- Кто он? - нетерпеливо спросил Скорпион-старший.
- Кавказский Оборотень. В миру - Ромальцев, Владислав Андреевич, шестьдесят пятого года рождения. И живет он в Ростове, а работает в небольшой фирмочке с дурацким названием "Бенну". Скромным менеджером...
- Так наслать на него горцев - да и дело с концом!
- Пап, а тебе не кажется, что это наши разборки? И что за ним стоит сила? И что будет еще хуже? И что шестеренки работают, часы тикают, а время не остановишь, даже если переведешь стрелки назад? - прищурил Андрей правый глаз и в упор уставился на отца.
- Болтаешь ты что-то много, сына!.. - недобрым голосом заметил Константин Геннадьевич.
Тот пожал плечами, но взгляд все же не отвел.
- Ладно, что ты предлагаешь?
- У каждого на этой земле есть свои слабые места. Не мы завели этот механизм, а Оборотень. Вот он пусть и останавливает. А не остановит - так это его проблема.
Скорпион-старший долго смотрел на сына. Потом двинулся:
- Да, пожалуй, ты прав. Что-то старею я, Андрюша... Уже не тот, что прежде...
Да нет, пап, ты всегда был таким. Просто ни разу еще не сталкивался ты с реальной опасностью, точнее, с неизвестностью - а что может быть страшнее непонятной, неразгаданной неизвестности?! Вот так-то вот... Но и это Андрей предпочел промолчать...
ПО ПРОШЕСТВИИ СУТОК...
Зоя, похожая на кошку, уверенную в точном прыжке, скользила по подиуму. Она нравилась москвичам, она четко чувствовала это. Зал был для нее единым живым существом, и он посылал ей флюиды благорасположения. Экстравагантное, но очень красивое платье сидело на ней безукоризненно, ноги переступали сами собой под проникновенную песню Гребенщикова. И, думая о том, что завтра в Ростов приедет Влад, душой она была уже там, с ним, а губы ее беззвучно вторили песне, едва-едва шевелясь, неуловимо даже для вездесущих камер под ярким светом юпитеров:
Тебя там встретит огнегривый Лев
И синий Вол, исполненный очей,
С ними золотой Орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый...
Тело само собой развернулось, чуть не долетев до края, развевающиеся одежды полыхнули крыльями того самого Орла... Наверное, это красиво... Эх, Влад, зачем же ты не видишь меня сейчас?!
Она скользнула по зрителям невидящим взглядом. Какое ей дело до них до всех, если там нет Его?!
Зоя не заметила, с каким особым интересом уставились на нее глаза парней - трех человек, что пристроились сбоку от подиума. "Молодые и нахальные", - сказал бы Дмитрий. Гримерша-Катька называет таких "кислотными". Дурацкое слово... Только меняя платье для следующего выхода, манекенщица поняла, что эти троица все же для чего-то запечатлелась в ее памяти. К чему?..
И вот показ закончен. Зоя чувствовала приятную усталость и думала о горячей ванне. С трюмо на нее смотрел Влад, фотографию которого она повсюду возила с собой - как талисман: с ним ей сопутствовала удача. Манекенщица погрозила ему пальцем и засмеялась:
- Противный ты синеглазый бабник! Ладно-ладно, волчина! Попробуй не приехать ко мне сразу же после приезда! Попробуй! она убрала остатки помады, поцеловала кончики пальцев и коснулась губ изображения. - Хоть и глядишь ты в лес, хоть и баб у тебя, скорее всего, целый гарем, а все равно ты будешь мой, понял? Так-то вот!
Конечно, он приедет сразу же. Он тоже скучает. По-своему. По-волчьи. И найдет ее везде, где бы она ни была, как будто по запаху. И дадут они тогда волю чувствам, счастливые коротким моментом...
Последняя ночь в Москве - и домой, в веселый Ростов. Зоя уже знала, что подарит ему в этот раз. Ее подарок будет лучше всех.
- Никуда не денешься! - заключила она.
Фотография, как и оригинал, не спорила.
Банкет утомил ее. Последние полгода ей было невыносимо скучно слушать легкомысленное щебетание коллег, пустые сплетни, видеть закулисную грязь. Сама себе Зоя казалась более одухотворенной личностью, к тому же, теперь у нее был Влад тот, кем она одержима. Может быть, он все-таки затянул ее на ступеньку повыше, как обещал? Ну, образно выражаясь... Зоя тихо хихикнула.
