— Русландцы! Сколько можно терпеть произвол чиновников, которые получают миллионы, а нас учат, как влачить жалкое существование на несколько паршивых тысяч?! — мужчина потряс над головой кулаками и толпа заревела. — На днях Министерство образования запросило тридцать миллиардов империалов у Сюзерена, чтобы выявить среди учеников курильщиков. Напрашивается вопрос: ну, узнают они, кто курит и что дальше?! Родителям скажут, а те погрозят пальцем? Потом они потребуют еще сто миллиардов, чтоб узнать, кто занимается сексом? К чему эти необоснованные траты? Не лучше ли на эти деньги построить в каждом городе бесплатный бассейн или, на крайний случай, выдать премию учителям?
Народу на площади становилось меньше, чем бойцов ОПРНРа, но оратор не обращал на это внимания и продолжал свою пламенную речь.
— Зачем нам Министерство транспорта и путей сообщений, когда эти самые пути растаяли вместе со снегом с неожиданным приходом весны?! Куда чиновники девают деньги, что выделяются на ремонт дорог? А я скажу куда — они строят себе дома, покупают своим женам шубы и отправляют детей на курорты! Заграница нам уже не поможет, поскольку знает, что их деньги осядут в карманах не чистых на руку слуг народа. Только мы с вами спасем Русландию! Иностранные эксперты утверждают, что то, чем у нас покрывают дороги, есть не что иное, как экскременты! Выражение «дороги — говно» абсолютно верное! Нужно взять и натыкать чинуш лицом в эти самые дороги! — толпа вновь взревела и зааплодировала.
Бойцы ОПРНРа все ближе подбирались к импровизированной сцене. Площадь окружили пожарные с рукавами для прокладки магистральной линии пожаротушения, кареты скорой помощи и автобусы с решетками на окнах. Как они пробрались сквозь пробку, для всех осталось загадкой. Не иначе как заранее прибыли. Судя по всему, гласность находилась в смертельной опасности. Но оратор продолжал яростно размахивать руками и обрушивать на систему свой гнев.
— Товарищи! Нет, я не ошибся, именно товарищи, ибо господами себя называют те, кто засел за стенами Кремля, и смотрят на нас с вами, как на своих рабов! Они, видать, забыли, что крепостное право отменено! Поднимите руки те, кто еще помнит на вкус черную икру, — медленно в воздухе мелькнуло не больше десятка ладоней, тех, кому посчастливилось вкусить этого зернистого продукта в далеких восьмидесятых. — Вот! А наши с вами дети и внуки уже никогда не узнают. Шутка ли, четыре тысячи империалов за сто грамм! Тут либо икра, либо квиток за квартиру! Зато там, за кирпичными стенами, жрут лобстеров и омаров, а мы — вермишель. Они хотят русландского бунта, безжалостного и беспощадного? Они его получат! Я плачу, товарищи! Это не ботокс потек, мои слезы искренние.
Бойцы ОПРНРа почти вплотную подобрались к сцене. Собравшиеся оппозиционеры обеспокоенно озирались по сторонам. Тут оратор заприметил двух людей, с интересом смотревших на него и поманил одного из них, того, который одет в форму работника сыска. Аверин смутился, но тут же был подхвачен десятками рук и вознесен к микрофону. Табурет заходил ходуном.
— Представьтесь, пожалуйста, — попросил лидер собравшихся.
— Меня зовут Максим Аверин. Коллеги зовут меня Максим Аверин, — толпа зашумела.
— Скажи нам, что ты думаешь о нашем правительстве.
Констебль откашлялся, постучал пальцем по микрофону.
— Ну что я могу сказать…
В этот миг одному из бойцов ОПРНРа удалось-таки подобраться к режиссерскому пульту и выдернуть из него все провода. Звук пропал, а над площадью прокатился чей-то голос.
— Всем оставаться на своих местах! Вы задержаны за организацию и участие в митинге, направленном супротив политики Государя! Просим всех присутствующих пройти в автобусы для последующей транспортировки в тюрьму. Спасибо за внимание.
На мгновение наступила гробовая тишина. Собравшиеся прибывали в легком шоке. Митинг одобрил сам Император, и на тебе! Видимо, передумал, а предупредить забыл. Один старик, с комсомольским значком на воротнике, возмущенно крикнул:
— Не имеете права! Вы нарушаете тридцать первую статью Конституции и две других! У нас все законно! Этот человек адвокат! — Он указал пальцем на мужчину на табуретке. — Вы все сядете!
