Разумеется, до тех пор пока кто-то из них не оказывался по той или иной причине на пути у хозяина. В таких случаях их просто устраняли.
Наших хозяев заметно сдерживали трудности общения на большом расстоянии. Они могли поддерживать связь лишь по обычным каналам при помощи человеческой речи, а если не было уверенности, что это безопасно, им приходилось прибегать к кодированным сообщениям вроде того, что я послал о первой поставке контейнеров. Очевидно, такого общения через слуг им было недостаточно, и, чтобы скоординировать действия, часто возникала необходимость в непосредственных контактах между хозяевами.
На одну из таких конференций меня отправили в Нью-Орлеан.
Утром я, как обычно, вышел на улицу, отправился к стартовой платформе в жилом квартале и вызвал такси. После короткого ожидания мою машину подняли на пусковую установку. Я уже собрался сесть, но тут подскочил какой-то шустрый старикан и забрался в такси первым.
Я получил приказ избавиться от него и сразу же второй: действовать осторожно и осмотрительно.
– Извините, сэр, - сказал я, - но эта машина занята.
– Точно, - ответил старик. - Я ее и занял.
– Вам придется найти себе другую, - попытался урезонить его я. - И покажите-ка номер вашего билета.
Тут ему деваться было некуда. Номер такси совпадал с номером на моем билете. Однако он и не думал уходить.
– Вам куда? - требовательно спросил он.
– В Нью-Орлеан, - ответил я, впервые узнав, куда направляюсь.
– Тогда вы можете забросить меня в Мемфис.
Я покачал головой.
– Это мне не по пути.
– Да там всего на пятнадцать минут дольше. - Он, похоже, злился и с трудом держал себя в руках. - Вы не имеете права забирать общественный транспорт в единоличное пользование! Водитель! Объясните этому человеку правила!
Водитель вытащил из зубов зубочистку.
– А мне все равно. Взял, отвез, привез. Сами разбирайтесь, а то я пойду к диспетчеру, чтобы дал мне другого пассажира.
С секунду я стоял в нерешительности, не получая никаких инструкций, затем полез в такси.
– В Нью-Орлеан. С остановкой в Мемфисе.
Водитель пожал плечами и просигналил на башню в диспетчерскую. Второй пассажир сопел и не обращал на меня никакого внимания.
Когда мы поднялись в воздух, он открыл свой кейс и разложил на коленях бумаги. Я без всякого интереса наблюдал за ним, затем чуть изменил позу, чтобы легче было достать пистолет. Но этот тип моментально протянул руку и схватил меня за запястье.
– Не торопись, сынок.
Я вдруг узнал сатанинскую улыбку самого Старика.
У меня хорошая реакция, но тут информация шла от меня к хозяину, осмыслялась и возвращалась обратно. Не знаю, насколько велика задержка, но пытаясь вытащить свое оружие, я уже почувствовал, как в ребра мне ткнулся широкий ствол лучемета.
– Спокойнее.
Другой рукой он прижал что-то к моему боку. Укол - и по всему телу разлилось теплое оцепенение. Препарат "Морфей". Я сделал еще одну попытку достать пистолет и рухнул лицом вперед.
***
Откуда-то доносились голоса. Меня грубо перевернули, потом кто-то сказал: "Эй, осторожней! А то эта обезьяна тебя цапнет!" Другой голос: "Не беспокойся. У нее перерезаны сухожилия". Снова первый: "Да, но зубы-то у нее остались".
Да, промелькнуло у меня в голове, если кто-то из вас окажется рядом, я непременно укушу. Насчет сухожилий тоже казалось все верно: ни руки, ни ноги меня не слушались. Хотя больше всего раздражало, что меня назвали обезьяной. Это просто непорядочно - обзывать человека, когда он не в состоянии постоять за себя.
Потом я почему-то вдруг всплакнул и снова провалился в сон.
***
– Ну как, сынок, тебе уже лучше?
Старик задумчиво разглядывал меня, облокотившись на спинку кровати.
Он стоял по пояс голый. На груди у него вились седые волосы.
– Э-э-э… да, пожалуй. - Я попытался сесть и не смог. Старик зашел сбоку.
– Видимо, мы можем снять ремни, - сказал он, копаясь с застежками. Очень не хотелось, чтобы ты поранился или еще что… Вот так.
