Полковник Джеймс, командир радарной станции, базирующейся в Западном секторе Киева, изумлённо глядел на экран. Проговорил своему заместителю:
– Генри, они и, правда, висят! Если только не вышла из строя фазированная решетка антенны.
Заместитель проговорил, уставившись в другой монитор:
– Постой, постой… Это ещё не всё… Посмотри, что твориться с эскадрильей Эйзенхауэра! Там движется двенадцать машин, а осталось только четыре строба… Всё, исчезли и они! Точно как с F-117. Что происходит?
– Быстро, включай тест системы.
Операторы защелкали тумблерами. Через двенадцать секунд Генри доложил:
– Тест готов. Станция в порядке.
Полковник схватил телефон и торопливо стал докладывать обстановку.
– Что?!! – закричал командующий Киевским округом НАТО. – Как исчезли? Полковник Джеймс, если это технический сбой, то вы уже сержант. Передоложите обстановку через две минуты. – Кинул трубку. Схватил и набрал номер.
– Что вы имеет в виду, генерал? – спросил, в ответ на сбивчивые объяснения командующего округом, вкрадчивый голос. – Как это пропали с радаров? Это же не «Стеллс», верно? Ну, так разберитесь и доложите ещё раз. – Начальник генштаба Североатлантического блока отключил телефон и поднял трубку другого.
– Вы хотите сказать, что эскадрилья перелетела на сторону Востока? Тогда в чём дело, генерал? Что вы мне морочите голову дурацкими лазерами? Их нет. Ясно? Перепроверьте всё ещё раз. И не доставайте меня. Вы знаете, какая сейчас ситуация, а вы поддаетесь на идиотские провокации. Расстреляйте командира радара и, возможно, F-16 появятся. Учитесь у русских. Передоложите позднее, и – яснее, – поучительным тоном дал инструкции к действию Главнокомандующий Североатлантическим блоком, положил трубку и взял другую.
– Не понял. Повторите яснее. Так. Так. И? А вы верите в НЛО? Я тоже нет. Тогда в чём дело? Сообщите англичанину, больше никому, и позднее перезвоните ещё раз, – пожалуйста! – Положил трубку. Взял остро отточенный карандаш и принялся на листе бумаги рисовать чёртиков. Собака пропала. И там черте что творится. Ясно одно – бардак. Мда… Интересно, а почему кабинет овальный? Не по легенде, а в самом деле. Тоже не ясно. Поднял телефон и набрал код. Ответили. Сказал:
– Как там у вас погода? Да? Ну-ну… Спасибо, здорова пока. Не разбудил? Это хорошо. Да просто так, о конъюнктуре цен на нефть хотел поговорить. Знаю, знаю, что будут расти, но мало-ли… Тебе легче, у вас там, в Сибири море под землёй. Да. Да. В Сараево всё нормально. Почти. А как ты по поводу Киева? Мы же вроде бы договорились… Нет? Да… Нет? Да… Да? Нет… Мда… Ну хорошо, я ещё перезвоню. – И положил трубку. Снова поднял и набрал другой код. Сказал:
– Активируйте Меровингов с их Граалем. Пусть поработают. Пора возвращать долги.
«Семьсот шестнадцатый, „Арсенальную“ проезжайте без остановок и следуйте до конечной станции. Повторяю…»
– Ты слышишь, что говорит диспетчер машинисту? – спросил Моня Седого. Тот кивнул головой.
Они ехали в первом вагоне поезда метрополитена, и стояли прямо возле перегородки, отделяющей машиниста от пассажиров. Весь вагон перебежал в противоположную сторону от группы с винтовками М-16 в руках и смотрел на неё с испуганными глазами.
– Нас будут брать на конечной станции, – сказал Француз. – Сейчас ставят оцепление, снайперов, крепят броне щиты, готовят газовую атаку…
– Да чёрта с два! – закричал Моня. Снизил голос: – Уйдем катакомбами.
– Чего? Какие такие катакомбы? – спросил Седой.
– Увидишь, дай только проедем «Арсенальную».
Проехали. Моня прикладом винтовки два раза изо всей силы ударил по двери машиниста. Заорал:
– Тормози поезд или буду стрелять. Это угон!
