Чикагский митинг, который с энтузиазмом поддерживали все средства массовой информации в Чикаго, на начальной стадии насчитывал около 200 000 человек – и большинство из них были Белыми. Сотни специальных автобусов, пригнанных городскими властями, везли людей из пригородов. Тысячи юных Не с повязками Советов Гуманитарных Связей бесстыдно шныряли в толпе, «наводя порядок». На митинге выступали примелькавшиеся политические проститутки и рукоположенные проститутки, которые призывали к «братству» и «равенству». Потом Система выдвинула вперед одного из местных парней, который с задором высказался за искоренение раз и навсегда «наносимого обществу Белым расизмом зла».
(Справка для читателя: «Местный парень» был Не прикрытием для властей или для Е с их интересами. Искусные манипуляторы толпами, состоящими из людей их расы, они получали хорошие деньги за свои труды. Таких парней иногда нанимала даже Организация в последний период Революции, когда надо было с минимальными потерями среди Белых изгнать миллионы Не из городских кварталов в специальные лагеря.)
После этого опытные агитаторы из Советов Гуманитарных Связей довели отдельные группы людей из толпы до настоящего братского неистовства. Смуглые курчавые невысокие парни из Е, вооруженные мегафонами, отлично знали свое дело. Им не понадобилось много времени, чтобы людей охватила жажда крови, и они, в самом деле, разорвали бы на куски «Белого расиста», имей он несчастье попасть им в руки. Выкрикивая «Бей расистов» и другие лозунги братской любви, толпа промаршировала по деловой части Чикаго. Торговцам, рабочие, бизнесменам, которые стояли на тротуарах, Черные «делегаты» приказали присоединиться к марширующим. Тех, кто отказывался, немилосердно избивали.
Потом банды Не начали заходить в расположенные по пути магазины и учреждения и при помощи громкоговорителей приказывать всем идти на улицу. Как правило, они избивали одного-двух Белых упрямцев до бесчувственного состояния, и тогда остальные все понимали и с энтузиазмом присоединялись к демонстрации. По мере того, как толпа разбухала – к концу в ней было не меньше полумиллиона человек – Черные юноши с повязками все более и более возбуждались и нападали, чуть ли не на каждого Белого в толпе, который кричал лозунги без должного энтузиазма. Произошло несколько по-настоящему чудовищных инцидентов, на которые телевизионные камеры взирали со злорадством. Кто-то в толпе пустил слух, что в книжном магазине поблизости продают «расистские» книги. Не прошло и пары минут, как несколько сотен демонстрантов – на сей раз в основном молодые Белые – отделились от толпы и устремились к магазину. Разбили окна, и демонстранты, оказавшиеся внутри, стали передавать стопки книг тем, кто оставался на улице. После того как первый порыв ярости был утолен тем, что из книг вырывали страницы и бросали их в воздух, на тротуаре разожгли костер для остальных книг. Потом на улицу вытащили Белого книгопродавца и принялись его избивать. Он упал, и, пиная и топча, толпа нахлынула на него. На телеэкране мы видели все это крупным планом. Лица Белых демонстрантов были искажены ненавистью – к своим же.
Другим инцидентом, на который телевизионщики не пожалели крупный план, было убийство кошки. Кто-то из толпы заметил большую белую бродячую кошку и стал кричать: «Ловите кошку!« И тотчас около дюжины демонстрантов бросились за несчастной. Когда они появились вновь с окровавленным трупом, восторженные крики издали те в толпе, кто стоял неподалеку и все видел. Явное безумие! Невозможно выразить словами, в какое уныние ввергло нас происходившее в Чикаго. Естественно, это и было целью организаторов митинга. Они отличные психологи и прекрасно понимают пользу массового террора для устрашения. Они знают, что миллионы людей, которые внутренне настроены против них, теперь слишком запуганы, чтобы открыть рот.
Но как могли наши люди – как могли Белые Американцы – быть настолько бесхребетными, настолько трусливыми, чтобы с восторгом ублажать своих притеснителей? Как же нам набрать революционную армию из такого сброда?