Я сел, растирая затекшие мышцы.
– Ладно. Ты что-нибудь помнишь? Докладывай.
– А что я должен…
– Тебя захватили. Ты помнишь, что происходило после того, как на тебя попал паразит?
Мне вдруг стало страшно, безумно страшно, и я вцепился в постель.
– Босс! Они знают о нашей базе! Я сам им сообщил.
– Нет, об этой не знают, - спокойно ответил он, - потому что это другая база. Старую я эвакуировал. Так что об этой им ничего неизвестно.
Во всяком случае, хотелось бы надеяться. Значит, ты все помнишь? - Конечно, помню. Я выбрался отсюда - в смысле, со старой базы через… - Мысли понеслись вперед, обгоняя слова, и неожиданно я вспомнил, как держал в руке живого наездника, собираясь пересадить его на спину агенту по аренде…
Меня стошнило. Старик вытер мне губы и мягко сказал:
– Продолжай.
Я с трудом сглотнул.
– Босс, они - повсюду! Город у них в руках.
– Знаю. То же самое в Де-Мойне. В Миннеаполисе, в Сент-Поле, в Нью-Орлеане, в Канзас-Сити. Может быть, еще где-то. Пока нет информации, но я не могу быть везде сразу. - Он нахмурился и добавил: - Это как бег в мешках. Мы проигрываем, и очень быстро. Даже в тех городах, о которых нам известно, мы ничего не можем сделать.
– Боже! Почему?
– Ты сам должен понимать. Потому что "более опытные и мудрые" по-прежнему не убеждены. Потому что, когда паразиты захватывают город, там все остается по-прежнему.
Я уставился на него в недоумении, и Старик поспешил меня успокоить:
– Не бери в голову. Ты у нас - первая удача. Первый, кого нам удалось вернуть живым. И теперь выясняется, что ты все помнишь. Это очень важно. И твой паразит тоже первый, которого нам удалось поймать и сохранить в живых. У нас появился шанс уз…
Должно быть, у меня на лице читался неприкрытый ужас. Мысль о том, что мой хозяин жив и, может быть, сумеет снова мной завладеть, была просто невыносима.
Старик встряхнул меня за плечи.
– Успокойся, - мягко произнес он. - Ты еще не совсем окреп.
– Где он?
– А? Паразит-то? Не беспокойся. Мы нашли тебе дублера и пересадили его на орангутанга. Кличка - Наполеон. Он под надежной охраной.
– Убейте его!
– Бог с тобой. Он нужен нам живым, для изучения.
Видимо, со мной приключилось что-то вроде истерики, и Старик ударил меня по щеке.
– Соберись. Чертовски неприятно беспокоить тебя, пока ты не выздоровел, но я должен. Нам нужно записать все, что ты помнишь, на пленку. Так что соберись и начинай.
Я кое-как справился с собой и начал обстоятельный доклад обо всем, что мог припомнить. Описал, как снял складской этаж и как "завербовал" свою первую жертву, затем, как мы перебрались в Конституционный клуб.
Старик только кивал.
– Логично-логично. Ты и для них оказался хорошим агентом.
– Ты не понимаешь, - возразил я. - Сам я вообще ни о чем не думал.
Знал, что происходит в данный момент, но это все. Будто… э-э-э… будто я… - Слов не хватало.
– Не важно. Дальше.
– После "вербовки" менеджера клуба все пошло гораздо легче. Мы брали их прямо у входа и…
– Имена?
– Да, конечно. М.Гринберг, Тор Хансен, Хардвик Поттер, его шофер Джим Вэйкли, небольшого роста такой служитель в туалетной комнате, которого звали "Джейк", но от него пришлось избавиться: его хозяин просто не отпускал ему времени позаботиться о самом необходимом. Менеджер - я так и не узнал его имени… - Я на несколько секунд умолк, стараясь припомнить всех "рекрутов". - О боже!
– Что такое?
– Заместитель министра финансов!
– Вы взяли и его?
– Да. В первый же день. И я не знаю, сколько прошло времени. Боже, шеф, ведь Министерство финансов охраняет Президента!
На том месте, где сидел Старик, уже никого не было.
