Джек УИЛЬЯМСОН, Фредерик ПОЛ
1
ВНУТРЕННЕЕ ЧУТЬЕ
– Курсант Иден, смирр-но!
Я остановился на бровке бассейна и опустил руки по швам. Была суббота. Спасаясь от жары, мы с Бобом Эсковом играли в подводный теннис. Я вылез из воды, чтобы отрегулировать свой акваланг. Оставшийся в бассейне Эсков медленно плавал от стенки к стенке, нетерпеливо ожидая продолжения игры: зычный голос курсанта-капитана раздался именно в тот момент, когда я собирался прыгнуть в воду.
– Вольно, кадет Иден!
Рядом с курсантом-капитаном стоял дежурный офицер.
– В тринадцать ноль-ноль вы должны быть в кабинете начальника академии, Иден, – объявил дежурный. – А сейчас можете продолжать игру.
Он ответил на мое воинское приветствие и вместе с курсантом-капитаном направился к выходу из бассейна. Из воды высунулась голова Боба Эскова.
– Ну что, Джим, мы будем играть? – подняв на лоб маску, недовольно спросил Боб. Но, поймав на себе взгляд удалявшегося офицера, тихонько присвистнул. – Что им понадобилось?
– Сам не знаю. Мне приказано в тринадцать ноль-ноль явиться к начальнику академии, вот и все.
Эсков вылез из бассейна и присел рядом со мной на бровку.
– Может быть, это то дело, о котором говорил Дэнторп?
– О чем ты?
– Он ограничился какими-то туманными намеками, – вздохнул Боб. – Но это касается нас с тобой – и его.
– Забудь об этом, – вяло ответил я, потом снял маску и еще раз проверил забарахливший выпускной клапан. Я уже наладил и прикрепил его, но в академии нас учили, что любую деталь подводного снаряжения надо проверять дважды: глубина не прощает небрежности.
Бермудское солнце нещадно жгло шею. За время учебы мне довелось прошагать под этим солнцем не один десяток километров, но потом я порядком отвык от жары и яркого света, мы с Бобом провели много дней в черной ледяной бездне, на самом дне океана. В той бездне люди быстро отвыкают от солнца.
Это не значит, что мы разлюбили солнце. Все достижения науки и техники, превратившие черные морские пустыни в космический ландшафт, не могли заменить нам запаха свежего воздуха и ощущения бескрайнего простора. По крайней мере, первые несколько дней мы не могли насытиться всем этим.
Боб поднялся на ноги. Его взгляд заскользил по ярко-зеленым кронам деревьев, по красным черепичным крышам, резко выделявшимся на фоне ослепительно белого песка. Он задумчиво посмотрел на белые барашки волн и улыбнулся.
– За то, чтобы вернуться сюда, я не пожалел бы всех жемчужин впадины Тонга.
Мне было понятно это чувство.
Морские глубины невозможно забыть. С ними связано чувство напряжения и опасности, ощущение дыхания смерти, которая поджидает совсем близко, за мерцающей иденитовой пленкой. Смерть ждет, когда вы поставите в неверное положение переключатель или приведете в действие не тот клапан – тогда она прорвется через защитный барьер. Давление черной бездны может раздавить подводный купол, как грузовик давит скорлупу ореха; бьющая под напором струя океанской воды разрубит человека, словно отточенный клинок…
– Эй, вы, хватит мечтать!
Мы повернули головы. К нам приближался еще один курсант.
Раньше я никогда не видел его, но не раз слышал его имя: Харли Дэнторп. Тот самый Дэнторп, о котором только что вспоминал Боб.
Дэнторп был худощавым парнем, ростом чуть ниже Эскова. Складки его алой морской формы были так тщательно отутюжены, что о них, казалось, можно было порезаться, а волосы на макушке лежали ровно – волосок к волоску.
Когда Боб знакомил нас друг с другом, я обратил внимание на презрительную улыбку Дэнторпа. Конечно, мне это не понравилось.
– Джим, – весело сказал Боб, – Харли Дэнторп поступил к нам по спецнабору из города Кракатау-Доум.
– И скоро возвращаюсь обратно, – заявил Дэнторп, стряхивая песчинку со своего рукава. – Между прочим, вместе с вами!
