— Эй!
К нему обращался суперкарго.
— Да, сэр?
— Ты несешь этот контейнер или собираешься заснуть на нем?
Через трое местных суток, когда Торби и Фриц заканчивали счищать с себя грязь в душе, в ванную заглянул боцман и, указав на Торби, произнес:
— Капитан объявляет вам благодарность и просит клерка Торби Баслима-Краузу зайти к нему.
— Есть, боцман! — отозвался Торби и чертыхнулся про себя. Торопливо оделся, заглянул в ванную и, предупредив Фрица, быстрым шагом отправился к капитану, надеясь, что боцман доложит тому, что Торби был в душе.
Дверь была открыта. Торби начал было докладывать по всей форме, но капитан поднял глаза и сказал:
— Здравствуй, сынок. Входи.
Торби перешел на семейное обращение.
— Да, отец.
— Собираюсь пойти прогуляться. Может быть, составишь мне компанию?
— Сэр? То есть я хотел сказать, отец… я был бы очень рад!
— Прекрасно. Я вижу, ты уже готов. Пойдем, — он выдвинул ящик стола и протянул Торби несколько изогнутых кусков проволоки. — Это тебе на карманные расходы; можешь купить себе какой-нибудь сувенир.
Торби посмотрел на проволоку.
— Сколько стоят эти штуки?
— Вне Лосиана — ничего. Поэтому оставшиеся ты мне потом вернешь, и я обменяю их на валюту. Лосиане рассчитываются с нами торием и другими товарами.
— Да, но как мне узнать, сколько стоит та или иная вещь?
— Можешь положиться на их слово. Лосиане не мошенничают и не торгуются. Странные создания. Не то что на Лотарфе… Там, если ты берешь кружку пива, не поторговавшись по меньшей мере час, тебя обязательно обманут.
Торби сказал себе, что понимает жителей Лотарфа гораздо лучше, чем лосиан. Было что-то унизительное в том, чтобы приобретать товар, не поторговавшись хорошенько. Но у фраки варварские обычаи, и к ним приходилось приспосабливаться. «Сизу» гордился тем, что в его отношениях с фраки никогда не случалось недоразумений.
— Ну что, идем? Поговорим по дороге.
Когда они спустились, Торби посмотрел на стоящий поблизости корабль «Эль Нидо», принадлежавший клану Гарсиа.
— Отец, мы идем навестить их?
— Нет, мы обменялись визитами сразу по прибытии.
— Я говорю о другом. Будут ли какие-нибудь встречи, вечеринки?
— Ах, это? Мы с капитаном Гарсиа решили отложить развлечения. Они торопятся отправиться в путь. Однако нет никаких препятствий к тому, чтобы ты навестил их в свободное от работы время. Но вряд ли стоит это делать. Обычный корабль, очень похож на «Сизу», только менее современный.
— Я надеялся, что мне позволят осмотреть их компьютер.
Они опустились на нижний уровень и вышли из люка.
— Сомневаюсь, чтобы тебя пустили в компьютерную. Гарсиа очень суеверны.
Когда они отошли от трапа, к ним подбежал лосианский малыш и, сопя и обнюхивая их ноги, принялся скакать вокруг. Капитан Крауза позволил ему изучить себя, но потом произнес ровным спокойным голосом:
— Ну ладно, хватит, — и мягко отодвинул мальца в сторону.
Подоспевшая мамаша свистом подозвала ребенка и, взяв на руки, пару раз шлепнула его. Крауза махнул ей рукой;
— Здравствуй, приятельница!
— Приветствую тебя, Торговец, — ответила та на интерлингве пронзительным шепелявым голосом. Ростом она была в две трети роста Торби и стояла на четырех лапах, освободив передние. Ребенок опирался на все шесть. Оба, и мать, и дитя, были тоненькими, симпатичными и востроглазыми. Они очень понравились Торби, который нашел во внешности лосиан лишь одну отталкивающую черту. У них было два рта: один для приема пищи, другой — чтобы дышать и говорить.
Капитан Крауза продолжил прерванную беседу.
— Ты великолепно взял на прицел тот лосианский корабль.
Торби покраснел.
— Так вы знаете об этом, отец?