Водитель не среагировал. Александр Маринин (Моня) передёрнул затвор и в упор выстрелил в замок двери. Та распахнулась. В вагоне дико закричали. Моня вбежал к машинисту и приставил ему ствол к голове. Состав, резко тормозя, остановился. В вагоне продолжали кричать. Дмитрий Донцов (Димедрол) наставил на сбившихся в кучу пассажиров автомат. Хрипло сказал: «Буду стрелять в тех, кто кричит». Вагон умолк. Владимир Суворов (Седой) проговорил Моне: «Саша, что дальше?» «Где сорок вторая отметка?» – с угрозой в голосе спросил тот у машиниста и прикладом разбил динамик селекторной связи, где запрашивали остановившийся поезд. «За поворотом, вон там», – дрожащим голосом ответил водитель, указывая направление рукой. «Медленно двигайся туда» – «Слушаюсь». Поезд проехал с сотню метров. «Вот она», – указал пальцем машинист на белую отметку на стене. Над ней отсвечивала цифра 42. «Дай фонарь, открой дверь, и как только мы выйдем, двигайся без остановок до конечной станции, если хочешь дожить до пенсии», – проговорил Маринин. Водитель протянул большой аккумуляторный фонарь, нажал кнопку, и двери вагона открылись. Группа беглецов вышла наружу. Моня включил фонарь и махнул рукой машинисту: «Пошел!». Двери закрылись, и состав рванул с места как ужаленная шершнем лошадь, прогремел всеми вагонами и исчез за поворотом. Наступили тишина.
– Моня, ты, надеюсь, соображаешь, что делаешь? – спросил Седой у Маринина.
– Наверное, соображает, – сказала Леся. – Катакомбы есть. Их строить начал ещё Иван Грозный. В СБУ знают о системе ходов под Киевом. Говорят, есть даже секретная линия метрополитена до самого Чернобыля. Вопрос в том, как в эти катакомбы попасть. После «перестройки» следы исчезли.
– На Подоле знают всё, – уверенно проговорил Моня. Подошел к отметке и стал шагами отмерять расстояние, удаляясь в глубь тоннеля. Все двинулись за ним. Наконец он остановился, посветил фонарём, и все увидели ржавый щит, на котором полустертыми буквами было написано: «Не влезай – убьёт. 380 V».
– Вот это то, что нам нужно, – сказал внук бабушки из Киево-Могилянской академии. Он попытался открыть щит, но ручек не было. Пришлось снова стрелять в щель между дверцами. Это помогло. Двери распахнулись и все увидели, что за щитом ниша, в ней есть ещё одна дверь, а на ней кодовый замок, на котором тускло блестели кнопки с цифрами.
– Вот это да! – проговорила Леся. – Наш отдел до сих пор ищет вход!
– Мы – не ваш отдел, – отрезал Маринин и стал набирать код. Набрал. Через пять секунд стальная перегородка отошла в сторону, и перед глазами беглецов предстал низкий коридор, освещённый тусклыми лампами. Все залезли в щит и через него зашли в дверь. Моня привёл «Не влезай – убьёт» в исходное состояние и набрал код на втором замке, изнутри, – двери закрылись. Через несколько секунд за ними загремел поезд метрополитена.
Двинулись вперёд по узкому, низкому, но достаточно освещённому коридору. Седой с удивлением в голосе спросил:
– Моня, откуда ты всё это знаешь?
– Моя бабка работала в Киево-Могилянской академии.
Шли дальше. Несколько раз над головой прошелестели летучие мыши, свистя своими ультра звуковыми радарами.
– Саша, а твоя бабушка кем работала в академии? – поинтересовалась Леся.
– Это не для СБУ.
– Да я же там давно не служу!
– Хороший мент – мертвый мент. Что чекисты – что менты…
– Ох, Саша, Саша…
Коридор стал подниматься.
Длинный с трудом волок на себе пулемёт. Из военного автобуса USA army успели забрать много нужных вещей. Пояс и грудь Длинного были обмотаны пулемётными лентами. В карманах лежали гранаты. За спиной болталась М-16. За поясом торчали запасные магазины. К ноге был привязан нож.
Коридор стал спускаться.
Моня нёс в руках винтовку. За поясом торчали два армейских кольта. За спиной – рюкзак, набитый патронами. На шее – связка гранат.
Коридор стал поворачивать вправо.
Француз нёс на плече автомат. Все карманы были набиты запасными магазинами. За спиной торчала труба ПТУРа (противотанковая управляемая ракета). На шее висел брусок пластита с детонатором.
Коридор стал поворачивать влево.