Мы с Бобом удивленно переглянулись.
– О чем ты болтаешь, Дэнторп? Семестр только начинается…
– Мы уедем отсюда, – решительно покачал головой Дэнторп. – Сегодня после обеда выйдет приказ по академии.
– А ты нас не дурачишь? – в упор глядя на него, спросил я. – Откуда ты знаешь?
– Мне подсказывает внутреннее чутье – лениво пожал плечами Харли…
С нами действительно что-то произошло…
Боб почувствовал то же самое, что и я. Я понял это по его глазам. Дэнторп мне не понравился. Я не знал, можно ли верить его словам, но во мне вмиг что-то переменилось. Я по-прежнему наслаждался горячими лучами солнца, высоким голубым небом, освежающим бризом. И в то же время я в любую минуту был готов уйти в глубины океана.
– И куда же мы направимся? – решил переспросить я у нового знакомого.
Дэнторп не торопясь смерил нас взглядом, а потом посмотрел в сторону моря.
– В Кракатау-Доум…
– В Кракатау? – почему-то еще раз быстро переспросил Боб.
– Совершенно верно, – кивнул Дэнторп. Неожиданно он с любопытством глянул на Эскова. Я тоже заметил в своем товарище странную перемену: светило жаркое солнце, но он сильно побледнел. Я понял, что Бобу не по себе, и, не вдаваясь в причины происходящего, решил отвлечь внимание Дэнторпа.
– И что же нам придется делать в Кракатау?
– Этого мое внутреннее чутье мне не сказало, – ухмыльнувшись, ответил Дэнторп.
Кракатау! Кто бы мог подумать! Мне хотелось попасть туда сильнее, чем в любое другое место на свете. Кракатау-Доум был самым молодым подводным городом. Его построили на краю Яванской впадины, немного южнее знаменитого вулканического острова в Зондском проливе, на глубине четыре с половиной километра.
Не надо объяснять, почему мне хотелось попасть туда. Но я не верил в то, что это возможно.
Про Кракатау немало рассказывал мне мой дядя, Стюарт Иден. По его словам, морское дно в этих местах скрывало несметные богатства: нефть, уран, олово. Но я никогда не слышал, чтобы где-то поблизости от Кракатау располагалась учебная база подводного флота, и не мог понять, с какой стати туда потребовалось направлять трех курсантов, притом в самом начале учебного года?
Дэнторп продолжал пристально смотреть на Боба.
– В чем дело, Эсков? – с неприкрытым презрением спросил он. – Чего-то ты побледнел…
– Оставь его в покое! – резко сказал я. Признаться, неожиданная смена настроения Боба озадачила и меня. Правда, на щеках моего товарища никогда не играл румянец, но сейчас он был как-то особенно бледен.
– Может быть, он испугался… землетрясений? – вкрадчиво спросил Дэнторп.
Я знал, что после поступления в академию жизнь не раз испытывала Боба на прочность. Все началось с его страха перед погружением под воду – он боролся с ним, не считаясь со своим здоровьем. К сожалению, наши приключения во впадине Тонга истощили последние резервы его организма. И все же я не мог понять, почему Боб так обеспокоен.
Эсков взял себя в руки и задумчиво посмотрел вдаль.
– Наверное, я и в самом деле… боюсь землетрясений, – тихо сказал он.
– Да, тогда Кракатау для тебя неподходящее место! Там их долго ждать не приходится! – Дэнторп самодовольно ухмыльнулся, словно землетрясения были таким же природным богатством Кракатау, как нефть или олово. – Яванская впадина – это район великой геологической аномалии. В земной коре там образовался гигантский разлом. Вы когда-нибудь слышали про извержение вулкана Кракатау? Оно произошло больше ста лет тому назад. По океану прокатилась тридцатиметровая волна… конечно, по поверхности… Но там было много других грандиозных явлений…
– Послушай, Дэнторп, – прервал я нового знакомого, серьезно заинтересовавшись этой информацией. – И что же хорошего в подводном землетрясении?
Я не случайно задавал ему этот вопрос. Конечно, землетрясения и на суше – страшное бедствие. Но в океане их последствия во много раз серьезнее. Даже самое слабое землетрясение может разорвать нитку подводного трубопровода или направить бурлящее море в подводную шахту. Не говоря уже о том, что подземный толчок может на секунду нарушить действие иденитовой оболочки – и этой секунды будет вполне достаточно для того, чтобы расколоть купол подводного города.