Я без сил откинулся на спину. Заплакал, уткнувшись в подушку, и вскоре уснул.
Глава 9
Проснулся я с жутким привкусом во рту, с больной головой и предчувствием неминуемой беды. Но по сравнению с тем, что было раньше, можно сказать, я чувствовал себя отлично.
– Как, уже лучше? - спросил рядом чей-то веселый голос.
Надо мной склонилась миниатюрная брюнетка. Очень даже симпатичная видимо, я и в самом деле чувствовал себя лучше, поскольку сразу это отметил. Но одета она была довольно странно: белые шорты, нечто невесомое, чтобы поддерживать грудь, и металлический панцирь, закрывающий шею, плечи и позвоночник.
– Да, пожалуй, - признался я, скорчив физиономию.
– Неприятный вкус во рту?
– Как после встречи Балканского кабинета министров. - Держи-ка. - Она вручила мне стакан с каким-то лекарством. Рот немного обожгло, но неприятный привкус сразу пропал. - Нет-нет, не глотай.
Выплюнь, и я принесу тебе воды.
Я послушался.
– Меня зовут Дорис Марсден, - сказала она. - Я твоя дневная сиделка.
– Рад познакомиться, Дорис, - ответил я и снова окинул ее взглядом. Слушай, а что это за странный наряд? Нет, мне нравится, конечно, но ты как будто из комикса сбежала.
Она хихикнула.
– Я и сама чувствую себя, словно девица из кордебалета. Но ты привыкнешь. Я, во всяком случае, уже привыкла.
– Мне нравится. Но с чего вдруг?
– Приказ Старика.
Я вдруг понял, в чем дело, и мне сразу стало хуже.
– А теперь ужинать, - сказала Дорис, переставляя мне на колени поднос.
– Я совсем не хочу есть.
– Открывай рот, - твердо сказала она, - а то я вывалю все это тебе на голову.
В перерыве между ложками - пришлось-таки есть, в порядке самообороны - я успел выдохнуть:
– Я вообще-то в порядке. Одна доза "Гиро", и я встану на ноги.
– Никаких стимуляторов, - категорически ответила она, запихивая мне следующую ложку. - Специальная диета и отдых, а под конец дня снотворное. Распоряжение доктора.
– А что со мной?
– Истощение, длительное голодание, цинга в начальной стадии. А кроме того, чесотка и вши - но с этими бедами мы уже справились. Теперь ты все знаешь, но если скажешь доктору, что это я проболталась, мне придется сказать, что ты врешь. Перевернись.
Я перевернулся на живот, и она стала менять повязки. Оказалось, у меня полно воспалившихся болячек. Подумав о том, что она сказала, я попытался вспомнить, как жил при хозяине.
– Не дрожи, - сказала она. - Что, плохие воспоминания?
– Нет, все в порядке, - ответил я.
Насколько я помнил, есть мне доводилось не чаще чем раз в два или три дня. Мыться? Вспомнить бы… Нет, за это время я вообще не мылся! Брился, правда, каждый день и надевал свежую сорочку: хозяин понимал, что этого требовали условия "маскарада". Но зато ботинки я не снимал с тех самых пор, как украл их на старой базе, а они еще вдобавок и малы были.
– Что у меня с ногами? - спросил я.
– Слишком много будешь знать, скоро состаришься, - ответила Дорис.
***
Вообще-то я люблю сиделок: они всегда спокойны, общительны и терпеливы. Ночной сестре, мисс Бриггс, с ее лошадиной физиономией до Дорис было, конечно, далеко. Она носила такой же наряд из музыкальной комедии, в каком щеголяла Дорис, но никаких шуточек по этому поводу себе не позволяла, и походка у нее была как у гренадера. У Дорис, слава богу, при ходьбе все очаровательно подпрыгивало.
Ночью я проснулся от какого-то кошмара, но мисс Бриггс отказалась дать мне вторую таблетку снотворного, хотя и согласилась, чтобы убить время, сыграть со мной в покер. Выиграла у меня половину месячного жалования. Я пытался узнать у нее что-нибудь о Президенте, но это оказалось невозможно. Она делала вид, что вообще ничего не знает о паразитах и летающих тарелках, хотя наряд ее объяснялся только одной причиной.