Димедрол нёс на шее М-16. На плече волок гранатомёт. За спиной тянул вниз рюкзак с гранатами. Из карманов торчали магазины с патронами.
В коридоре стал шире проход. Потянуло свежим воздухом. Снова над головой стали носиться летучие мыши. Вова Седой спросил у Парковщика:
– Серёжа, как рука?
– Болит. Но терпимо. Леся хорошо перевязала. Она захватила в автобусе аптечку.
Шли дальше. С потолка капала вода. Дорогу перебежала крыса.
– Саша, а куда ведёт этот старинный коридор? – спросила Леся у Мони.
– Сталин знал. Но он умер.
– Так ты тут тоже в первый раз?
– Естественно. Я же не похож на сумасшедшего, который сам лезет в могилу?
– Да нет, не похож.
– Вот я и не лез.
– А бабка лазила?
– Военная тайна.
– А она жива?
– Аналогично.
– Чего ты меня так не любишь?
– Я не люблю СБУ.
– Но… Я ведь тебе говорила.
– Давай закроем тему. Ты лично мне нравишься. В вот тему – закроем.
Коридор закончился круглым залом, залитым призрачным светом электрических ламп, горящих в половину мощности. По периметру зала темнело семь дверей. Над каждой дверью висела табличка с семизначной цифрой. Пол был ровный, залитый бетоном. В центре зала стоял круглый стол из металла. И всё.
– Мда… – сказал Седой. – Камера инквизиции. Очень похоже.
– Давай присядем, – проговорил Длиный. – Меня уже ноги не держат. Плевал я на инквизицию.
Все согласились. Упали на пол, тяжело дыша. Было ясно, что путь пройден немалый.
– Моня, что за дверями? – спросил Седой.
– Откуда я знаю?
– А бабка?
– Понимаешь, я её почти никогда не слушал. Она всё меня учила, учила… А я ничего не запомнил. Теперь жалею.
– Но код-то запомнил?
– Я его учил год.
– Ох, Саша. Хоть не забудь его. Может, придется идти обратно. Двери, как я вижу, закрыты.
– Откуда ты знаешь? Сейчас проверим.
Моня поднялся и стал проверять двери. Седьмая поддалась и со скрежетом открылась. Там виднелась винтовая лестница.
– Пожалуйста, господа, – шаркнул ногой Маринин. – Путь можно продолжить.
– Моня, слазь-ка ты туда сам, чтобы не гонять по этой лестнице людей в полной экипировке. Оставь весь груз здесь, а мы тебя подождём.
Моня согласился и, взяв с собой один пистолет, стал подниматься по лестнице. Были слышны его шаги, которые вскоре затихли. Француз вытащил сигареты. Закурил. Сказал:
– Попали в дерьмо. Хуже, чем в Алжире.
– Попали, – согласился Димедрол. – У меня, кстати, сегодня вечером должно было быть застолье. День рождения. Сорок пять лет.
Все посмотрели на Димедрола.
– Дима, – сказал Седой. – Ты мой друг, но я поздравлю тебя на свободе. И, наверное, тогда у тебя этих дней будет два.
– Это точно, – поддержал Парковщик.
– Да уж, – неясно согласился Донцов.
Загудела лестница от шагов возвращающегося Мони. Он прыгал через три ступеньки, и грохот стоял невыносимый. Доскакал до последней и выпрыгнул из двери.
– Есть выход, – сказал.
– Куда? – спросил Француз.
– Вы не поверите. Ха! Бабушка, наверное, меня сильно любила. Выход есть. В Киево-Могилянскую академию. В центральный актовый зал.
– Объясните, пожалуйста, в чём причина такой эскалации активности?
– Наша агентура, вся до единого, передала через резидента, – полковника Дубину, – что в Киеве началась зачистка русскоязычного населения. Эпицентр, или, так сказать, катализатор событий находится на Подоле, неподалёку от Контрактовой площади, в восточном секторе города, где постоянно идёт проверка патрулями людей, разговаривающих на русском языке. Есть там такой райончик, «пятак» называется. На нём, на этом «пятаке» расположено кафе «Экспресс», в котором постоянно встречаются наши информаторы с Дубиной лично или его помощниками. Прикрытие идеальное – там полно бомжей. Вот поэтому район всегда под нашим ежеминутным контролем. События развивались так: американский спецназ спровоцировал, – причём, подчеркиваю, умышленно, – негативное отношение к себе местного населения. – Генерал на минуту умолк. Главнокомандующий спросил:
– И что? В чём выразился этот негатив?