— Дед, закрой пасть! — опять прозвучал хриплый голос. — Повторяю, сдавайтесь, вы окружены. Сопротивление бесполезно!
И тут оратор, которого вместе с констеблем бойцы ОПРНРа уже стащили вниз и принялись крутить руки, крикнул:
— Пошел в жопу, царский прихвостень! Русландцы не сдаются! — и он ударил ногой в пах одного из сотрудников полиции. Тот охнул, выронил дубинку и, схватившись руками за ушибленное место, рухнул на асфальт. — Мочи козлов!
Началась драка. «Менты позорные» стали колотить мирных граждан, а те отбиваться по мере сил. Пожарные принялись поливать толпу из брандспойтов. Полилась кровь. Крики смешались с визгом женщин и звуками сирен. Где-то зазвучала песня на стихи Лебедева-Кумача в исполнении Любови Беркутовой «Эй, грянем сильнее! Подтянем дружнее!». Проходившие мимо «ролевики» тоже вступили в битву, встав на сторону униженных и оскорбленных. Они размахивали деревянными мечами и пускали стрелы, весело вопя и улюлюкая. В небе появился вертолет Первейшего канала. На набережную стали стекаться журналисты с других телекомпаний и представители про-Императорских молодежных движений.
Беспорядок начал приобретать очертания стихийного бедствия. Зазвенели стекла витрин, полетели бутылки с зажигательной смесью, стали вспыхивать припаркованные поблизости автомобили. Мельник схватился за голову. И это происходит в цивилизованном государстве! Более того, в его столице! Не хватает только танков для полного счастья. Снова. Или крейсера с холостым залпом и броневика.
Лейтенант попытался выбраться из толпы, но ему не удалось. Вместо этого он пару раз получил дубинкой по спине, сам дважды, в ответ, ударил ОПРНРовца, отбив кулак о «сферу», и с десятком других оппозиционеров был загружен в один из автобусов.
Вот тебе и прошел мимо! Никто и думал разбираться, почему он оказался на площади. Да и кому эти люди мешали?! Ну, постояли бы, повозмущались и разошлись. Вот тебе гласность, вот тебе свобода слова. Бл…дство! Прав оказался давно забытый автор, не ту страну назвали Гондурасом! Теперь докажи, что ты не верблюд.
Сидя в переполненном автобусе, Григорий достал телефон и позвонил Жеглову. Глеб Егорович ответил сразу.
— Есть новости?
— Майнэ генерал, я по-другому поводу. Меня в полицию замели, дело шьют.
— Что случилось?
— Да случайно попал на какой-то митинг на какой-то набережной. Аверин тоже где-то тут. Похоже, расследование накрылось медным тазом. Теперь поеду в Сибирь, буду там туристов заблудившихся искать или дрова заготавливать. Посадят нас за организацию государственного переворота.
— Да что ты будешь делать?! — Жеглов зарычал в «трубку». — Я вас вытащу, но не раньше, чем через час. Пусть все устаканится. Ждите.
— Спасибо, майнэ генерал. Ждем'с.
Мельник убрал телефон в карман джинсовки и с тоской уставился в окошко. Примерно через час боевые действия на площади завершились победоносным шествием ОПРНРа и парадом военной техники, а автобусы с пикетчиками покатили в известном направлении — в сторону тюрьмы.
.
Бутырский изолятор. КПП. 16 часов 00 минут.
.
Мельник с Авериным стояли возле будки дежурного и ждали, пока им вернут конфискованные личные вещи: брючные ремни, шнурки, телефоны и документы. Необъятный как наша родина майор, с лоснящимися щеками, сидевший за пуленепробиваемым стеклом, протянул работникам сыска два бумажных пакета.
— Не хорошо, господа офицеры. Император вам зарплату повысил, а вы вступили в ряды этих обормотов. Ай-ай-ай! И не стыдно вам?
Григорий не стал оправдывать, а молча забрал вещи. Толстяк с укором посмотрел на него.
— Еще легко отделались. Вы ударили представителя закона при исполнении, с вас за такое надо погоны снимать и к стенке ставить, а не выпускать.