Тогда я спросил, что передают в новостях. Она ответила, что была слишком занята и ничего не видела, а когда я попросил поставить мне в комнату стереовизор, сказала, что нужно будет спросить у доктора, который прописал мне "полный покой". Я поинтересовался, когда смогу увидеть этого самого доктора, но тут раздался сигнал вызова, и она ушла.
Я сразу подтасовал колоду, чтобы ей достались хорошие карты, не требующие прикупа - так мне не пришлось бы передергивать.
Позже я уснул и проснулся, лишь когда мисс Бриггс принесла мокрую марлю, чтобы я умылся, и хлопнула ею меня по лицу. Затем она помогла мне приготовиться к завтраку, который принесла уже Дорис. За едой я пытался выведать у нее какие-нибудь новости, но так же, как и с мисс Бриггс, ничего не добился. Сиделки порой ведут себя так, будто работают не в больнице, а в яслях для умственно отсталых детей.
После завтрака заглянул Дэвидсон.
– Мне сказали, что ты здесь. - На нем были только шорты и ничего больше, если не считать бинтовой повязки на левой руке.
– Это уже больше, чем сказали мне, - пожаловался я. - Что у тебя с рукой?
– Пчела ужалила.
Он явно не хотел говорить, при каких обстоятельствах его полоснули из лучемета - что ж, его дело.
– Вчера здесь был Старик. Вылетел отсюда пулей. Ты его после этого видел?
– Видел.
– И что?
– Все нормально. Сам-то как? Психологи уже допустили тебя к секретным материалам?
– А что, кто-то во мне сомневается?
– Спрашиваешь! Бедняга Джарвис так и не оклемался.
– Серьезно? - Почему-то мысль о Джарвисе не приходила мне до сих пор в голову. - И как он сейчас?
– Никак. Впал в коматозное состояние и умер. Через день после твоего побега. В смысле, после того как тебя захватили. - Дэвидсон смерил меня взглядом. - У тебя здоровья, видно, хоть отбавляй.
Я, однако, совсем этого не чувствовал. Накатила слабость, и я заморгал, борясь с подступающими слезами. Дэвидсон сделал вид, что ничего не заметил.
– Видел бы ты, что тут было, когда ты смылся! Старик рванул за тобой, если можно так выразиться, в одном пистолете и насупленных бровях. И, наверно, поймал бы, да полиция помешала, и пришлось его самого выручать. Дэвидсон ухмыльнулся.
Я слабо улыбнулся в ответ. Было в этой сцене что-то одновременно возвышенное и комичное: Старик в чем мать родила несется спасать мир от смертельной опасности.
– Жаль, я не видел. А что еще случилось в последнее время?
Дэвидсон пристально посмотрел на меня и сказал:
– Подожди минуту.
Он вышел из палаты, но вскоре вернулся.
– Старик сказал, можно рассказать. Что тебя интересует?
– Все! Что произошло вчера?
– Вот вчера-то меня как раз и прижгли. - Он повел забинтованной рукой. - Повезло еще, потому что троих других агентов убили. В общем, шороху много было.
– А Президента? У него…
Тут в палату ворвалась Дорис.
– Вот ты где! - накинулась она на Дэвидсона. - Я же сказала лежать.
Тебе давно пора быть в госпитале. Машина ждет уже десять минут.
Дэвидсон встал, улыбнулся и ущипнул ее за попку здоровой рукой.
– Без меня все равно не начнут.
– Ну быстрее же!
– Иду.
– Эй! - крикнул я. - А что с Президентом?
Дэвидсон оглянулся через плечо.
– С ним-то? С ним все в порядке, ни единой царапины.
Через несколько минут вернулась рассерженная Дорис.
– Пациенты! - произнесла она так, будто это бранное слово. - Я ему должна была двадцать минут назад укол сделать, чтоб подействовал еще до больницы. А сделала, только когда он в машину садился.
– Что за укол?
– А он не сказал?
– Нет.
– М-м-м… в общем-то, никакого секрета тут нет. Ему левую кисть ампутируют и пересаживают новую.
– Ого!
Теперь он, подумал я, уже не расскажет, чем кончилось, потому что увидимся мы не скоро: когда руку пересаживают, это не шутка; его дней десять под наркозом продержат. Снова решил попытать Дорис: