— Как это?
— Он не мог злиться долее. Ты что-то сделал неправильно, и сам этот факт показал, что ты еще невежествен. Фриц забылся на мгновение, но потом вспомнил, кто ты есть, и его гнев улетучился. Люди не позволяют себе злиться на детей; вместо этого они стараются наставить их на путь истинный… и постепенно ты привыкнешь к сложным правилам, выполнение которых для Фрица — вторая натура.
— Да, я, кажется, понял, — Торби вздохнул. — Но все это не так-то просто.
— Потому, что ты родился в другом мире. Но ты усвоишь это, и в будущем следовать всем правилам станет не труднее, чем дышать, и почти так же полезно. Обычаи подсказывают человеку, кто он такой, какому миру принадлежит и что он обязан делать. Лучше нелогичные обычаи, чем никаких; людям без них не прожить. С точки зрения антрополога, «справедливость» означает поиск работоспособных правил.
— Мой отец, я имею в виду Калеку Баслима, говорил, что единственный путь к справедливости — это честное отношение к другим людям. И при этом не нужно обращать внимания на то, как они поступают с вами.
— Разве это противоречит моим словам?
— Пожалуй, нет.
— Полагаю, Баслим счел бы Людей справедливыми, — она потрепала мальчика по плечу. — Не волнуйся, Торби. Веди себя хорошо, и в один прекрасный день ты женишься на какой-нибудь из этих прекрасных девушек. Ты будешь счастлив.
Это пророчество отнюдь не воодушевило Торби.
Глава 9
Когда «Сизу» достиг Лосиана, Торби уже перевели в боевую рубку и поручили ему работу, достойную настоящего мужчины. Поначалу его назначили на второстепенную должность на складе одежды. Продвижению Торби по службе помогла его математическая подготовка.
Торби продолжал учиться в корабельной школе. Баслим дал ему широкое образование, но учителя не замечали этого, поскольку старик даже не затрагивал большинства предметов, которые считались необходимыми на корабле. Тут учили финскому языку, потому что на нем говорила вся Семья, истории Народа и «Сизу», торговым правилам и деловым навыкам, экспортно-импортным законам многих планет, гидропонике, экономике корабля, его безопасности. Баслим уделял особое внимание языкам, математике, галактографии и истории. Торби быстро схватывал новые предметы лишь благодаря методике Рэншоу, которой столь настойчиво обучал его отец. Торговцам требовалась прикладная математика для ведения бухгалтерской отчетности, навигационных расчетов и управления термоядерными процессами в двигателях корабля. Первую дисциплину Торби усвоил молниеносно, над второй пришлось попотеть, и лишь когда он дошел до третьей, преподаватели с удивлением обнаружили, что этот бывший фраки, по-видимому, уже изучил начала многомерной геометрии.
Они поспешили сообщить капитану о том, что на корабле появился математический гений.
Это было явным преувеличением; тем не менее Торби тут же пересадили за пульт компьютера, управлявшего корабельным вооружением.
Наибольшую опасность для торгового корабля представляют начальный и конечный отрезки пути, на которых звездолет движется со скоростью чуть меньше световой. Теоретически возможно засечь и проследить корабль, движущийся в несколько раз быстрее света, когда судно как бы теряется в четырехмерном мире человеческого восприятия; на деле же это ничуть не проще, чем попасть пущенной из лука стрелой в отдельную дождевую каплю во время полуночной бури. Однако быстрому и маневренному кораблю не составит труда проследить и атаковать громоздкий медлительный грузовик с битком набитыми трюмами во время торможения или разгона.
«Сизу» мог развивать ускорение в одну сотую стандартной единицы гравитации, и, стремясь сократить время прохождения опасных участков, экипаж выжимал из двигателей все до последней капли. Тем не менее для достижения световой скорости при ускорении километр в секунду за секунду требовалось восемьдесят четыре часа.
Три дня экипаж проводил в тягостном, изматывающем нервы ожидании. Удвоение ускорения сократило бы это время наполовину, а «Сизу» стал бы столь же резвым, как рейдер, но это потребовало бы восьмикратного увеличения мощности термоядерных реакторов и одновременного утяжеления защитного экрана, вспомогательного оборудования и парамагнитных емкостей, содержащих водород. Прирост массы сводил бы к нулю грузоподъемность корабля.