Тут Мельник не сдержался.
— Это тебя надо. Хотя, такой широкой стены еще не построили. Вас как зовут?
— Майор Сидорчук. Виктор Геннадьевич.
Лейтенант окинул тушу офицера взглядом.
— Из вас отличное бы мыло получилось. А по поводу моего поступка… Откуда я знал, что этот упырь в форме сотрудник полиции?! Он мне не представлялся, документов не показывал. Может, это бандит обычный!
Григорий с Максимом рассовали вещи по карманам и вышли на улицу. По голубому небосводу проплывали перистые облака, и пролетал кукурузник, тянувший за собой транспарант с надписью
«Сюзерен не фраер, он все видит!».
— Ну ты хоть врезал кому-нибудь? — спросил Мельник Аверина.
— Не успел, вашбродь, — огорченно вздохнул тот. — Меня сразу схомутали. Чего теперь делать будем?
— Машину забирать надо. У нас еще на повестке дня опрос свидетеля, — Григорий посмотрел на часы. — Что-то я на нервной почве есть захотел. Надо какой-нибудь гадости в топку забросить. В столовку я уже не успею, а одноразовая вермишель в меня уже не лезет.
— Можно гамбургеров купить, — предложил констебль. — Тут недалеко.
— Увольте, такую гадость я есть не буду. Смотрел тут одну передачу: с этих бургеров ожирение бывает и проблемы с сердцем. Ты видел любителей фаст-фуда? Вон, на КПП ярчайший представитель семейства слоновьих. Хрен с ним. Где тут метро? Работать надо. Блин, еще же эти артефакты искать…
В голове лейтенанта не было ни единой путной мысли, связанной с делом. Все свидетели бесполезные, от записей толку никакого. Не от чего оттолкнуться. Всего три дня в столице, а проблемы растут, как снежный ком. И чутье подсказывало сыщику, что будет еще только хуже.
.
Студия звукозаписи «Sound Records Studio». 18 часов 00 минут.
.
Аверин припарковал «Вольво» возле входа. Мельник вылез и огляделся.
— Да тут роту солдат похитить можно, и никто не заметит. Дурий угол.
Студия располагалась в каком-то Создателем забытом Доме культуры имени каких-то дальнобойщиков крайнего севера. Здание с колоннами стояло в центре липового сквера с поломанными скамейками и неработающим фонтаном. Имелся тут, естественно, и памятник замерзшему немецкому шпиону: мемориальная доска, видимо, украдена и сдана в пункт приема цветных металлов, а по внешнему виду бронзовый и загаженный голубями мужчина больше походил на бомжа с привокзальной площади. Газоны сплошь покрыты упаковками из-под чипсов, пустыми бутылками и смятыми пивными банками. От окурков просто рябило в глазах. Ад для дворника.
Покачав головой, Григорий пропустил констебля вперед и вошел внутрь. Старушка-божий одуванчик долго объясняла, как найти нужный кабинет, поэтому Мельник отмахнулся, поблагодарил ее и просто посмотрел дорогу по плану эвакуации, висевшему на стене.
Звукорежиссер встретил работников сыска с угрюмым видом. Не оттого, что не любил общаться с представителями закона, нет. Просто его уже несколько часов подряд мучили своими песнопениям прихожане секты «Свидетели третьего пришествия Иоана-пустослова», которые стояли в соседнем помещении перед микрофонами и поправляли свои белые балахоны.
— Следователь Имперского сыска лейтенант Мельник, это констебль Аверин. Мы к вам, и вот по какому делу… У вас вчера записывался Никита Держигурда?
— Да, — вздохнул Артур.
— А он, случаем, не поделился, куда собирался потом? — спросил Григорий. Максим приготовился записывать показания.
— Ну, не то, что бы поделился… Ему кто-то звонил. Он так орал, что я стал невольным свидетелем этого разговора. Кстати…
Артур сел в кресло, посмотрел через стекло на сектантов и показал им открытую ладонь. Мол, обождите пять минут. Те согласно кивнули и, сложив руки на груди и закатив глаза, принялись что-то бубнить. Звукорежиссер открыл проект записи Держигурды.
— Я забыл микрофон выключить, и все записалось. Хотел удалить, но решил оставить. Так, для истории. Вот послушайте.
