Вытянув лезвие, он примерно определил границу пустоты и всадил острие в бумагу.
Сталь ушла вглубь дюйма на два — почти целиком. Отступать было поздно, и Скай двинулся вдоль твердого края. Когда нож встретил преграду, он повернул его на 90 градусов, сделал новый надрез, и в этот раз гораздо быстрее уперся в древесину. Еще одно препятствие, и третья сторона прямоугольника готова. Жесткие проклеенные листы не желали поддаваться. Скай уже замахнулся в четвертый раз, как вдруг с громким треском вырезанный кусок провалился, словно люк виселицы. На дно сундука упали два предмета: один с глухим стуком, второй со звоном.
Задыхаясь, Скай отскочил и выставил лезвие перед собой. Только через минуту он пришел в себя, положил нож обратно на полку и, подняв с пола фонарь, склонился над находками: мешочек и книга, которая при ближайшем рассмотрении оказалась старой тетрадью в твердом черном переплете с облезлыми кожаными уголками и корешком. Обложку стягивали завязки; задубевший от времени узел с трудом удалось ослабить. Под пальцами Ская слипшиеся страницы затрещали. Перед ним были записи на норвежском. Они были сделаны небрежным убористым почерком, судя по чернилам, в разное время. Над многими стояли даты.
Скай отложил дневник, и, словно почуяв свободу, листы затрепетали на сквозняке. Он потянулся за мешочком, тот снова звякнул. Плотная темно-зеленая шерсть, кожаная тесемка. Скай развязал шнурок негнущимися пальцами. Сверху лежала ткань — квадрат алого шелка не больше отцовского носового платка. Расстелив материю на полу, Скай высыпал содержимое мешочка.
Словно град по ветровому стеклу, застучали камни, формой и размером напоминавшие суставы пальцев. Даже в полутьме чердака они казались такими черными, словно вобрали в себя ночную мглу. В то же время от них исходило мерцание. Багровый свет напомнил Скаю о луне в четыре утра и свежей крови. Красным светились насечки на темной поверхности.
«Руны!» — прошептал Скай и с удивлением заметил, что выдыхает пар; на чердаке стало еще холоднее.
Его трясло от волнения. Он занес над камнями кисть, не решаясь выбрать один, но вдруг осознал, что боится их трогать: казалось, камни жаждут его прикосновения. Скай опустил руку и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
В предыдущей школе он готовил доклад о викингах. Скай знал, что руны — это старинный алфавит. Скандинавы пользовались им, когда писали документы, саги, эпитафии, угрозы на мечах или топорах. А еще это магические символы, за которыми стоят силы природы. Глядя на черные камни, он вспомнил некоторые значения: солнце, тисовое дерево; чуть поодаль — наконечник копья. Люди, отмеченные особым даром, умеют толковать комбинации, проникая в прошлое, настоящее и будущее. Кто-то гадает по руке, другие на картах таро или кофейной гуще, скандинавы же верили рунам.
Норвежец Сигурд, дед Ская, перед смертью положил магические камни в морской сундук, спрятал их для кого-то. Не для случайного человека, а для неведомого потомка.
Наконец Скай понял, чего все это время ждал: наследство Сигурда лежало перед ним.
Теперь он готов. Скай коснулся первого камня и тут же заметил, что ветерок из разбитого окна стих и не играет больше страницами дневника. На открытом развороте не было записей, только рисунок — пять рун, расположенные в виде креста.
Скай присмотрелся к россыпи камней и стал перебирать их, кладя каждый знаком вверх. Один за другим он обнаружил символы, изображенные на картинке, и выложил в той же последовательности. Четыре нашлись без труда, но пятый, образующий левый конец креста, словно сквозь землю провалился. Между тем он необходим для завершения рисунка — Скай вспомнил, как называются подобные изображения: «расклад». Несмотря на холод, его лоб покрылся испариной.
— О нет, — пробормотал он. — Одного не хватает!
Скай еще раз перебрал все камни, и вдруг его осенило. Мешочек!
Нащупав внутри кругляшок, Скай попытался вытряхнуть его, но тот будто прилип к шерсти. Тогда он попробовал выдавить руну, как зубную пасту из тюбика, — безуспешно.
— Ну давай же!