– Что хорошего? – с нахальной улыбкой переспросил Дэнторп. – О, в них много хорошего, Иден! Прежде всего они распугивают салаг…
Его просто распирало самодовольство!
– И человек с внутренним чутьем может спокойно заняться своим делом. Возьмите, к примеру, моего отца. У него в Кракатау-Доум солидный бизнес. И он не думает о землетрясениях.
– Твой отец? – Я неожиданно вспомнил, что слышал эту фамилию. – Так этот тот Дэнторп, который…
– Конечно, ты должен был слышать б нем, – кивнул Харли Дэнторп. – Он купил нижний ярус в Кракатау-Доум, когда там не было ничего, кроме шести прилепившихся друг к дружке иденитовых пузырей и неопределенных надежд на будущее. Но мой отец дошел до самого верха! После каждого землетрясения цены резко падали – он покупал все, что мог, и становился богаче! Потом отец получил постоянное место на фондовой бирже, вошел в городской совет. Он уже так давно живет на глубине, что люди прозвали его Бен-водяной…
Боб встревоженно нахмурился.
– Бен-водяной! – недовольно прервал он Дэнторпа. – Для меня это имя означает примерно то же самое, что «паразит». Если уж ты действительно хочешь поговорить о первооткрывателях – о тех, кто взялся осваивать морское дно, когда суша оказалась перенаселенной, – попроси Джима рассказать про его дядю, Стюарта Идена. Да, того самого Стюарта Идена, который изобрел иденит!
Дэнторп посмотрел на меня недоверчивым взглядом.
– А что, старый Стюарт Иден – твой дядя?
– Да, – коротко бросил я. Мне не нравилось распространяться на эту Тему. Дядя Стюарт не раз говорил, что родство со знаменитым человеком – это предмет для гордости в семейном кругу, но не способ влиять на поведение окружающих. От этого я, конечно, не переставал гордиться тем, что довожусь племянником человеку, стоявшему у основания огромной подводной державы.
Все замолчали.
– Мой отец мог бы купить твоего дядю с потрохами и даже не спросил бы сдачу, – через секунду с вызовом сказал Дэнторп.
Я не произнес ни слова – так меня учил когда-то дядя Стюарт. Харли Дэнторп покосился на Боба.
– Ну а как насчет тебя, Эсков? Что ты скажешь про своих родственников?
– А что тебя интересует? – сквозь зубы процедил Боб.
– Разве у тебя нет семьи? Ты хотя бы намекни – кто твои родители? Какое у них состояние? Где они живут? Расскажи нам, чем занимается твой старик?
– Мои родители – обычные люди, – медленно ответил Боб. – Мой отец зарабатывает на хлеб собственным трудом.
– Он что, подводник? – с издевкой спросил Дэнторп. – Или сухопутная крыса?
Это было уже слишком.
– Оставь его в покое, Дэнторп! – вмешался я. – И послушай, что я тебе скажу: если во всем, что ты тут болтал, есть хоть какая-то доля правды – значит, нас троих ждет общее задание. Так что давай забудем про родственников и сосредоточимся на деле.
Дэнторп лениво повел плечами, а потом кивнул в сторону Боба. Тот задумчиво провожал взглядом белый парус скользившего по морю кебота.
– Ты лучше скажи своему приятелю, чтобы он сосредоточился! Если быть откровенным, такому человеку, как он, нечего делать в Кракатау. Это место не для тех, кто боится землетрясений!
После того как Дэнторп ушел, мы с Бобом направились в общежитие. Я видел, что Эсков явно не в своей тарелке, и пытался как-то приободрить его.
– В конце концов, мы еще не видели никакого приказа, – сказал я. – Может быть, мы так же, как и все остальные, спокойно начнем осенний семестр.
– Похоже, что нет, – угрюмо покачал головой Боб. – Не забудь посмотреть на доску приказов.
В холле общежития мы увидели первокурсника-дневального, тот прикреплял на доску свежий приказ. Заглянув ему через плечо, я прочитал:
«Нижепоименованным курсантам явиться в 17.00 в кабинет начальника академии: Дэнторпу Харли,
Идену Джеймсу,
Эскову Роберту».
