Мы – силы - Еловенко Вадим 28 стр.


Повторять не пришлось. Кто во что горазд припустил к лесу.

– Курсант! – крикнул Ханин Михаилу, что как вкопанный оставался рядом с Ханиным. – Тебе повторять команды нужно?!

Но вместо бега Михаил пошел шагом, постоянно осматриваясь на своего командира. Когда даже он скрылся в лесу, Ханин спустился с дороги и, поглядывая туда, где недавно раздавались выстрелы, направился к деревьям. Он не успел пройти и половины пути, когда впереди из-за поворота показались курсанты Серова с ним во главе. Видя с ними идущих людей в камуфляже, Ханин остановился и стал ждать приближения всей это плотной компании. Курсанты и чужаки остановились на дороге, а Серов, спустившись с насыпи, по размокшей земле направился к Ханину.

– Это кто вообще? – сразу спросил Ханин у мичмана.

– Все нормально, командир! – крикнул тот почти весело, прыжком преодолевая слишком размокший участок почвы. – Это свои.

Удивленный таким ответом, Ханин ждал продолжения. Мичман подошел вплотную и сказал:

– Все, командир… Вроде нашли тех, кто нам нужен.

– В смысле?

– Ну пошли, они тебе все объяснят.

Ханин поднялся на дорогу, и Серов представил его людям в камуфляже. Их было всего отделение, но автоматы в их руках да и довольно воинственный видок дали Ханину понять, что лучше их выслушать сначала, а уже потом говорить самому.

– Вы, старший лейтенант, командир этой роты? – обратился один к нему. Ханин кивнул, ожидая продолжения. – Ну, а я капитан запаса. Сейчас собирайте ваших бойцов, стройте их и пойдете следом в место вашей будущей дислокации.

– Нам надо найти любую воинскую часть… – сказал Ханин.

– Воинскую часть вы тут не найдете, – сказал старший. – Вам просто повезло, что мы так далеко забрались и на вас наткнулись. Так бы вы просто в большую воду через дней пять уперлись. И кто его знает, что с вами по дороге бы случилось. Мы, вообще, отряд по сбору провизии, но сейчас, так сказать, в дальнем разведрейде, чтобы мэр нашего города понимал, что вокруг происходит. Уже в принципе все, что нам надо в этом направлении, мы выяснили, и пора обратно. И вас в город отведем. Так что давайте собирайте ваших пацанят. Путь долгий. Пешком неделю займет, если по прямой на юго-восток. Там их ждут и кров, и пища. Мы выходим через двадцать минут, так что поторопитесь, а то по нашим следам будете нагонять.

Бойцы в камуфляже отошли, и Серов спросил Ханина, указывая на лес, в котором виднелись любопытные курсанты:

– Строить роту? Ханин сказал:

– Я не понял ничего насчет большой воды и того, что тут нет воинских частей.

– Я тоже не понял, командир. Я понял только, что они через неделю гарантированно приведут нас туда, где еще есть цивилизация.

– Кем гарантировано?

Серов промолчал.

– Я вообще не склонен верить первому встречному, – признался Ханин. – Я понятия не имею, чего от них ожидать.

Серов вздохнул и, посмотрев на автоматчиков, спросил у Ханина:

– Ты мне можешь, командир, сказать, а на хрена мы им? Убить нас можно и сейчас. Брать с нас нечего. Патронов, поверь, у них на всех хватит.

– И поэтому ты предлагаешь спокойно идти, куда они скажут? – изумился Ханин.

– И поэтому я предлагаю просто идти, – сказал Серов. – И, командир… Даже в такой заднице, в которой оказался мир, не стоит думать, что все вокруг сволочи. Нам лучше поверить и пойти с ними.

Ханин подумал и кивнул. В конце концов, в чем-то Серов прав. Увидев кивок, мичман скомандовал роте строиться.

– Ну что ж… – сказал Ханин. – Если они правы, то свой долг мы выполнили… А, Серов?

Мичман, подгоняя бойцов, ответил:

– Вот доведем их до города… тогда и выполним.

