены в нем были весьма известные городу Щедрому личности. Правда, некоторые из этих личностей по сю пору бродили по городу в качестве умертвий, но это же отнюдь не повод отказывать культурному памятнику в финансировании!
Итак, Ольга Горюшкина торопливо зашагала в сторону кладбища, не смущаясь поздним временем и окружающей темнотой да безлюдностью. Отец Арсений, разумеется, последовал за строптивой своей супругой, но на почтительно-шпионском расстоянии. К слову, у церковной сторожки прихватил дьякон малый топорик, которым звонарь Тимофей в другое время дрова колол. Прихватил не для того, конечно, чтоб в ход пустить, но для пущей уверенности. Известно ведь, что мужчине придает уверенности хоть какое-нибудь оружие. Даже если этот мужчина дьякон.
Торопится отец Арсений за женой, удивляется – и до чего она у него храбрая стала! Раньше, бывало, темноты боялась, мышей, тараканов и всяких непонятных шорохов, а теперь на тебе. Видно, дружба с Зоей придала дьяконице какого-то особого бесстрашия, коль женщина так легко теперь шагает по неторной кладбищенской тропе между укутанных снегом надгробий и застывших в скорбном плаче могильных мраморных ангелов. Кстати, у подножия одного из таких ангелов Ольга и остановилась внезапно. Огляделась. Дьякон, чтоб на глаза не попасться, за ближайшее надгробие схоронился – оказалось купца Осьмибатова надгробие, того самого, что когда-то подсвечники в церковь жертвовал. Вот и еще раз помог купец, за что дьякон тут же мысленно пожелал ему сподобиться царствия небесного.
Смотрит дьякон – а его жена уж не одна стоит, и как ее спутник появился – непонятно. Только что его не было, а моргнул – он есть! Пригляделся отец Арсений, и сердце у него екнуло – рядом с супругой его стоял самый настоящий вампир. Хоть и вечер поздний, а от снега светло, и разглядел отец Арсений темные крылья за спиной сего гостя, узкое, вытянутое как клинок лицо его, мерцающие неприятным, неестественным светом глаза. И клыки, конечно. Непроизвольно дьякон стиснул топорик, но потом рассудил верно, что вампир явно на его Ольгу нападать не собирается – та стоит спокойно и о чем-то с вампиром горячо беседует, жаль только, до надгробия купца Осьмибатова слова беседы не долетают.
И тут пришло на отца дьякона искушение. И смутило его душу неразумным, поспешным, слишком человеческим помыслом. Ибо решил отец дьякон, что недаром его жена встретилась в этот час с вампиром, что это не просто встреча, а самое что ни на есть свидание.
От такого помысла у отца Арсения в голове стало горячо и мутно. Сразу припомнились накопленные за годы семейной жизни интимные обидности, которые у всякого мужа бывают, однако благоразумно им замалчиваются, чтоб не расстраивать общего покоя. Ибо известно, что на каждое мужнино огорчение жена тут же приведет своих двадцать, и только будет муж посрамлен, да еще и вынужден прощения просить неизвестно за что. Припомнилось дьякону, что жена у него – натура романтическая и пылкая, даже вольнолюбивая, а также склонная к фантазиям. А что такое вампир, как не воплощенная фантазия? К тому же, как разобрал отец дьякон, прищурившись, вампир сей был очень красив. Очень. Этакой лепной красотой, не журнально-глянцевой, а явно, что называется, штучной работы. Женщины от такой красоты вмиг ума решаются, буде даже они и дьяконицы. Подобного типа красавец учился вместе с отцом Арсением в семинарии и после окончания взял да и принял монашеский постриг. Так ходили слухи, чуть не с полдюжины девиц оттого травились (всех, правда, выходили, Бог миловал). И вот теперь такой очарователь стоит рядом с Оленькой и явно вводит ее в соблазн!
Ах какая вскипела в груди дьякона ревность! Какая подозрительность! Может, все эти вечерние прогулки – не для поисков пропавшей подружки, а лишь для тайных свиданий?! И в последнее время Ольга эффектно похудела, поизящнела, а раньше все налегала по вечерам на жареную картошечку. И еще тушь! Да, Олечка на днях купила себе тушь, дорогую, французскую, с каким-то эффектом объемных ресниц! Нет, дьякон не был против того, чтобы жена пользовалась косметикой, но вообще-то Ольга ею никогда не интересовалась, а тут вдруг такая неожиданность, ведь это неспроста! И ведь с кем – с вампиром!