Торговцы зарабатывают на жизнь тяжким трудом; даже если бы в космосе не шныряли охотящиеся за ними пираты. Люди не могли бы позволить себе приносить свои доходы в жертву законам многомерной физики. У «Сизу» были лучшие двигатели, какие только могла себе позволить Семья, но их мощности было недостаточно, чтобы оторваться от преследователя, идущего налегке.
К тому же, маневренность грузовика оставляла желать лучшего. Входя в беззвездную ночь N-пространства, «Сизу» был вынужден строго выдерживать принятый курс, иначе при выходе из него он мог бы оказаться слишком далеко от места назначения; такие ошибки могли разорить Торговца. И, что еще неприятнее, капитану судна приходилось быть готовым мгновенно выключить тягу, чтобы не оказаться в поле тяготения, которое превратило бы экипаж в кровавое месиво, ибо хлипкие человеческие тела подверглись бы стократным перегрузкам.
Капитан корабля мгновенно зарабатывал на своем посту язву желудка, а ведь ему еще приходилось заниматься подсчетом издержек и прибыли, угадывать, какие товары принесут наибольший доход. Прыжок в N-пространстве длится недолго, и лишь в это время капитан может отдохнуть и понянчиться с детишками. Начало и окончание перелета буквально убивали его. Долгие часы, и в течение этих часов ему, возможно, придется в долю секунды принимать решение, от которого зависят жизнь или свобода всех членов его семьи.
Если бы рейдеры стремились лишь уничтожать грузовые корабли, то у «Сизу» и его братьев не было бы ни малейшего шанса спастись. Но рейдеру нужен груз и рабы; просто расстреляв звездолет, он ничего не выигрывал.
Торговцы же, в свою очередь, не скованы подобными соображениями. Для них идеальным выходом было и остается уничтожение агрессора. Атомные искатели цели баснословно дороги, и их эксплуатация изрядно сказывалась на доходах Семьи, но уж если компьютер обнаруживал цель, то ее обычно удавалось поразить, в то время как рейдер мог использовать оружие уничтожения, только если жертва пускалась наутек. Пираты стремились ослепить грузовик, спалив его приборы, и подойти к нему достаточно близко, чтобы парализовать находящийся на борту экипаж или, если это не удастся, убить людей, сохранив звездолет и груз.
Торговец уходил, когда мог, и дрался, если его к этому принуждали. Но вступив в бой, он бился насмерть.
Двигаясь с субсветовой скоростью, «Сизу» всеми своими приборами ловил каждый шорох многомерного пространства, прислушивался к шепоту доносящихся из N-космоса сообщений и к «белому шуму» кораблей, разгоняющихся с ускорениями, многократно превышающими стандартное ускорение гравитации. Данные поступали в корабельный астронавигационный анализатор, откуда приходили ответы на вопросы: где находится тот или иной корабль? Каким курсом идет? С какими скоростью и ускорением? Успеет ли он перехватить нас прежде, чем мы нырнем в N-пространство?
Если полученные ответы свидетельствовали об опасности, вся информация передавалась в компьютер, управляющий бортовым вооружением, и «Сизу» готовился к бою. Комендоры поглаживали полированные бока атомных ракетных установок и искателей и потихоньку бормотали свои заклинания; главный инженер приводил в готовность рычаг самоподрыва, который мог превратить энергоустановку в водородную бомбу чудовищной мощности, и молил небеса дать ему силы в случае необходимости умертвить Семью, избавив ее от худшей участи. Капитан включал сирену, рев которой был слышен по всему кораблю — от носовой рубки до кают-компании. Коки гасили огонь в плитах; инженеры, следящие за вспомогательными системами, перекрывали циркуляцию воздуха; фермеры прощались с зелеными всходами и спешили занять свои места по боевому расписанию; матери собирали детей, покрепче прижимали их к себе и надевали привязные ремни.
А потом начиналось ожидание.