Неужели это та же самая раса, представитель которой шагал по Луне и мчался к звездам двадцать пять лет назад? До чего же низко мы пали! Мне стало пугающе ясно, что нельзя победить в нашей битве, не пролив потоки – реки – крови. О трупах, которые мы оставили в субботу в Александрии, было упомянуто вскользь лишь в местных новостях. Подозреваю, что причина этого не в обыденности убийств на сексуальной почве, а в том, что власти осознали расовую значимость случившегося и решили не плодить последователей.
Глава XII
4 ДЕКАБРЯ 1991 ГОДА.
Сегодня я ездил в Джорджтаун, чтобы поговорить с Эльзой, маленькой рыжей «бродяжкой», с которой познакомился пару недель назад. Причиной моего визита стало желание получше оценить потенциальные возможности друзей Эльзы как борцов против Системы. На самом деле некоторые из подобных людей или, скажем, люди в похожих обстоятельствах – уже вовлечены в свою собственную войну с Системой. В прошлом месяце случилось поразительное множество выступлений, в которых Организация не принимала участия. Взрывы, поджоги, похищения людей, жестокие публичные выступления, саботажи, угрозы смерти в адрес известных людей, даже два широко разрекламированных убийства.
Ответственность за разные инциденты приняло на себя такое множество групп – анархисты, противники налогов, «либеральные фронты» всяких видов, полдюжины нетрадиционных религиозных культов, что запомнить их всех было невозможно. Похоже, остаться в стороне не пожелал никто. Большинство этих людей настоящие беспомощные любители, так что даже расистскому ФБР пришлось очень постараться, чтобы навести хоть какой-то порядок, тем более обнаружить их. Общая атмосфера революционного насилия и антиправительственного насилия, за которое ответственна Организация, предпринявшая некоторые действия, очевидно, виновата в появлении на свет многих из любительских групп, Самое интересное из всего этого – подтверждение не абсолютной власти Системы над умами американских граждан. Большинству, естественно, все еще нравится мысленно маршировать следом за верховными жрецами телерелигии, однако растущее меньшинство сбивается с шага и начинает воспринимать Систему как врага. К несчастью, в основании их ненависти ложные ценности, и почти невозможно скоординировать их действия.
В самом деле, в подавляющем большинстве случаев нет никакого разумного обоснования бунтарской деятельности. Это, так сказать, громадная отдушина для разочарованных людей в форме вандализма, а не политического терроризма. Людям хочется что-то сломать, кого-то покалечить, тем более, если они считают свою жертву виноватой в бесчеловечности мира, в котором они вынуждены жить. Тот вандализм в большом масштабе, который мы наблюдаем сейчас, политическая полиция не сможет долго покрывать. А за ним стоят нищие. Помимо политических вандалов и сумасшедших, еще два сегмента населения сыграли важную роль в недавних событиях: Черные сепаратисты и организованные преступники.
Еще несколько недель назад никто не сомневался, что Система наконец-то откупилась от последних Черных националистов семидесятых годов. В действительности же они просто-напросто лежали на дне и занимались своими делами, а теперь осознали возможность получить свой кусок. В основном они громили офисы «простых парней» и стреляли друг друга, но на прошлой неделе они неплохо организовали выступление в Новом Орлеане, во время которого было побито много окон и взято много добычи; Силенок у них пока маловато! Мафия, то есть два или три профсоюза, которыми они владеют, и парочка других преступных группировок получают большой доход на беспорядках и всеобщих страхах, постепенно активизируя свою вымогательскую деятельность. Когда они говорят бизнесмену или коммерсанту, что взорвут его предприятие, если он не заплатит якобы за «защиту», им верят больше, чем несколько месяцев назад. И похищение людей стало выгодным бизнесом. Копы слишком заняты теми, кто по-настоящему страшит Систему (то есть нами), чтобы думать об убийцах, а тем только того и надо. Если хладнокровно обдумать происходящее, мы должны быть благодарны даже за это увеличение преступлений, поскольку оно помогает разрушать доверие к Системе. Однако обязательно наступит день, когда мы возьмем всех этих мерзавцев, которых «купленные» Системой судьи так долго балуют, и без лишних разговоров поставим их к стенке – вместе с судьями.