Артур включил запись. Из колонок раздался рев певца.
«Слушаю. Пока нет. Собираюсь поехать домой и заняться сексом с женой, чтоб зачать пятнадцатого ребенка. Книгу новую напишу! О том, как мед и пчелы влияют на потенцию! Ты! Подлец! Да я тебя! Ты у меня! Сколько? Согласен. Куда ехать? Я в студии звукозаписи «Sound Records Studio». У меня с собой как раз мёд и пчёлы есть!».
Мельник почесал затылок.
— А вы не могли бы скинуть нам копию?
— Легко! — сказал Артур. — Можно еще музычку наложить и микс сделать. Получиться клевый трек. Что-нибудь клубное, типа «унц-унц».
— Спасибо, не нужно, — улыбнулся Григорий.
— Как хотите, а то я могу, бесплатно! Нет? Тогда я сам смонстрячу и на радио продам.
Звукорежиссер провел какие-то манипуляции и уже через пару минут перекачал звуковой файл на флешку, любезно предоставленную Максимом.
— Спасибо, — поблагодарил Артура лейтенант.
— Вам спасибо, что не забрали! — ответил тот.
— А во сколько он от вас ушел? Не помните?
Звукарь усмехнулся.
— В начале первого. Схватил свою сумку с банками и выскочил, как ошпаренный.
— Скажите, тут есть видеокамеры? Может, запись имеется? — поинтересовался следователь.
— Это вам надо у старушки на входе спросить. Она тут на полставки сторожем работает. Кстати, она утром телефон нашла, ко мне приходила, спрашивала, не мой ли.
— Спасибо, — Григорий протянул руку.
— Не за что. Всегда рад помочь органам правопорядка.
Артур проводил гостей, а сам вернулся за пульт и, тяжело вздохнув, приступил к работе, мысленно проклиная сектантов.
Вахтерша опять долго рассматривала служебные удостоверения Мельника и Аверина, потом, на всякий случай, позвонила в Управление Имперского сыска, удостовериться, что такие люди действительно числятся в штате, и только после этого согласилась выдать запись с камеры видеонаблюдения и найденный ею мобильник, взяв с Григория расписку в двух экземплярах.
Просмотрев телефонную книгу и фотографии, сыщик убедился, что «трубка» принадлежала Держигурде. Помимо этого в «раскладушке» находилась карточка с рисунком, похожая на те, что были найдены в вещах Пеховой и Герринг.
«Тоже что ли сходить к какому-нибудь экстрасенсу?! Может, что подскажут, — подумал Мельник, но тут же отбросил эту бредовую идею».
Работники сыска покинули дом культуры и вышли на улицу. В сквере появилась группа подвыпивших подростков, горланящих песню под гитару и увеличивающих объем мусора на газоне. Мельник даже хотел сделать замечание, но потом плюнул. Сейчас скажешь им слово, они тебе два. Нахамят, дело до рукоприкладства дойдет, а бить несовершеннолетних Григорий не хотел, даже в целях профилактики. Он просто позвонил «02». Там ему пообещали разобраться, но не сказали, когда именно это произойдет.
— Поехали в Управление, Максим, — следователь сел в машину и набросил ремень безопасности. — Только через магазин. У меня чай с песком закончился.
— Вашбродь, — замялся констебль, заводя двигатель. — Может, вы у меня поживете, чего в кабинете ютиться? Места хватит. Мама моя готовит вкусно и гостям всегда рада. А?
— Спасибо за предложение, но вынужден отказаться. Я себя в гостях неуютно чувствую. И потом, мне в одиночестве работается лучше. И закрыли эту тему.
Аверин пожал плечами и, включив передачу, дал газу. Взвизгнув резиной, «Вольво» сорвался с места.
.
Управление Имперского сыска. Кабинет-музей Воронцова. 20 часов 00 минут.
.
Мельник проверил все входящие и исходящие звонки трех пропавших. Они никоим образом не пересекались. Не нашлось тому подтверждения и в СМИ. Ни Пехова, ни Герринг, ни Держигурда никогда не встречались вместе.
Хрустя купленными по дороге крекерами с солью, сыщик распечатал опрос звукорежиссера и подшил его в нужную папку. Если так и дальше пойдет, то скоро у него накопится дел столько же, сколько он оставил своим коллегам в родном Управлении.