Но только не для Торби и тех, кто был занят у боевого вычислителя. Пристегнутые к своим креслам ремнями, они обливались потом, зная, что в течение ближайших минут или даже часов жизнь Семьи находится в их руках. Агрегаты боевого компьютера, обработав данные, после миллисекундного раздумья решали, могут ли торпеды поразить цель, и предлагали четыре варианта: баллистически «возможно» или «невозможно» при имеющихся условиях, «да» или «нет» при изменении позиции одного, либо второго, либо обоих кораблей. Автоматика обрабатывала эти ответы, но думать машина не могла. Добрая половина схем компьютера была предназначена для того, чтобы дать оператору возможность определить вероятные изменения обстановки в ближайшем будущем — в течение пяти минут или около того, — если менялись исходные параметры… и решить, сможет ли торпеда достичь цели при изменении этих параметров.
Окончательное решение принимал человек; интуиция оператора могла спасти корабль — или погубить его. Парализующий луч мчится со скоростью света, а у торпеды нет времени для разгона до скоростей, превышающих несколько сот километров в секунду. Но даже если рейдер пронзал пространство иглой парализующего луча. Торговец мог успеть запустить торпеду прежде, чем ослепнуть… и мгновение спустя после атомной вспышки, в горниле которой погибал пират, приходило спасение.
Но если оператор на миг опережал события или — что в принципе одно и то же — медлил, осторожничая, лишнюю секунду, он мог проиграть сражение. Нетерпеливый стрелок пускал торпеду мимо цели, слишком осторожный вовсе не успевал ее запустить.
Люди в летах не годились для этой работы. Лучше всего с ней справлялись подростки либо молодые мужчины и женщины, сообразительные и проворные, уверенные в себе, способные к интуитивному нестандартному математическому мышлению, не боящиеся смерти, поскольку они еще не способны представить себе, что это такое.
Торговцам постоянно приходилось искать способных юнцов. Торби, похоже, обладал математическим чутьем; вероятно, он смог бы даже научиться играть в шахматы при повышенной перегрузке. Его учителем стал Джери Кингсолвер, племянник Торби, живший с ним в одной каюте. По семейному рангу Джери был ниже Торби, но, по-видимому, старше по возрасту. Вне компьютерной рубки он называл Торби дядей, находясь же на посту, Торби именовал его старшим стрелком правого борта и добавлял «сэр».
Все долгие недели гиперпространственного перелета к Лосиану Джери муштровал Торби. Сначала предполагалось, что Торби будет учиться на гидропониста, а Джери занимал пост старшего клерка суперкарго, но фермеров на корабле и так уже было достаточно, а для штата суперкарго во время полета работы не было вовсе. Капитан Крауза велел Джери как следует поднатаскать Торби в компьютерной.
Разгон до световых скоростей длился половину недели, и, поскольку все это время на корабле поддерживалась боевая готовность, к каждому боевому посту были приписаны два человека, несущие вахты вместе. У Джери в подчинении находилась его младшая сестра Мата, младший стрелок правого борта. Компьютер имел два терминала, и функции управления могли быть переданы любому из них при помощи особого переключателя. Двое стрелков сидели бок о бок: Джери вел наблюдение, а Мата была готова подключиться в любой момент.
После насыщенного курса лекций по управлению машиной Джери посадил Торби за один терминал, Мату — за другой и ввел данные, полученные из рубки управления корабля. К терминалам были подключены регистрирующие устройства, так что можно было фиксировать действия каждого стрелка, а затем сравнить их с записанными загодя действиями операторов, участвовавших ранее в сражениях — настоящих или тренировочных.
Уже очень скоро Торби совершенно вымотался; Мата справлялась с заданием гораздо успешнее.
Юноша попытался сосредоточиться, но дело пошло еще хуже. Обливаясь потом и стараясь уследить за маневрами пирата, некогда появлявшегося на экране радара «Сизу», Торби постоянно и почти болезненно ощущал соседство стройной темноволосой изящной девушки. Ее проворные пальцы едва уловимыми движениями нажимали кнопки и передвигали рычажки, меняя угол или вектор. Мата действовала расслабленно и не спеша, и было несказанно унизительно узнать потом, что действия соседки «спасли корабль», в то время как сам он промахнулся.
И, что хуже всего, она нравилась Торби, о чем он даже не подозревал, лишь чувствуя, что ее присутствие сковывает его.
Закончив учебный бой, Джери связался с ними из рубки управления.