Я нашел дом, адрес которого Эльза дала мне, и постучал в дверь – это был подвал когда-то элегантного здания – и когда назвал Эльзу, заметно беременная молодая женщина с малышом на руках пригласила меня войти. Постепенно привыкнув к полумраку, я увидел, что весь подвал приспособлен под коммунальное жилье. Привязанные к Проходившим под низким потолком трубам одеяла и простыни служили перегородками между полудюжиной «углов», так сказать, частными спальнями. Помимо этого несколько матрасов лежали а неразделенной части подвала. Еще я обратил внимание на карточный столик рядом с раковиной, в которой две молодые женщины мыли посуду, и больше никакой мебели не было, даже стула. Древняя печь, в которой огонь поддерживается деревяшками, стояла возле стены и была единственным источником тепла. Как я узнал позднее, из всех благ цивилизации у маленькой коммуны был только водопровод, а чтобы поддерживать огонь в печи, приходилось обшаривать окрестности или отправлять бригады наверх за дверьми, перилами, оконными рамами, даже паркетинами. Другая коммуна, более многочисленная, занимала верхнюю часть здания за забаррикадированной железной дверью на верхнем пролете подвальной лестницы, но так как там частенько случаются вечеринки с большим количеством наркотиков, то потом у обитателей верхних этажей нет сил противостоять набегам за топливом. Жители подвала отвергают крепкие наркотики и считают себя выше своих соседей. Тем не менее, они предпочитают подвал, потому что его легче обогреть и еще легче защитить, чем верхние этажи, ведь окошки внизу, хоть и под самым потолком, но крошечные и грязные, слишком крошечные для любого враждебного вторжения. Кстати, летом в подвале прохладнее.
Когда я пришел, семь-восемь человек лежали на матрасах и следили за какой-то идиотской «игровой» программой по телевизору на батарейках, куря сигареты с марихуаной. В подвале стоял, по-видимому, неизбывный запах несвежего пива и марихуаны. (Они не считают марихуану наркотиком.) Два мальчика лет четырех, оба совершенно голые, катались по полу и дрались возле печки. Удобно устроившаяся на теплой трубе под потолком, серая кошка с любопытством смотрела на меня. Те, кто лежал на матрасах, на мгновение, оторвавшись от телевизора, больше не обращали на меня внимания. Среди них не было Эльзы. Но когда впустившая меня девушка позвала ее по имени, одеяло в одном из углов неожиданно было отдернуто, и моему взгляду тотчас явились голова Эльзы и ее голые плечи. Узнав меня, она взвизгнула от радости, нырнула обратно за одеяло и мгновение спустя вышла в «бабушкином» платье» Меня слегка встревожил взгляд человека, который лежал в полутьме на матрасе, когда Эльза вышла ко мне из-за одеяла. Неужели ревность?
Не долго думая, Эльза от чистого сердца обняла меня и предложила горячий кофе, который налила из мятой посудины на печке. Я с благодарностью принял кружку, потому что замерз, пока шел от остановки автобуса. Мы уселись на незанятый матрас возле печи. Кричащий телевизор, хныкающий младенец и два воюющих парнишки, позволили нам разговаривать, не боясь подслушивания. О чем только мы не переговорили, ведь мне не хотелось сразу ставить ее в известность об истинной цели моего визита. Она рассказывала о себе и о людях, с которыми жила под одной крышей. Кое-что меня огорчило, а кое-что всерьез шокировало. Огорчила меня история жизни самой Эльзы. Она была единственной дочерью людей, принадлежавших к верхушке среднего класса. Ее отец (может быть, был, так как она уже больше года не видела родителей) пишет речи для одного из самых могущественных сенаторов в Вашингтоне. Мать – адвокат в организации левого толка и в основном занимается тем, что покупает дом в пригороде, заселенной Белыми, для состоятельного Не. До пятнадцати лет Эльза чувствовала себя очень счастливой. Тогда она жила в Кониектикуте и посещала привилегированную частную школу для девочек. (Такие школы – только для девочек или только для мальчиков – теперь, естественно, считаются незаконными.) Лето она провела с родителями в их доме на морском берегу. У Эльзы светилось лицо, когда она рассказывала о лесах и тропинках вокруг их летнего дома и долгих прогулках, которые она совершала в одиночестве. У нее была небольшая парусная шлюпка, и она часто уплывала на крошечный островок, устраивая для себя пикники и много счастливых часов нежась в полудреме на солнце.