Мы понимающе переглянулись. И тут я вспомнил!
– Я не знаю почему… Но дежурный офицер говорил про тринадцать ноль-ноль! Разве не помнишь?
– Я не слышал, о чем вы говорили, – признался Боб. – Я же был под водой…
И тут салага-дневальный встал по стойке «смирно» и отдал нам честь.
– Сэр! Курсант Уолтер Тайлден. Разрешите обратиться?
Такое четкое соблюдение субординации сразу же вызвало у меня искреннее восхищение: сам я, поступив на первый курс, то и дело попадал впросак.
– Обращайтесь, курсант Тайлден! – откозыряв, разрешил я.
Глядя мимо меня и опустив подбородок так, что его нижняя челюсть с трудом могла двигаться, дневальный на одном дыхании выпалил:
– Сэр, курсанту Идену приказано явиться к начальнику дважды…
– Так, и… – прервал я затянувшуюся паузу.
– В тринадцать ноль-ноль его ждут для беседы в связи с сообщением о возможной смерти его дяди, Стюарта Идена.
2
ОТЕЦ ПРИЛИВ
На серебряной доске, висящей над кораллово-красными дверями административного корпуса, был выгравирован девиз академии: «Прилив не ждет!»
И все же мне пришлось подождать.
До назначенного времени оставалось десять минут. Но попасть в кабинет начальника академии я должен был именно в тринадцать ноль-ноль, минута в минуту. Поэтому я, опустив голову, сидел в приемной и бесконечное число раз задавал себе один и тот же вопрос: насколько соответствует происходящему то, что сообщил мне дневальный?
Дядя Стюарт был моим единственным близким родственником. Он жил в подводном государстве Мариния, в городе, расположенном на пятнадцать тысяч километров юго-западнее нашего острова, на пятикилометровой глубине. Я знал, что в последнее время у дяди нелады со здоровьем. Неужели болезнь его обострилась и случилось то, что однажды должно случиться с каждым?..
Нет. Я не мог свыкнуться с этой мыслью. К тому же дневальный сказал о возможной смерти, а значит, болезнь здесь была ни при чем.
Я отогнал тягостные мысли и стал следить за движением стрелки часов.
Начальник академии появился ровно в тринадцать ноль-ноль. Он пришел из офицерской столовой – уже немолодой, но мощный, как само море, седой великан с нахмуренным лбом. Рядом с ним, с трудом приноравливаясь к его размашистой походке, шел маленький аккуратный человечек в черной одежде священника. На ходу он что-то рассказывал начальнику.
– Смирно! – рявкнул часовой. Я встал и вытянулся по стойке «смирно».
Начальник академии замедлил шаг. Его странный спутник прервал на полуслове свою речь.
– Курсант Иден, – с мрачным видом обратился ко мне начальник. – Это преподобный отец Иона Тайдсли, из ордена иезуитов. Он проделал неблизкий путь, и проделал его только для того, чтобы поговорить с вами.
Я пожал руку маленького человечка. Потом мы сидели в кабинете начальника академии. Тот проявлял к странному визитеру явное уважение, а на меня смотрел тяжелым, пронизывающим взглядом. Ходили слухи, что начальник обладает способностью читать мысли курсантов, и в какие-то моменты я готов был повершив это…
Но волей-неволей я должен был сосредоточиться на том, что говорил отец Тайдсли.
– Я знал твоего дядю, Джим, – приятным мягким голосом сказал священник. – Возможно, он даже рассказывал тебе про меня. Обычно он называл меня по прозвищу: отец Прилив – да и не только он один…
– К сожалению, я не припоминаю, сэр, – осторожно ответил я. – Дело в том, что я очень редко вижусь с дядей.
Он понимающе покачал головой. Этот маленький человечек казался живым воплощением дружелюбия и доброжелательности, вот только его голубовато-серые глаза смотрели пристально и проницательно, так же, как и у начальника академии. Лицо отца Тайдсли было приятной округлой формы, только на щеках горел странный коралловый румянец. Возраст этого человека был для меня загадкой – точно так же, как и его отношения с моим дядей. Но больше всего меня интересовало, зачем он захотел увидеться со мной.