Возвращалась она в гостиницу на такси, и ей было невдомек, что едва она отъехала, вслед за ними тронулась машина, в которой сидели те три "кислотных" парня с показа. Рассеянная, задумчивая, она уж тем более не придала значения тому, что буквально едва за нею закрылась дверь в гостиничное фойе, эта троица отправилась на ее этаж...
Она приняла ванну, держа в руках бокал с ледяной клубникой и катая его по разгоряченным щекам. Затем, распаренная, легкая, выпорхнула в спальню, надела прозрачную ночную накидку и, прыгнув на постель, включила телевизор.
В двери постучались.
- Спасибо, мне ничего не нужно! - крикнула она, всерьез полагая, что это горничная или портье: любят они таскаться по номерам знаменитостей под предлогом какой-нибудь услуги, а сами так и норовят или автограф, или фотографию выклянчить.
Стук повторился. Зоя поднялась, запахнула розовую накидку цвета утренней зари, взглянула на халат, но, передумав, не стала набрасывать его и слегка приоткрыла дверь. За дверями стояли те самые, "кислотные, молодые и нахальные".
- Что хотите? - довольно раздраженно спросила манекенщица. - Уже поздно, я отдыхаю.
Вместо того, чтобы что-нибудь ответить, один из парней сильно толкнул дверь (Зою даже отшвырнуло к стенке), второй заскочил внутрь, а третий окинул взглядом коридор и, войдя, хорошенько запер эти двери. В эту минуту второй уже держал Зою, напуганную, растерянную, выкручивал ей руку и зажимал ее рот широкой ладонью.
Манекенщица брыкнулась, но удар в пах стоящему напротив вышел скользящим и, соответственно, нужного результата не принес. За это он наотмашь ударил ее по лицу. Зоя замычала и стала что есть сил извиваться. Весь мир исчез для нее теперь. Остались только весы, на одной чаше которой находилась она и ее жизнь, а на другой - неумолимая, жуткая опасность и несущие эту опасность люди, от которых уже не избавиться, ни скрыться. Девушка была один на один с реальной угрозой. Все остальное кануло в небытие - вся Вселенная. Паника, ужас обуяли Зою. Хватаясь за последнюю соломинку, она укусила руку того, кто стискивал ее тело и, приподняв над полом, тащил в спальню.
Затем ее били. Все, по очереди. Никто и никогда не поднимал на нее руки, и теперь происходящее представлялось Зое таким нелепым, страшным, отвратительным, что она даже не чувствовала сильной боли - только изумление и что-то сродни тошноте, как если бы посмотрела очень откровенный, со всеми извращениями больного разума порнографический фильм.
Тот, что выносил дверь - самый маленький и самый крепкий из троих - оторвал шнур от ночника и связал ей руки, а второй небрежно заткнул ей маленьким платочком рот и криво заклеил пластырем, чтоб не выплюнула.
- Передашь своему, - сказал маленький, - что мы еще не очень старались. И пусть ему сильно-сильно захочется нас разыскать... - он с удивлением увидел, как прямо на глазах в местах, куда приходились удары, на ее лице и теле набухают багровые кровоподтеки, мало похожие на синяки. Они взбугрились шишками и становились все темнее. Но это зрелище не помешало ему расстегнуть молнию на джинсах и швырнуть Зою на середину постели. Она замычала и попробовала отползти, но двое пристроились сзади нее и один из них стиснул ее шею коленями, а второй с силой развел ноги девушки и задрал прозрачную накидку цвета утренней зари...
Зоя пришла в себя от ощущения, что лежит она полубоком и что-то горячее хлещет у нее по внутренней стороне бедер. Маленький взял со столика фотографию Ромальцева, вытащил ее из рамки и, издевательски поцеловав ее, очень убедительно изобразил "гомика", а затем бросил карточку возле Зоиных ног:
- Краса-а-авчик!
Они захохотали. Маленький вытащил кнопочный ножик. Зоя заскулила и стала отползать к изголовью. По белоснежным простыням за нею тянулся широкий кровавый след: она поняла, что это ее кровь, что неспроста у нее так режет внизу.
- Подержите детку, а то она такая темпераментная! - и "шибздик" прыгнул к ней. - Иди сюда, любовь моя! Пусть твой любимый о нас помнит и ждет продолжения, - он с видом мастера-гравера и наслаждением творца, то и дело отстраняясь и разглядывая, что получается, располосовал ей лицо и грудь, и без того обезображенные до неузнаваемости. - Как же ты хороша, маленькая зомби! Просто чудо, как хороша! Только ничего не перепутай, котёна! Не то мы придем в гости второй раз, уже к его мамуле и сынуле! А затем отыщем пару-тройку людей, которых он менее всего хотел бы видеть вот в таком виде. И так будет долго-долго, пока он не объявится. Все передашь, котёна? Ну, все, последний штрих...