Потом семья переехала в Вашингтон и мать настояла на том, чтобы они сняли квартиру в районе Не рядом с Капитолийским холмом, не желая ехать в Белый пригород. В новой школе оказалось всего четыре Белых ученика вместе с Эльзой. Девочка рано развилась физически. Из-за своей естественной доброжелательности и открытого прямолинейного нрава в сочетании с поразительным внешним очарованием она в свои пятнадцать лет была уже необыкновенно привлекательна для мужчин. В результате Черные мужчины, которые изводили в школе Белых девочек, не давали покоя и Эльзе. Вдобавок Черные девочки, видя это, возненавидели Эльзу с особой силой и мучили ее, как только могли. Эльза не смела появиться в комнате отдыха и даже не позволяла себе ни на мгновение выпасть из поля зрения учителя, пока она была в школе. Но вскоре выяснилось, что нет смысла ждать защиты от учителей, когда Черный заместитель директора школы прижал девочку к стене в своем кабинете и попытался запустить руку ей под юбку. Каждый день Эльза возвращалась из школы в слезах и просила родителей перевести ее в другую школу. В ответ мать кричала на нее, била по лицу называла «расисткой». Если черные парни докучают ей, виновата она, а не они, и с черными девочкам она должна подружиться.
Отец тоже не пришел ей на помощь, даже когда она рассказала ему о приставаниях заместителя директора. Естественно, его это возмутило, но он ничего не хотел знать. Его либерализм был более пассивным, чем у матери Эльзы, и он был настолько напуган своей «либеральной» женой, что не входил ни в какие дела, связанные с вопросами расы. Даже когда три юных Черных мерзавца остановили его на пороге его дома, отняли бумажник и часы, сбили с ног и нарочно раздавили его очки, мать Эльзы не разрешила вызвать полицейских и сообщить об ограблении. Даже мысль о том, чтобы заполнить полицейский бланк против Не, казалась ей «фашистской». Эльза держалась три месяца, а потом сбежала из дома. Ее приняла небольшая коммуна, с которой она оставалась и поныне, а так как от природы у нее был веселый нрав, то она научилась быть относительно счастливой в своем новом положении. Потом, примерно месяц назад, начались неприятности, приведшие к нашему с ней знакомству. В их коммуне появилась новая девушка, Мэри-Джейн, и между ней и Эльзой не складывались отношения. Парень, с которым Эльза в то время делила матрас, был знаком с Мэри-Джейн прежде, до того как оба пришли в коммуну, и Мэри-Джейн смотрела на Эльзу как на незаконную захватчицу. Эльзу в свою очередь возмущали попытки Мэри-Джейн отнять у нее парня.
В конце концов, они подрались – с криком, царапаньем, вырыванием волос, и Мэри-Джейн будучи сильнее, победила. Два дня Эльза бродила по улицам (тогда-то я и встретил ее) а потом она вернулась в подвал. Тем временем Мэри-Джейн не поладила с еще одной девушкой, и Эльза, воспользовавшись этим, заявила в ультимативной форме: или я, или она. Мэри-Джейн в ответ стала угрожать ей ножом.
– И что же было дальше? – спросил я; – Мы продали ее, – как ни в чем не бывало, ответила она.
– Продали! Как это? – ничего не понимая, воскликнул я.
Эльза объяснила:
– Мэри-Джейн отказалась уйти после того, как все стали на мою сторону, вот мы и продали ее Каппи-Е. Он дал нам за нее телевизор и двести долларов.
«Каппи-Е», как оказалось, и в самом деле был Е по фамилии Каплан, который зарабатывает тем, что занимается Белой работорговлей. Он постоянно ездит из Нью-Йорка в Вашингтон, где покупает сбежавших девиц. Его постоянными поставщиками являются «волчьи стаи» типа той, от которой я спас Эльзу. Эти хищники хватают девушек на улицах, держат их у себя неделю – другую, а потом, если за их исчезновением не последовала газетная шумиха, продают их Каплану. Что происходит с девушками потом, никто не знает наверняка, однако ходят слухи, будто большинство поступает в особые эксклюзивные клубы Нью-Йорка, где богачи удовлетворяют свои странные, противоестественные желания. Других, как говорят, продают Сатанистам, и там их расчленяют во время отвратительных ритуалов. Как бы то ни было, в коммуне кто-то слышал, что Каплан приехал «покупать», поэтому, когда Мэри-Джейн не захотела уйти по доброй воле, ее связали, потом нашли Каплана и совершили сделку.