– Ммм… Капрал, командир патруля, выстрелил в людей с Подола. И не попал.
– Ну?
– А те попали. Подчёркиваю, это была самооборона в своём классическом виде.
– Видеозапись есть?
– Нет.
– Почему?
– Технический сбой, камера вела запись чуть левее событий. Звук есть, картинки нет.
– Понятно. Продолжайте. После этих событий граждане Подола были вынуждены попытаться скрыться от возможных репрессий. За ними организовали погоню, используя тяжелую бронетехнику. Танки «Абрамс» на Крещатике стреляют в русскоязычное население – это вам не кажется несколько необычным явлением? Мы решили, что это нарушение паритетного договора и предприняли ответные, и подчеркну – абсолютно адекватные меры. Группировку «Абрамс» уничтожили.
– Где она базировалась?
– На Софиевской площади.
– Мда… Собор хоть цел?
– Кирпичик не упал.
– А памятник?
– У нас применялось высокоточное оружие. Не пострадал ни один человек из гражданского населения. Мусора, правда, много осталось.
– Генерал, шестнадцать сбитых самолётов какое имеют отношение к Подолу?
– Прямое. Они пытались уничтожить группу наших штурмовиков.
– Да, логично. Хотя немного неудобно перед американцем. На Балканах идёт реальная война, а в Киеве, вроде бы де-юре мир.
– Де-факто, как вы видите, имеет отличия.
– Да, генерал. Имеет. Хорошо, оставим дело как есть. Насколько я понял, у нашей авиации потерь нет?
– Ни одного самолёта.
– Подумайте, как наш отряд МиГ-37 перебросить из Прилук на Балканы. Срок аренды базы в Прилуках скоро заканчивается, а что впереди – не совсем ясно. И. Активизируйте действия в районе Сараево и Дубровника. Вот это и есть наша главная цель. Сербы должны вернуть себе свой статус. У них его отобрали силой, придётся силой и возвращать. А дёргать Киев особо не стоит. Сегодня в девять вечера собирается Совет Безопасности. Я прошу вас присутствовать. Опишите, как начала развиваться ситуация, которую мы наблюдаем сейчас.
Штурм Киево-Могилянской академии всё время откладывался. Несколько раз приходил информация, что внутри здания остались заложники. После того, как при попытке проникнуть внутрь через окно, оттуда вылетел ПТУР и уничтожил стоящий на Контрактовой площади бронетранспортёр, американский спецназ не пытался даже проникнуть на первый этаж. Стало ясно, в здании держит оборону серьёзная группировка, а не уличные грабители банков.
– Сэр, как вы считаете, сколько там повстанцев? – спросил англичанин в звании полковника, командующий войсками, оцепившими академию, у своего заместителя, лысого капитана в чёрных очках.
– По нашим данным их около двухсот. От силы триста. Не совсем ясно, каковы их требования и цели, но продержаться они могут долго. Сэр, вы же знаете, что произошло. Это было ещё до вашего прибытия. В первом же бою, при попытке приблизится к зданию, погибло сорок четыре наших солдата. Это немыслимо! Киев бьёт рекорды! Такого не было в Ираке! Сорок четыре! Плюс девяносто два раненных.
– Мне не совсем ясны причины таких невероятных потерь, – ответил полковник, куривший трубку и мрачно глядевший на здание академии. – Мне очень, очень не совсем ясно.
– Мы не ожидали такой силы огневого удара. По информации осведомителей, в здании появился человек с автоматом. Ну, командир дежурной смены гарнизона решил, очевидно, сделать что-то вроде учений для солдат НАТО. А заодно и попугать потенциальных недоброжелателей. Провели эвакуацию студентов и три роты спецназа двинулись, – ну, типа перебежками, для эффекта зрелища, – к академии. Тот отряд, который атаковал перебежками со стороны улицы Межигорской, и пострадал. В него стреляли в упор, с двадцати метров из, минимум, шестнадцати пулемётов и десяти гранатомётов. Наши бойцы поставили дымовую завесу и срочно отошли, унося раненых. Никто не ожидал, что это будет Подольское Ватерлоо. В этом здании сидят серьёзные люди. С ними нужно разговаривать. Они выкинули обмотанный поролоном мобильный телефон.