«А ну стой, – прозвучал в раскаленной ревностью душе дьякона строго-трезвый голос– Ну ты хорош, брат. За одну минуту жену свою до блудницы вавилонской низвел! Какие у тебя доказательства? А если б и были они, то не верь. Ради любви своей к ней – не верь!»
Чуть-чуть тут дьякону полегчало. Он сильно, глубоко вздохнул, обжигая морозным воздухом легкие, и словно протрезвел. А тут уж и вампира рядом с женой не стало – исчез, как будто стерли его ластиком с картины зимнего вечера. И Ольга торопливо зашагала к выходу из некрополя – так торопливо, что дьякону пришлось, прячась за надгробиями, чуть не ползком ползти, чтоб не заметила. Оттого чувствовал он себя прескверно и унизительно.
Но все равно, как ни торопился дьякон, а не удалось ему попасть в дом раньше жены и сделать вид, что ничего не случилось и ничему он не был свидетелем. Когда отец Арсений вошел в квартиру, Ольга уже была там, суетилась на кухне, разогревала на ужин гречневую кашу с луком и постным маслом. И до того аромат разогретой гречневой каши показался дьякону домашним, уютным, даже родным, что он устыдился – как ему в голову пришло заподозрить жену в измене?!
– Ты где был? – удивилась Ольга, привычно целуя мужа в щеку (тот неожиданно для себя внутренне содрогнулся от этого невинного поцелуя). – Прихожу, а ты еще где-то гуляешь…
– Мне кажется, это ты… гуляешь, – сказал отец Арсений и сам ужаснулся: очень эта фраза была двусмысленной до непристойности.
Ольга отстранилась, внимательно посмотрела на мужа:
– Что ты хочешь сказать? Так, погоди, сама догадаюсь. Ты за мной следил, да? Сеня, как ты мог?
– Вот и мог! – разозлившись, рыкнул дьякон. – Потому что я за тебя волнуюсь, когда ты бродишь неизвестно где!
– Дело все-таки не в этом, – заметила Ольга. – Не в волнении. Думаю, ты просто заметил меня с Вадимом.
– С кем? А, так, значит, он для нас уже Вадим!
– Сеня, никаких «нас» нет. Вадим – вампир.
– О, это я заметил!
– Значит, действительно следил, – вздохнула Ольга. Отошла от мужа, села на табуретку, принялась разглаживать складки на своем пестром, под хохлому, переднике. – Арсений, это низко.
– Да? А свидания с вампиром – это не низко?!
– Ты не смеешь со мной так! Это были вовсе не свидания, а деловые встречи! – Ольга вскочила с табуретки, метнулась в комнату, потом вернулась и сунула дьякону в руки сложенный вчетверо лист бумаги. – Читай!
– Что это? – не собирался сдаваться дьякон.
– Это письмо от Зои. Да. Что ты так на меня уставился? Вампир Вадим ее давний друг и поклонник, он знает, где Зоя скрывается, и передает мне письма от нее. Это письмо – сегодняшнее. Могу и остальные принести.
– Оля…
– Нет, ты читай, читай, мой драгоценный подозрительный супруг! Отныне нарекаю тебя дьяконом Отелло… Вот! Из-за тебя каша подгорела!
Ольга подскочила к плите, сердито шипя, схватила сковородку и принялась ожесточенно выскабливать из нее пригоревшую кашу. Потом открыла форточку – на кухне от чада стало нечем дышать. Но отец Арсений даже не обратил внимания на эти манипуляции, он читал письмо и одновременно терзался угрызениями совести.