— Конец занятия. Оставаться на местах.
Вскоре он вошел в компьютерную и принялся изучать ленты, читая замысловатые символы так же легко, как обычный человек читает текст книги. Рассматривая ленты Торби, он почмокал губами.
— Стажер, вы стреляли трижды… и ни одна из ваших торпед не взорвалась ближе чем в пятидесяти тысячах километров от вражеского корабля. Речь идет не о расходах — это забота старшего офицера. Но, стреляя, вы должны поразить врага, а не застращать его. Вам придется немало поработать, чтобы стрелять без промаха.
— Я старался изо всех сил!
— Этого недостаточно. Давай-ка разберемся с тобой, сестрица.
Подобная фамильярность еще больше уязвила Торби. Брат и сестра любили друг друга и не утруждали себя обращением по званиям. Торби как-то попытался называть их по именам… и получил щелчок по носу; здесь он был «стажером», а они — «старшим стрелком» и «младшим стрелком». Тут ничего нельзя было поделать: на посту он был младшим. Целую неделю во внеслужебное время Торби называл Джери «приемный племянник», и тот вежливо и неукоснительно именовал его по семейному титулу. Торби в конце концов решил, что это глупо, и вновь стал называть Джери по имени. Но тот, обращаясь к Торби во время занятий, продолжал говорить «стажер». И Мата тоже.
Джери посмотрел записи Маты и кивнул.
— Отлично, сестричка! Ты лишь на секунду запоздала против расчетного идеала, но на три секунды опередила выстрел, который был бы признан удовлетворительным. Я могу с полным правом сказать, что ты действовала отлично… тем более что тот выстрел был сделан мною. Тот рейдер с Ингстела… помнишь?
— Еще бы, — Мата взглянула на Торби.
Торби почувствовал себя омерзительно.
— Это нечестно! — заявил он, отстегивая ремни.
Джери удивился.
— Что вы сказали, стажер?
— Я говорю, это нечестно. Вы дали задачу, и я взялся за нее с нуля и промахнулся, потому что еще слабо подготовлен. А она лишь нажимала кнопки, чтобы получить ответ, который знала заранее… чтобы унизить меня!
На лице Маты появилось выражение растерянности. Торби шагнул к двери.
— Я не напрашивался на эту работу! Пойду к капитану, пусть он определит мне другое занятие.
— Стажер!
Торби остановился. Джери тихим голосом продолжал:
— Сядьте. Сначала я выскажусь, а уж потом вы пойдете к капитану, если думаете, что это вам поможет.
Торби сел.
— Хочу сказать две вещи, — холодно произнес Джери. — Во-первых… — он обернулся к сестре, — младший стрелок, вы знали о том, какая именно задача будет поставлена?
— Нет, старший стрелок.
— А раньше вы с ней встречались?
— По-моему, нет.
— Откуда вы знаете об этом случае?
— Что? Так вы ведь сами сказали об ингстелском рейдере. Я никогда не забуду обед, который тогда состоялся, — вы сидели рядом с бабушкой, рядом со старшим офицером!
Джери обратился к Торби:
— Вам ясно? Она тоже решала эту задачу с нуля… точно так же, как в свое время и я. И она действовала успешнее меня; я горжусь тем, что у меня такой подчиненный. К вашему сведению, мистер глупый младший стажер, упомянутое сражение состоялось задолго до того, как мой младший стрелок стала стажером. И она эту задачу не решала. Мата лучше вас справилась с заданием — и все тут.
— Ну и хорошо, — мрачно произнес Торби. — Кажется, толку из меня не выйдет. Говорю же — с меня хватит.
— Я не договорил. Никто не напрашивается на работу, от которой разламывается голова. Но никто и не бросает ее. Со временем работа становится не по силам оператору, когда анализы показывают, что он потерял сноровку. Может быть, я уже начинаю ее терять. Но вот что я вам скажу. Или вы научитесь этому делу как следует, или я пойду к капитану и сам заявлю ему, что вы гроша ломаного не стоите. А до тех пор… если я услышу хотя бы звук, вы будете иметь дело со старшим офицером! — Он помолчал и рявкнул: — Приступаем к повторному занятию! Боевой пост! Приготовить оборудование! — и вышел из помещения.