Через минут десять, видя, что рота построена и готова, бойцы в камуфляже, никому ничего не говоря, двинулись по дороге на восток. Колонна, мерно шагая, последовала за ними. Замыкая колонну, шли Ханин и Михаил. Первый всерьез надеялся, что все закончилось и после долгого перехода они будут в безопасности. А второй ни на что не надеялся и просто шел. Он только с похолоданием в груди вспоминал, как же он мог додуматься уйти от командира да еще и увести с собой Романа.

5

Саня под присмотром надзирателя с автоматом за плечом старательно выметал лужи из их впадин на асфальт и размазывал их по подсохшей поверхности дороги. Недалеко трудившийся Павленко, над которым не стоял надсмотрщик, о чем-то переговаривался с таким же трудягой, как и он. Вдвоем они углубляли кювет, расчищая его от засорившего стоки мусора.

Прошла неделя с тех пор, как Александра допустили к работам. Буквально сразу им дозволили работать за оградой лагеря для беженцев. Пусть под присмотром, но все равно… Часто команды по наведению порядка доходили от лагеря до недалекого городка, где командование палаточного поселка брало многое необходимое для своих нужд. Здесь и работягам перепадало. Павленко, к примеру, больше не стрелял сигареты. Он разжился несколькими пачками «Примы» в одном из разбитых ларьков на автобусной остановке. И теперь, продолжая экономить, рассчитывал растянуть на долгий срок свой никотиновый запасец. Сам Александр не смог найти сигарет, но выменял пронесенную бутылку вина на пару пачек «Союз-Аполлона» и был доволен.

Очень заметно отобразилось наличие сигарет и других мелких радостей жизни на мыслях и поведении Павленко. Он уже не заявлял открыто, что готов бежать во что бы то ни стало. Даже наоборот. На любые намеки Александра он говорил, чтобы тот просто ждал его команды. А ему еще надо время, чтобы все продумать. Но Саня с усмешкой про себя уже понял, что, как только товарищу стало полегче, тот перестал думать о побеге. Ну и ладно. Сам Александр никогда особо не стремился к приключениям.

Вдалеке послышался звук приближающейся машины, и все работающие, а их было человек двадцать, подняли головы в ожидании. Из-за поворота, скрытого мелколесьем, выскочил уазик и подкатил к стоящему на обочине офицеру – начальнику конвоя. Вышедший из-за руля лейтенант милиции, закуривая, подошел к ожидающему его и о чем-то минут пять неторопливо беседовал. Когда он закончил, то отшвырнул окурок и, вскочив за руль, завел это чудо отечественного автопрома. Лихо развернувшись, уазик укатил обратно, а начальник конвоя зычно скомандовал, чтобы работающие собрались вокруг него.

Не спеша Павленко и его напарник вылезли на дорогу и направились к зовущему. Саня, тоже не обращая внимания на стоящего за спиной надзирателя, пошел за приятелем. Когда все со своим инвентарем в руках выстроились перед начальником конвоя, тот пояснил, зачем оторвал от работы.

– Только что поступило распоряжение из Министерства чрезвычайных ситуаций… наш лагерь готовят к эвакуации на Большую землю. Насколько я понимаю, их просто задолбало всех нас кормить на таком удалении. Решили лагерь поближе перенести и не рисковать судами на Ладоге в осенний период. – Начальник конвоя посмотрел на автоматчиков и сказал: – Давайте собираемся и двигаем в лагерь. Какой смысл от нашей работы, если все равно все уходим.

Народ негромко зашумел, переваривая новость. Вообще-то все стоящие перед офицером, беженцы и конвоиры, были довольны услышанным. Одно дело – сидеть на месте и непонятно чего ждать от природы и от Центра. Другое дело – перебраться в нормальные районы, где возвышенности ни при каких условиях не затопит.

Быстро построившись в колонны по двое, беженцы направились в неблизкий обратный путь к лагерю. Павленко, несущий на плече лопату, выглядел, по меньшей мере, странным. Глаза его светились радостью, а с губ не сползала то ли саркастическая, то ли безумная улыбочка. Отвечая на невысказанный вопрос Александра, идущего рядом и осторожно заглядывающего в лицо приятелю, он пояснил:

– Дуристика. Знал бы, что нас эвакуировать будут, работать бы хрен пошел.

Пожав плечами, Александр ничего не ответил. Спрятав потрепанный веник под мышкой, он достал сигареты и закурил, пуская дым поверх строя.