«Здравствуй, милая Олечка, – писала Зоя. – Спасибо тебе за письмо и за советы. Верю, что писала ты от чистого сердца, да и как могло быть иначе, я ведь твое сердце знаю, такие сердца бывают, наверно, у ангелов… Но, Оля, я не могу твоему совету последовать. Ты говоришь, что мне нужно вернуться. Что, скрываясь, я навлекаю подозрения не только на себя, но и на своих родителей. Ведь весь город думает, что в ужасных этих убийствах повинны оборотни. И прежде всего подозревают вервольфов, к которым принадлежит моя семья. Милая Оля, но хоть ты-то знаешь, что чиста я от этих убийств! А я также знаю, что не могли ни мои родители, ни кто-нибудь из Стаи совершить подобные злодеяния. Ты спросишь: отчего во мне такая уверенность? Милая Оля, дело в том, что я, кажется, знаю, кто настоящий убийца. Нет. Не совсем знаю. Пока предполагаю. И мне нужно проверить свое предположение. Для того я пока и прячусь – я слежу за ним. Вот уже несколько дней, что прошли с момента последнего убийства, я буквально не отхожу от своего подозреваемого ни на шаг. Ты не знаешь, но у нас, оборотней, есть хорошее умение – оставаться незамеченными до тех пор, пока мы сами не решим, что нас пора заметить. Итак, я слежу за ним. Я очень страдаю оттого, что не смогла предотвратить совершенные им убийства, но тогда у меня еще даже не было и предположения, что их совершает именно он. Я сначала думала, что виной тому новое «пришествие» безумных оборотней или это преступление диких рысей – ведь их так много водится в Черном бору… Но теперь я почти уверена в том, что злодеяния творит он. И я слежу за ним, чтобы убедиться в этом и чтобы предотвратить новое убийство, когда он нападет на свою очередную жертву. Но как я молюсь о том, чтобы я ошиблась! Ведь если мои подозрения подтвердятся, пусть и самым фантастическим образом, потому что я не знаю, как достает у него силы совершать такие убийства, – о, как мне будет больно и горько! Милая, милая Оля, когда все откроется, ты поймешь – почему. Одно только скажу: когда мечты разбиваются, они своими осколками больно ранят сердце, так, что оно может и не излечиться от этих ран. Ты опять улыбнешься и пожуришь меня за красивость слов. Но пусть хоть слова мои будут красивы, если так неприглядна моя жизнь.
А ты за меня не бойся. Я хорошо скрываюсь, и в убежище моем благодаря стараниям Вадима, достаточно уютно – до того, что даже можно сочинять стихи. Ты заметила, я каждое письмо к тебе сопровождаю новым стихотворением. Я не хочу, чтобы ты страдала и унывала из-за меня. Ведь Бог милостив. Правда?..
Бог милостив. Быть может, не сейчас
Уйду во мглу, не дописав последней
Своей строки. У правого плеча
Декабрьский ангел замер, как посредник
Между душой и миром. Эта грань —
Не делит больше времени и места.
Бог милостив. Еще моя игра.
Не кончена у пристани небесной.
Отпущено еще страстей и льгот
На этот век. И верю, что еще я
В ликующий пасхальный крестный ход
Смогу войти с зажженною свечою…
Желаю тебе здоровья и благополучия. Понимаю, что сейчас нам всем не до того, но как бы мне хотелось, чтобы мы все встретились и сыграли рождественскую пьесу! Но это опять-таки мечты… С любовью, Зоя».
Закончив чтение письма, дьякон виновато посмотрел на жену.
– А почему ты мне раньше ни слова об этом не говорила? Устроила партизанщину…
Ольга молчала, насупленно отвернувшись к окну.
– Понял, – сказал дьякон. – Виноват, каюсь. Ну, прости меня, дурака, что гадкое на тебя подумал! Оля…
Дьяконица развернулась, пунцовая от гнева:
– Я тебе расскажу одну историю. Я ее вычитала как раз в одной из твоих семинаристских книжек. Некий монах в монастыре был одержим блудной страстью. И поскольку эта страсть очень его одолевала, то он решил, что и его сосед по келье тоже таков. Мало того. Он решил, что к соседу по ночам ходит блудница. Он стал следить за соседом и все больше убеждал себя в том, что тот нарушает монашеский обет и блудит направо-налево. Однажды ночью этот монах выскочил из кельи и увидел неподалеку нечто темное и шуршащее. Он понял, что это его сосед и блудница развлекаются, вскипел, подскочил к ним и, толкнув ногой, крикнул: «Перестаньте же блудить!» И увидел, что это просто снопы пшеницы, поваленные друг на друга. Вот что значит разыгравшееся воображение, с его помощью можно обвинить ближнего в самых страшных грехах… Так я теперь думаю: какие же мысли бродят в голове моего мужа, если он мог за одну минуту вообразить, будто я ему изменяю?
– Оля…
– Это значит только одно! Нет, два! Ты совсем меня не знаешь и не любишь!
– Вот неправда, любить – люблю. А знать – действительно не знаю, – покаялся дьякон. – Хотя до сего момента уверен был, что все в тебе мне известно и понятно. Оль, прости.
– Бог простит. И я… В общем, я тоже.
– Гряди ко мне, ма-а-аленькая, – пробасил отец Арсений из самых глубин своего уникального голоса, и Ольга не сдержалась, прыснула. Подошла к мужу, прижалась, совсем пропала в его объятиях. Дьякон шепнул ей в ухо, щекотнул кудрявой бородой: – Олюшка…