— Плохой был бы из меня капитан, кабы я не знал о таких вещах. А, я понимаю, что тебя тревожит. Не думай об этом. Если я указываю тебе цель, ты просто обязан спалить ее. Заблокировать твою команду, если мы опознали дружественный корабль — это моя задача. Как только я поверну рычаг «отбой», ты уже не сможешь открыть стрельбу, ракеты отключаются, пусковая установка запирается и главный инженер уже не сможет дать команду на самоуничтожение корабля. Так что даже если ты услышал мой приказ прекратить прицеливание, либо в горячке боя ты его не услышал, это ничего не меняет. Заканчивай наведение и стреляй. Это отличная тренировка.
— Я не знал об этом, отец.
— Разве Джери тебе не объяснил? Ты должен был заметить переключатель — такая большая красная кнопка у моей правой руки.
— Но я ни разу не был в рубке управления, отец.
— Да? Что ж, мы исправим это упущение, в один прекрасный день хозяином рубки можешь оказаться и ты. Напомни мне об этом… как только мы выйдем в гиперпространство.
— Слушаюсь, отец, — Торби обрадовался возможности войти в эту святая святых — он был уверен, что едва ли хотя бы половина его родственников побывала там, — но замечание капитана его удивило. Неужели бывший фраки может взять бразды правления кораблем в свои руки? Приемный сын вполне мог занять высший пост — такое случалось, когда у капитанов не было собственных сыновей. Но бывший фраки?
— Я не уделял тебе должного внимания, сынок, — продолжал капитан Крауза. — Внимания, которого заслуживает сын Баслима. Но наша Семья так велика, что у меня не хватает времени. Как к тебе относятся новые родственники? Все в порядке?
— Еще бы, отец!
— Ммм… рад это слышать. Ведь… словом, ты родился не в нашей Семье, понимаешь?
— Да. Но ко мне все относятся очень хорошо.
— Отлично. О тебе дают только прекрасные отзывы. Похоже, ты очень быстро набираешься ума-разума, схватываешь на лету. Ты уже побывал в двигательном отсеке? — продолжал капитан.
— Нет, сэр.
— Сейчас самое подходящее время. Мы стоим в порту, так что инструктажи и авралы отнимают меньше времени. К тому же, сейчас безопаснее, — Крауза некоторое время помолчал и продолжал: — Впрочем, нет. Подождем окончательного решения вопроса о твоем статусе. По мнению главного инженера, тебя надо перевести в его отдел. Ему взбрело в голову, что у тебя все равно не будет детей, и он хочет воспользоваться возможностью зацепить тебя на крючок. Ох уж эти инженеры!
Торби отлично понял капитана, даже его последний возглас. Все считали инженеров слегка свихнувшимися; полагали, что излучение маленькой звезды, обеспечивающей жизнь корабля, ионизирует их мозговую ткань. Как бы то ни было, инженеры могли позволить себе весьма серьезные нарушения правил этикета. Формула «невиновен ввиду невменяемости» была молчаливо признававшейся привилегией людей, непрерывно подвергавшихся одной из опасностей ремесла космонавта.
Главный инженер осмеливался пререкаться даже со старшим офицером.
Однако младшие инженеры не допускались к вахтам в двигательном отсеке до тех пор, пока могли надеяться обзавестись потомством. Они обслуживали вспомогательное оборудование и несли тренировочные вахты на макетах. Торговцы с большой осторожностью подходили к проблеме мутаций, поскольку были подвержены радиации в гораздо большей степени, чем жители планет. Никто не видел во внешности Людей явных признаков мутаций. Что происходило с младенцами, родившимися с отклонениями? Это было окутано тайной, хранимой столь строго, что Торби даже не знал о такой проблеме. Он лишь видел, что вахты у двигателей несут исключительно пожилые люди. О том, чтобы обзаводиться потомством, Торби тоже не думал. Юноша лишь уловил в замечании капитана намек на то, что главный инженер считал его способным в короткий срок приобрести высокий статус вахтенного инженера двигательной установки. Торби был поражен столь блестящей перспективой. Люди, усмирявшие бешеных дьяволов ядерных реакторов, уступали по статусу лишь астронавигаторам… но в душе ставили себя куда выше. Их самооценка была гораздо ближе к истине, чем официальное мнение. Неужели бывший фраки мог мечтать о таких высотах? Неужели он смог бы в один прекрасный день стать главным инженером и безнаказанно пререкаться даже со старшим офицером?