Зоя замотала головой.
- Чего ты там? Хочешь, чтобы развязали? - она с умоляющим видом кивнула. - Отсосешь! Пошли, пацаны.
Они заглянули в ванную, смыли следы своих занятий и убрались из номера.
"Горе, горе тебе, братец Тессетен! Твои псы переплюнули даже тебя самого! Все катится в преисподнюю в этом деградирующем мире... О, друг мой Ал, в чем-то был прав и ты!.."
У нее был бы шанс, не оставь они ее связанной. Один ничтожный шанс, чтобы чаша весов не оборвалась...
Истекая кровью, задыхаясь от нестерпимой боли, Зоя все же сползла с кровати. Ноги не держали ее, став тяжелыми, как из свинца. Как подкошенная, она рухнула на пол и потащилась, из последних сил потащилась к стулу, чтобы содрать об него ненавистный пластырь, выплюнуть кляп и позвать на помощь.
Вслед за нею с постели сквозняком сдернуло фотографию Влада. Пластырь наконец отклеился, но закричать девушка не смогла. Задыхаясь, она оглянулась и увидела карточку. Инстинктивно она совершила последний рывок в ее направлении, но не достала и ткнулась в ковер изуродованным лицом, похожим на кровавое месиво. Жизнь уходила из тела, глаза застилала пугающая темнота.
И, когда смерть уже шагнула к ней с порога, Зоя собрала все остатки жизни, что еще не вылились вместе с кровью, чтобы оглушительно, как ей казалось, а на самом деле совершенно беззвучно закричать:
- Вла-а-а-ад!
Тогда смерть махнула косой...
********************************************************************************
Полный безысходной тоски крик, заглушая свистящий ветер и шум волн, пронесся над океаном. Ладья вздыбилась на пенной верхушке вала и обрушилась в никуда...
Влад подскочил с земли. Ночь еще не кончилась. Встряхнув за плечо спящего Афганца, Ромальцев вскочил:
- Я уезжаю.
Володька спросонья не понял его:
- Ты чё, рехнулся?!
Вместо ответа Оборотень выскочил из блиндажа. Его страшная ошибка, его жуткий просчет... Он не смел ошибаться теперь, как тогда... Конь-убийца снова понес, и вернуть его, остановить галоп невозможно...
Афганец выбрался следом за ним и помог расчистить спрятанную под горой валежника машину.
- С утра выезжайте в Ростов, - бросил на прощание Влад. Созвонимся...
- Ну ты, бля, сдвинулся!
Однако тот уже дал по газам.
Известными только ему тропами несся Ромальцев в сторону дома. К утру он уже был в городе и подогнал джип к Зоиному подъезду. Не думая даже о том, что он грязный, заросший, страшный, как дикий зверь, Ромальцев в три прыжка взлетел на второй этаж.
Вернувшаяся с ночного дежурства Зоина мать в первый момент не узнала его в глазок и, напугавшись, пригрозила милицией.
- Алла Леонидовна, это Влад! - прижавшись к двери грудью, задыхаясь, объяснил он. - Откройте, пожалуйста!
Недоумевая, она повернула замок. Ромальцев ввалился в прихожую. Алла Леонидовна отпрянула: от него и несло, как от лесного зверя...
- Зоя! Где Зоя?! - прохрипел он, переводя дыхание.
- В Москве пока еще... Скоро прилетит... А что случилось, Влад?! Вы что?!
Тут затрезвонил телефон. Она махнула рукой, чтобы он раздевался, и подняла трубку:
- Да, алё? Да... А в чем... Да, да, это я, да! А... ЧТО??? - она выронила аппарат, и Ромальцев едва успел подхватить его. Он сделал это неудачно: зацепил кнопку, и связь прервалась. Услышав гудок, он бросил трубку и кинулся к сползающей на трельяж Зоиной матери.
- Зоенька! - не своим голосом завыла вдруг она.
Влад закрыл глаза, но через секунду вновь вернулся к реальности. То, что увидел он ТАМ, оправдало его худшие опасения. Стряхнув с себя ужас представившейся ему картины, он принес женщине стакан воды. Напившись, она схватилась за голову и закачалась из стороны в сторону:
- Вла-а-ад... Вла-а-ад... Зою нашли в номере... в Москве... МЕРТВОЙ!!!