– Сколько раз говорить, чтобы в строю не курили! – немедленно послышался голос начальника конвоя.

– А вам не все равно? – громко возмутился Саня.

– На ходу не курят, – сказал офицер, но на этом обыденная перепалка закончилась, и выкинуть сигарету Александра никто не заставил.

Павленко, да и некоторые другие, видя маленькую победу над порядками, тоже закурили и оживленно стали переговариваться. Сразу над строем понеслись названия городов и местностей, куда могли бы вывести лагерь. Гадание, ни на чем не основанное, было уже отличительной чертой всех эвакуированных. Ну ладно хоть тут был определенный разброс мнений. А вот в лагере такие гадания привели к тому, что девяносто пять процентов беженцев непонятно с чего решили, что наводнение закончится к лету следующего года. Ну, зимой и весной оно по умолчанию не может закончиться – рассуждали сторонники этого ни на чем не основанного утверждения, – а вот летом точно. Саня и Павленко посмеивались над такими заявлениями, но иногда им и самим хотелось верить, что все закончится через каких-нибудь девять-десять месяцев. Стараясь избавиться от общего припадка надежды, Павленко самостоятельно стал делать расчеты по спаду воды с учетом выпадения осадков, при условии, что таяние льдов прекратится хотя бы зимой. Признав бредовость и своих расчетов, и заявления о скором спасении от паводков и наступающего океана, он сдался на милость иллюзий.

Саня, который тоже хотел верить в неизбежный хеппи-энд, мечтательно рассказывал соседям по палатке, как он будет жить после катаклизма. Его слушали обычно не прерывая. Даже язвительный последнее время Павленко слушал его, словно сказки на ночь. Так было проще засыпать.

Пайки, оскудевшие до крайности, теперь выдавались только утром и вечером. Хорошо хоть проблемы с чистой водой были решены, и всегда можно было подойти к одной из каждый день заполняемых цистерн и набрать, сколько тебе надо. Если бы еще и воды было мало, никто не знает, как бы дожили несколько тысяч жителей палаточного городка до этой долгожданной эвакуации.

В лагере в палатке пришедшие услышали от соседей подробности и были несколько озадачены.

– Запрещено вообще что-либо с собой брать, – сказал Семеныч отчего-то шепотом. – Только то, во что одет. Говорят, будет всего пять барж. Но я даже не представляю, как можно всех на них эвакуировать.

Павленко высказал свои черные мысли:

– Как, как… забьют, как шпроты в банки, выведут в глубокое место и утопят вместе с баржами.

– Что ты, Витя, такое говоришь?! – возмутился Петр Николаевич. – Мы же не чумные и не заключенные какие-нибудь!

– Хе-хе… – сказал Павленко, падая на свою уже порядком расшатанную раскладушку. – А чем мы лучше? Или хуже? Или вы считаете, что заключенных можно?

Тема про утопленных заключенных не сходила с вечерних дебатов не только этой палатки. В свое время в сто одиннадцатой по радио узнали, что на Ладоге затонул транспорт с заключенными одной из колоний, и ну никто не поверил в случайность произошедшего. Нет, было, конечно, несколько людей, которые говорили, что и в нормальных условиях баржи тонут, что говорить, когда такое вокруг… Но к их голосам никто не прислушивался. Вообще, странная логика нашего сознания. Всем хочется верить в хорошее, строить планы, рассчитывать выжить, верить в счастливый конец… но абсолютно не верить любимому государству, которое говорит, что гибель сограждан – роковая случайность. Трагическая, но случайность.

– Я не считаю, что заключенных можно топить! – зло сказал Петр Николаевич. – Я просто напомнил вам, что мы полноправные граждане и никто не рискнет нас губить. Это политический вопрос!

Павленко тихонько рассмеялся и сказал:

– Это вы автоматчикам на вышках расскажите и могилкам тех, кого они срезали при попытке бежать.

Петр Николаевич стушевался, а Семеныч в своем репертуаре принялся всех мирить:

– Ну что ты, Витя, так нас пугаешь. Все будет нормально. Ну, не дают ничего с собой брать, так это только из экономии места. Чтобы больше народа можно было за раз перевезти. Ну и кто, скажи, будет топить транспорты, когда и так много чего потеряно из такой нужной водной техники? Если бы хотели, то просто расстреляли бы весь лагерь пулеметами. А потом бы уцелевших заставили хоронить погибших.