Скай запустил внутрь пальцы, и в следующий миг словно раскаленный металл обжег его. Он вскрикнул и отдернул руку, но руна пристала к коже, опаляя ее огнем. Символ на лицевой стороне походил на ромб с двумя ножками.
Скай поднес ладонь к рисунку, стараясь положить кругляшок на место, но проклятый камень будто намертво приклеился, врос между большим и указательным пальцами. Он пытался отодрать его — все напрасно. И тут за спиной раздался шорох. Норочья шкурка медленно подняла голову. В стеклянных глазах вспыхнул огонек жизни; пасть приоткрылась и прошипела:
— Отала — руна предков. Ты позвал его. Теперь он придет.
Камень выпрыгнул из руки и тут же занял в рисунке свое место. В ту же секунду Скай рухнул на пол, ударился головой о доски и остался лежать во тьме и холоде чердака.
ГЛАВА 4
КУЗИНА
Скай уже бывал на этом кладбище вместе с родителями. Оно находилось не так уж далеко от дома, возле деревушки Итон-под-Хейвудом — в самый раз для долгой воскресной прогулки. Памятная доска в старинной церкви сообщала, что первый викарий появился здесь в 1289 году — более семи веков назад. Днем слегка запущенный и заросший погост казался даже уютным, хотя становилось грустно при взгляде на детские могилы. Но в тот день печаль быстро рассеялась: слишком весело светило июньское солнце. Семья миновала кладбище и направилась к холму Уэнлок-Эдж, видневшемуся невдалеке, чтобы вернуться домой другой дорогой.
Скай никогда прежде не бывал здесь ночью. А сейчас еще и луна со звездами спрятались за облаками, так что лишь окна соседних домов слабо освещали дорожку к воротам, пролегавшую через густую тисовую рощу.
Он не знал, зачем пришел сюда. Может, просто хотел уйти подальше от дома, чердака со всем его содержимым и лесных зверей, изрекающих пророчества. С тех пор как Скай торопливо спрятал камни с тетрадью обратно в тайник и заклеил надрезы на крышке скотчем, он залезал наверх только раз — за духовым ружьем, чтобы пострелять в саду по яблокам, пока родителей нет дома. Говорящая норка, пылающие руны — хватит с него этой жути.
Старые ворота с трудом подались, но закрываться не хотели — железный засов никак не попадал в паз. Наконец справившись с ним, Скай на ощупь побрел туда, где сумрак тисовой аллеи сменялся непроглядной тьмой: громада церкви заслоняла дома, единственный источник тусклого света. Скай упрямо двигался вперед, выставив палку, предусмотрительно захваченную из дома. Он знал, что должен бояться, но почему-то вовсе не испытывал страха — ведь он уже столько раз крался в ночи, воображая себя разведчиком на опасном задании. Теперь он вырос из подобных фантазий, но былой азарт давал о себе знать.
Деревяшка что-то задела, и Скай замер, осторожно вытянув руку. Пальцы коснулись камня, исследовали гладкую поверхность и ровный край, затем остановились на аккуратных насечках. Буквы. Скай попытался на ощупь прочесть надпись. В кармане лежал коробок спичек, но Скай понимал, что лучше оставаться невидимым для посторонних глаз. В глубине души он по-прежнему разведчик, а те не зажигают огонь, пока не доберутся до укрытия. Ведь вражеские снайперы только этого и ждут!
Однако литеры на могильной плите не желали складываться в слова. Внезапно накатило неистовое желание во что бы то ни стало прочесть надпись, словно это и было целью ночной прогулки.
Скай прислонил палку к надгробию и полез в карман. Ветерок, едва дувший, когда он вошел на кладбищенский двор, теперь усилился. Взяв спичку большим и указательным пальцами, он плотно прижал ее к боковой стенке коробка и прикрыл ладонями, затем чиркнул. Пламя занялось с первого раза; Скай легонько постукивал головкой по картону, пока ярко-желтый язычок не окреп и не пополз вверх по древку. Лишь тогда он поднес его к могильной плите.
Так вот почему не получилось прочитать на ощупь! Это вовсе не буквы — по крайней мере, не английские. Ведь руны прежде всего служили условными символами, и сейчас свет упал именно на знак, напоминавший неровное зубчатое R.