— Отец, — нетерпеливо произнес Торби, — главный инженер считает, что я мог бы приступить к занятиям в двигательном отсеке?
— А я о чем толкую?
— Да, сэр. Интересно, почему он так решил?
— Не можешь пошевелить мозгами? Или ты такой незаурядный скромник? Человек, который справляется с математикой прицеливания, сумеет овладеть и ядерной техникой, либо с равным успехом заняться астронавигацией, что ничуть не менее важно.
Инженеры даже не прикасались к грузам; их единственной обязанностью в портах было заправить корабль торием и дейтерием и решить другие узкоспециальные задачи. К ведению хозяйства они тоже не привлекались. Они…
— Отец! Я вовсе не прочь стать инженером.
— Вот как? Ладно, оставим эту тему.
— Но…
— Что «но»?
— Ничего, сэр. Слушаюсь, сэр.
Крауза вздохнул.
— Сынок, я принял на себя определенные обязанности по отношению к тебе, и я постараюсь устроить все наилучшим образом, — он прикинул, что можно рассказать мальчику. Мать сказала, что, если бы Баслим хотел, чтобы мальчик знал содержание послания, он передал бы текст на интерлингве. С другой стороны, коль уж Торби овладел языком Семьи, он вполне справился бы с переводом. Вероятнее всего, он забыл текст.
— Торби, ты знаешь, к какой семье принадлежишь?
Юноша удивился.
— Моя семья, сэр, — это «Сизу».
— Верно! Но я спрашиваю о семье, в которой ты был до того, как появился на корабле.
— Вы говорите о папе? О Баслиме?
— Нет, нет! Он был твоим приемным отцом — таким же, как и я. Что ты знаешь о семье, в которой родился?
— По-моему, у меня никогда не было семьи, — уныло пробормотал Торби.
Сообразив, что задел больное место, Крауза поспешно возразил:
— Нет, нет, сынок, ты вовсе не обязан разделять мнения людей, с которыми ты сейчас живешь. Если бы не было фраки, с кем бы мы торговали? Как бы тогда жили Люди? Родиться среди Людей — это счастье, но и родиться фраки вовсе не зазорно. Каждый атом Вселенной имеет свое предназначение.
— Я ничего не стыжусь!
— Ну-ну, не волнуйся.
— Извините, сэр. Мне нечего стыдиться своих родственников. Просто я не знаю, кто они были. Из всего, что мне известно, могу предположить, что они были Людьми.
Крауза не мог скрыть удивления.
— Что ж, может, так оно и было, — медленно произнес он.
В основном рабов покупали на планетах, которые порядочные Торговцы даже и не посещают, многие рождаются в поместьях своих хозяев… но какой-то их процент составляли Люди, захваченные пиратами. Вот этот парень… интересно, пропадал ли какой-нибудь корабль Торговцев в соответствующее время? Капитан подумал, нельзя ли во время Встречи заняться установлением личности юноши, покопавшись в записях коммодора.
Но даже и этим не исчерпывались все возможности. Некоторые старшие офицеры небрежно относятся к обязанностям, связанным с идентификацией новорожденных, а некоторые дожидаются очередной Встречи. Мать, например, никогда не считалась с расходами на длинные передачи через N-космос и требовала, чтобы дети регистрировались немедленно, — на «Сизу» не терпели расхлябанности.
Представим себе, что мальчик был захвачен на торговом корабле, а его данные так и не попали к коммодору. Какая несправедливость — потерять права, положенные человеку по рождению!
В голову капитана закралась мысль. Ошибку можно исправить несколькими путями. Пропадал ли какой-нибудь Свободный Корабль? Крауза не помнил.
Говорить об этом он тоже не мог. Было бы очень здорово вернуть мальчику его предков! Эх, была бы только возможность…
Крауза заговорил о другом:
— В каком-то смысле, парень, ты всегда принадлежал к Людям.
— Извините, отец?
— Баслим был почетным членом нашего сообщества.
— Что? Как это, отец? Какого корабля?
— Всех. Его избрали на Встрече. Видишь ли, сынок, когда-то очень давно случилось нечто постыдное. Но Баслиму удалось все уладить. И теперь все Люди в долгу перед ним. Я не могу рассказать тебе больше. Хочу спросить: ты думал о женитьбе?
Такая мысль даже не приходила Торби в голову: больше всего он хотел узнать о том, что сделал отец и как он стал одним из Людей. Но он понял, что его старший собеседник наложил на эту тему запрет.
— Нет, отец.
— Твоя бабушка считает, что ты начал всерьез заглядываться на девушек.
— Да, сэр, бабушка всегда права… но я этого не сознавал.
— Холостой мужчина неполноценен. Впрочем, мне кажется, что ты еще недостаточно взрослый. Смейся вместе со всеми девушками, но ни с одной не дели печалей, и помни о наших обычаях.
Крауза подумал, что, согласно пожеланию Баслима, он должен обратиться к Гегемонии за помощью и выяснить, откуда же родом мальчик. И будет не совсем удобно, если Торби женится раньше, чем представится такая возможность. Между тем за месяцы пребывания на «Сизу» юноша значительно повзрослел. К беспокойству капитана примешивалось неприятное ощущение того, что, пускаясь на поиски настоящих (либо мнимых) родителей Торби да еще не вполне представляя себе, как этого добиться, он нарушает взятые на себя обязательства перед Баслимом.
И тут ему в голову пришла замечательная идея.
— Знаешь что, сынок? Вполне возможно, девушка, которая тебе нужна, вовсе не на нашем корабле. На женской половине их не так уж и много, а ведь женитьба — дело серьезное. Жена может поднять твой статус, но может и обратить его в ничто. Так что давай пока не думать об этом. На Встрече ты сможешь познакомиться с сотнями подходящих девушек. И если ты встретишь ту, которая тебе понравится и которой понравишься ты, мы обсудим это с бабушкой. Если она одобрит твой выбор, скупиться мы не станем. Идет?
Такое решение сулило отсрочку в решении проблемы, и это было очень кстати.
— Отличная мысль, отец!
— На том и покончим, — Крауза с облегчением подумал, что, пока Торби будет встречаться с «сотнями» девушек, он сможет порыться в архивах и ему не придется пересматривать свои обязательства перед Баслимом до того, как он справится с этой задачей. Парень вполне может оказаться чистокровным потомком Людей — его достоинства делали его происхождение от фраки весьма сомнительным. Если так, то пожелания Баслима будут исполнены в точном соответствии с духом и буквой его послания. Ну, а пока — забыть!
Прошагав около мили, они вышли к окраине города. Поглядывая на блестящие лосианские корабли, Торби с раскаянием подумал о том, что едва не сжег одну из этих прекрасных машин. Но потом ему вспомнились слова отца о том, что выбор цели не входит в обязанности стрелка.
Они вступили в зону уличного движения, и Торби тут же забыл о своем беспокойстве. Лосиане не пользуются ни автомобилями, ни такой роскошью, как носилки и портшезы. Пешком они передвигаются вдвое быстрее бегущего человека, а в случае спешки берут некий аппарат, внешний вид которого наводит на мысль о реактивной тяге. Четыре, а порой все шесть лап просовываются в рукава, оканчивающиеся чем-то вроде коньков. Тело поддерживается рамкой, на которой установлен и двигатель (принципа его действия Торби так и не понял). Одетые в такой своеобразный костюм механического клоуна, лосиане носились, словно маленькие ракеты, пренебрегая элементарной безопасностью, рассыпая вокруг себя искры, издавая пронзительный визг. На поворотах они напрочь забывали о трении, инерции, гравитации и тормозили в самый последний момент. Потоки пешеходов и механизированных лихачей свободно смешивались, причем правил дорожного движения, по-видимому, не было и в помине. Казалось, что возрастного ограничения на право вождения тут не существовало, и самые юные лосиане представляли собой лишь еще более бесшабашную копию старших.
Торби даже засомневался, сможет ли он улететь с этой планеты живым. Лосиане мчались навстречу Торби по чужой полосе движения («своих» полос тут вовсе не было), останавливаясь у самых его ног, со свистом проносились мимо — так близко, что у него перехватывало дыхание и бешено колотилось сердце, — но тем не менее всякий раз благополучно избегали столкновения. Торби едва успевал уворачиваться. После нескольких таких прыжков он счел за лучшее следовать примеру своего приемного отца. Капитан Крауза спокойно и упрямо продвигался вперед, как бы рассчитывая на то, что сумасшедшие водители сочтут его неподвижным предметом. Торби усомнился было в правильности такой тактики, но… по-видимому, здесь невозможно было поступать иначе.