Павленко и Саня одновременно посмотрели на Семеныча, и Виктор не без язвы заметил о подозрительной рациональности соседа.

– Витя, такое в нашей стране уже было. Да, было. Я думаю, оно бы могло и повториться в наших таких неудобных для власти условиях. Но раз будут баржи, значит, нас все-таки и правда вывезут.

– Ваши слова, да Богу в уши, – сказал с нервным смешком Саня.

Ночью они плохо спали. Слушали переклички на недалеких вышках. И следующую ночь сон плохо приходил к обитателям палатки. И только в день, когда к новым причалам подошли первые баржи и началась погрузка согласно спискам эвакуированных, у бывших синоптиков отлегло от сердца.

Погрузка протекала абсолютно бестолково. Более того, произошло то, чего никто не мог ожидать. На деревянный помост временного причала согнали почти тысячу человек, и они все там стояли, пока не разрешили начинать заполнять баржи. Но как только последовала команда и тысячи ног одновременно пришли в движение, временные сооружения не выдержали, и весь длинный причал на подломившихся сваях ухнул в воду.

Почти тысяча человек оказалась в воде сразу. Но и это было не самым страшным. Баржи пришвартованные по обеим сторонам исчезнувшего причала, начали сближение, грозя невиданными тисками сдавить несчастных в кровавую массу. Никто не знает, чем бы кончилась эта трагедия, если бы не единицы сильных духом и разумом людей, что, спохватившись, стали разворачивать всплывшие выломанные сваи, упирая их в борта барж. С самих судов мгновенно полетели вниз канаты, спасательные круги. Совсем к воде спустили трап, который только чудом не подломился и не оторвался под массой одновременно лезущих на него. Люди карабкались на борта. Но большинство разумно решило вернуться на близкий берег.

Спустя некоторое время на берегу запылали костры, и сотни людей, обогреваясь, «танцевали» вокруг них. Сквозь шум и крики изредка слышались стоны сильно пострадавших во время падения и давки в воде. После произведения переклички конвой недосчитался сорока двух человек. Организованные поиски помогли отыскать тела не более тридцати. Все они были выловлены из воды и захоронены совсем недалеко от берега.

Наши герои, которые тоже оказались в числе этой несчастной тысячи, к своей радости отделались несколькими ушибами и насморком, мгновенно поразившим всех «купальщиков». Стоя возле пламени выше человеческого роста, Саня и Виктор только и могли, что материться на конвой и на начальство лагеря вкупе с организаторами эвакуации.

Но как бы то ни было, через четыре часа по наспех сколоченным хлипким мосткам один за другим люди стали заполнять баржи.

Когда Павленко и Савин поднялись на борт и расположились на палубе возле сохнущих бухт незадействованных швартовых концов, они с удивлением отметили полное отсутствие на барже конвоя.

– Все на фиг, – сказал Павленко, поднимаясь и оглядываясь. – Самолет летит в Турцию!

– Ты чего, бредишь? – спросил Саня, дергая Павленко за штанину, чтобы тот сел обратно. – Сейчас конвой поднимется на борт, и будет тебе и Турция, и сам, как самолет, летать научишься.

Недобро усмехаясь, Павленко сел обратно на нагретую палубу и сказал негромко:

– Ты как хочешь, а я при выгрузке сматываюсь. – Подумав, он добавил зло: – Больше я в их концлагеря ни ногой.

Пожав плечами, Александр сказал:

– Я все равно не понимаю, что ты взъелся. Могло быть и хуже. Мы без этого лагеря с голоду наверняка бы сдохли.

Виктор, не смотря на Саню, обозвал того и сказал:

– Ты слепой. Мы даже в городе, когда грузили железо для лагеря, видели, сколько хавки еще осталось в нем.

– Не… – сказал Саня. – Мародерствовать не по мне.

– По тебе как раз в загоне жить, – сказал Павленко, снова поднимаясь и разглядывая суету на берегу. – Ну и оставайся. Нам просто охрененно повезло, что в лагере не вспыхнула эпидемия или еще что… При такой скученности никто бы не вырвался, не заразившись. А в лагерь, что нас везут… он наверняка крупнее нашего… Кто его знает, что там будет.

Назад Дальше