Камни из сундука внушали Скаю страх, но загадочная эпитафия вызвала жгучий интерес. Он поднес огонек ближе к надгробию, с восхищением заметив, как красиво желто-голубые сполохи оттеняют красные насечки. Ощутив резкую боль, он разжал пальцы. Спичка упала на дерн, вспыхнула и потухла.
Скай торопливо достал следующую. Как красивы руны при свете пламени! Он вновь чиркнул — в темноте пролетела искра.
Справа послышалось громкое тяжелое дыхание. Подобно ледяному ветру, оно обожгло руку и мгновенно потушило занявшийся огонек. Вскрикнув, Скай подскочил и метнулся прочь — оступился, упал навзничь и принялся яростно взрывать землю ботинками в попытке уползти подальше. Скай перевалился через могильную плиту, скользнул по траве, стукнулся о камень и вдруг провалился в грязь. Густая, вязкая слякоть облепила ноги, в ноздри ударил сырой запах глины. А там, откуда доносился хрип, тьма словно уплотнилась. Дыхание, погасившее пламя, обретало плоть — в тусклом, призрачном свете клубился сгусток мрака. Скай ударился спиной о надгробие, с трудом передвигаясь в хлюпкой кладбищенской жиже. Перед ним высилось существо, закутанное в длинный плащ. Скай знал, что даже при свете дня не увидит под остроконечным капюшоном лица.
Снова послышался болезненный хрип — будто воздух заклокотал в полных воды легких; бульканье сложилось в слова:
— Принеси… Отдай их мне!
Длинный рукав колыхнулся, и костлявые пальцы потянулись к Скаю.
Должно быть, он проснулся от собственного вопля, а может, просто так сильно дрыгал во сне ногами, что грохнулся с постели. Спасаясь от истлевших рук, Скай перекатывался по полу, пока не наткнулся на преграду. Сообразив, что это не могильная плита, а деревянная стенка шкафа, он вскочил, бросился к двери и щелкнул выключателем.
Одеяло дыбилось среди мятых простыней, словно пирамида. Скай рывком стянул его на пол, заглянул под кровать и в шифоньер. Ничего не обнаружив, он снова улегся и натянул покрывало до самого подбородка. Как ни странно, ему быстро удалось заснуть.
Скай открыл глаза, когда солнце уже добралось до самых дальних уголков комнаты.
— Это сон, — произнес он вслух. — Просто очередной кошмар.
Скай еще немного понежился в постели, наслаждаясь теплом летнего дня и глядя в потолок. Дедово наследство занимало все его мысли. Каникулы начались, и теперь ничто не помешает раскрыть тайну морского сундука. Между прочим, нигде не сказано, что искать разгадку надо обязательно ночью, однако лучше подождать, пока родители уедут в магазин.
Улыбаясь, Скай сел и спустил ноги на пол, где накануне оставил кеды, — пятки глухо ударились о деревянные половицы. Он глянул вниз и недоверчиво потер глаза.
Обувь валялась под полуоткрытым окном. Скай закрыл его, наклонился и тронул подошву, но тут же в изумлении отдернул руку. Пальцы покрывала густая грязь, пахнущая глиной. От нее веяло могильным холодом.
— Дорогой, ты ведь помнишь, какой сегодня день?
Скай наблюдал, как мама снует по кухне, раскладывая еду по тарелкам. Она опять увлеклась вегетарианством, так что на завтрак была яичница с грибами и помидорами, хотя домочадцы предпочли бы сосиски и бекон.
— А что? — пробубнил Скай.
Он отхлебнул чай, который, впрочем, тут же пролил: отец вошел в кухню и от души хлопнул его по плечу.
— Эй! — возмутился Скай, но Генри лишь усмехнулся. — Так что за день сегодня?
— Каникулы начались…
— Ха! А то я не знаю!
— …Так что Кристин приезжает к нам на две недели.
Вот это новость! Скай подавил стон отчаяния, а Генри изобразил, будто болтается в петле, выкатив глаза и свесив язык. Как раз в этот момент Соня и обернулась.
— А ну прекратите, вы оба! — Она неодобрительно покачала головой и поставила перед сыном тарелку. — В чем дело? Раньше вы с Кристин были не разлей вода. Что между вами произошло, Скай?
— Она изменилась, — промычал тот, запихнув в себя гриб.
— А ты разве нет? И перестань говорить с набитым ртом.
Скай медленно пережевывал яичницу, пытаясь выиграть время. Нет, он-то остался прежним. Уж по крайней мере, в сравнении с Кристин. Юноша точно помнил, в какой момент произошел перелом.
Генри получил тогда работу в Абу-Даби, они всей семьей переехали в Персидский залив, и Скай не виделся с Кристин целый год. Ее как раз отправили в престижный интернат, потому что мать, сестра Сони, то и дело ездила в командировки, а отец давно умер. К тому же тетушка решила, что ее дочери пора стать настоящей леди.
Скай только посмеялся над этой новостью: ни один пансион не усмирит разбойницу Кристин. Он получал от нее множество электронных и обычных писем, которые только подтверждали: кузина и не думает сдаваться. Но послания приходили все реже, а потом связь и вовсе оборвалась.
Тем не менее Скай с нетерпением ждал встречи. К тому времени семья вернулась в Лондон, и он пошел в новую школу, где никого не знал — все немногочисленные друзья остались в Заливе. Он так скучал по Кристин! Ведь им всегда было весело вместе.
И вот в один прекрасный день она вошла в дом, и Скай сразу понял: все кончено. Буйная копна волос сменилась аккуратной укладкой. С умело подкрашенных губ слетали одни только едкие усмешки, не всегда доступные его пониманию. Изменилась даже манера речи — теперь Кристин говорила жеманно и нараспев. Впрочем, до бесед с братом она все равно не снисходила и целыми днями болтала по мобильному телефону с друзьями на затейливом школьном жаргоне.
Да, прошлогодний визит двоюродной сестры обернулся сущим кошмаром. Две недели после отъезда девушки Скай приходил в себя. Вытащить Кристин из дома было почти невозможно — она утратила интерес ко всем их любимым играм, разве что неохотно соглашалась выходить за покупками. А ведь ее шкаф и так ломился от нарядов! Казалось, хуже быть не может, но, когда кузина приехала на Рождество, Скай понял, что ошибался. На этот раз Кристин отказалась даже от вылазок в магазины и все неделю проторчала перед телевизором.
Он дожевал, но все еще не придумал, что сказать матери, поэтому отправил в рот новую порцию. Соня вздохнула.
— Надеюсь, ты все-таки проявишь гостеприимство. Девочке нужно развеяться. Она ведь сдала одиннадцать экзаменов на аттестат зрелости!
Одиннадцать?! Да девчонка просто выпендривается. Вполне в духе новой Кристин. Он всего на год младше, но вряд ли справится и с пятью…
Отец, видя, что Скай пытается скрыть досаду, состроил ему рожу и недоуменно воззрился на свою тарелку.
— Женщина, где моя кровяная колбаса? — воскликнул он с притворной грубостью.
— Ты знаешь, что сказал доктор, милый. — Соня бросила горошину сахарозаменителя в кружку мужа. — Тебе нужно следить за уровнем холестерина.
Тяжело вздохнув, Генри картинно схватился за сердце и вернулся к еде. Несмотря на тоску по жареному мясу, отец с сыном вмиг расправились с яичницей, а Скай съел еще и три тоста с арахисовым маслом. Покончив с завтраком, юноша отодвинулся от стола.
— И когда она приедет?
— Я встречаю ее на вокзале без четверти одиннадцать. Поедешь со мной?
— Не могу.
Чтобы избежать лишних расспросов, Скай выскочил из кухни. Раз до вражеского вторжения остается так мало времени, он проведет его в одиночестве.
Скай слышал, как вернулись мать с кузиной. Соня позвала его, но он прикинулся глухим и уткнулся в книгу. По лестнице проскрипели шаги, и дверь комнаты распахнулась. Кристин никогда не стучалась перед тем, как войти, но именно эта ее привычка раньше досаждала Скаю меньше всего.
Он знал, что сестра стоит на пороге, но не хотел оборачиваться, пока та не заговорит. В глубине души Скай все еще отчаянно надеялся, что две последние встречи были ошибкой, что сестра страдала временным помешательством, а теперь опомнилась; что старая добрая Кристин, как раньше, подойдет и скажет смешным голливудским голосом: «Ну, дружище, где бы нам схлопотать неприятностей?» — и тогда он схватит ее за руку, потянет из дома и покажет все свои тайники.