— Хм! — Иннот нахмурился. — Может, нам вообще не стоило появляться здесь без фраков?
— Ну что вы, молодой человек! — Тромбе всплеснул руками. — Зачем сразу такие крайности! Но галстук, господа, это же помимо прочего ещё и стиль! Я бы посоветовал узкий однотонный или галстук бабочкой. Только, я вас умоляю, не в горошек! Это так несолидно…
* * *
Косой луч солнца скользил по чердаку. Вот он коснулся жёстких курчавых волос, переполз на лицо. Йоо потянулся, не открывая глаз, и вдруг замер. Что-то было не так. Запахи густыми волнами накатывали на него — целые сонмы запахов. Пыль, доски, ржавый металл кровли, потухший костёр и спящие воины — он чувствовал всё это так невероятно отчётливо, словно вдруг обрёл способность видеть носом. Он попытался открыть глаза. Это оказалось тяжело — веки слиплись, будто склеенные чем-то.
Мир выглядел так, как если бы все предметы за ночь покрасили одним и тем же желтовато-зеленовато-бурым цветом. Йоо попытался встать и обнаружил, что не может. Тело было слабым, как у младенца, и совсем не слушалось.
— Ты лучше и не пытайся, — сказала Перегнида. — Пока метаморфоза не завершилась, двигаться нормально ты не сможешь.
— Что ты с нами сделала?! — попытался выговорить Йоо.
Вместо этого губы его издали совершенно невозможные звуки: «Уау! Уао! Ня-я-яу! Ау!» Рот тоже ощущался каким-то не таким; но в чём тут дело, Йоо понять не мог. Ясно было одно — всё это проделки мерзкой старухи.
Перегнида сидела в солнечном луче. На ярком свету закутанная в лохмотья ведьма выглядела особенно отталкивающе. В зубах она держала длинную чёрную трубку с тонким чубуком.
— Переняла от соседей, — сказала Перегнида, выпустив колечко дыма. — Вредно, но здорово успокаивает.
Йоо тоскливо поглядел на своё копьё. Оно лежало совсем рядом, но в этом состоянии он не смог бы даже взять его в руки.
Неподалёку что-то заворочалось и загугнило невнятно. С той стороны, где ночевали молодые воины, послышались звуки, до жути напоминающие звериный вой.
— Отдыхайте, пока можно, — посоветовала ведьма. — После превращения я буду вас гонять как проклятых.
Она поднялась и вылезла сквозь чердачное окно на крышу.
Йоо попробовал извиваться всем телом — так его учили освобождаться от пут. Торс, казалось, обрёл немыслимый вес — даже самые яростные рывки лишь слегка раскачивали его из стороны в сторону, не двигая с места. «Копьё, копьё. Главное — дотянуться до копья», — думал Йоо. Это казалось сейчас самым важным. Ему, наконец, ценой невероятных усилий удалось перевернуться на живот, и теперь он мучительно пытался подтянуть непослушные ноги коленями к животу. Лицо упёрлось в пол. Зрение, став однотонным, странным образом обострилось, и теперь он видел в мельчайших деталях неструганую доску настила прямо перед собой, тонкие отставшие волоконца дерева и муравья, суетливо бегущего по ним. Рядом ворочался кто-то ещё. Внезапно он замычал: «Уо-о-о…» Йоо поднял взгляд и похолодел: на него слезящимися глазами пялилось жуткое создание. Нижняя челюсть его, вытянутая вперёд, была намного длиннее верхней, тоже страшно деформированной. Нос распух и почернел, кожа на кончике стала влажной и пупырчатой. Мысок волос начинался почти от самой переносицы. Но хуже всего было то, что в чертах чудовища всё ещё угадывался облик Хадзме. Йоо закричал от ужаса. Но вместо крика из глотки его вырвался лишь тихий вой. Справа послышались скребущие звуки. Эрей умудрился доползти каким-то образом до своего копья и теперь пытался взять его в руку. Но короткие пальцы никак не могли ухватить древко и лишь царапали по нему острыми кривыми когтями.
* * *
— И всё-таки я не понимаю: они жулики или нет?
Иннот и Хлюпик пили ставший уже традиционным утренний кофе в квартире Иннота.
— Я думаю, серединка на половинку. Скорее всего, там есть и те, и другие; но большинство — просто богатые бездельники, которые решили поиграть в заговорщиков. — Иннот отхлебнул сначала обжигающего кофе из маленькой фарфоровой чашки, потом ледяных сливок из высокого узкого стакана.
По его мнению, правильный кофе следовало пить именно так.
— Значит, от них нет никакого толку, — Хлюпик разочарованно вздохнул. — Ты слышал, о чём они говорили вчера? Наводнение — всего лишь повод набить свой кошелёк! Как будто их оно вовсе не касается!
— Ну нет, почему же, — возразил приятель. — Толк есть, и немалый. К ним всё-таки стекается вся информация, все новости относительно происходящего. Думаю, тебе имеет некоторый смысл покрутиться в этой среде. А что касается наводнения… Знаешь, Хлю, это вообще свойство человеческой натуры, по-моему, — не принимать опасность близко к сердцу, пока не припрёт. А ты бы попробовал поговорить с ними, по-агитировал бы! А?
— Ну да… Будут они меня слушать… А когда поймут, что я простой куки, то и вовсе вышвырнут за дверь.
— Во-первых, человека, испарившего за одну секунду около полусотни литров воды, вряд ли кто-то осмелится вышвырнуть. Во-вторых, с чего бы им принимать тебя за куки?
— Но я же совершенно не умею себя вести с такими людьми; я не знаю, как с ними разговаривать и вообще…
— Подумаешь! Парень, они ведь держат тебя за очень крутого колдуна, помни это! А волшебники все, между прочим, со странностями. Общаться с этой публикой тебе будет легко: просто помалкивай с важным видом, когда не знаешь, что сказать, и не рассказывай ничего о себе. Подпусти таинственности. Помнишь, я тебе говорил, что в Бэбилоне каждый старается казаться не тем, кто он есть? Это вполне нормально. Тебя сочтут немного эксцентричным, вот и всё.
— И всё-таки, — Хлюпик поболтал в чашке остатки кофе. — Этот Морберт… По-моему, он очень проницательный человек.
— Ты думаешь? Он, конечно, умеет добиваться своего, но насколько он умен, мне судить трудно. Эта его фанатичная увлечённость охотой… А впрочем, не знаю, как бы я сам начал чудить, если бы у меня была куча денег, — Иннот потянулся.
Хлюпик обвёл взглядом апартаменты друга. Каюкер обшил стены и низкие потолки деревянными панелями и подобрал мебель им в тон — тёмно-медового цвета. Все двери, кроме входной, он снёс, заменив их широкими полукруглыми арками. Каждую арку закрывала длинная, до пола, занавеска из бус. На стены он повесил страхолюдного вида маски, а пол покрыл толстым охряного цвета ковром. Хлюпик даже боялся спросить, во сколько обошёлся другу ремонт квартиры. Иннот, казалось, совершенно не беспокоился о деньгах и тратил их направо и налево. Последним его приобретением стала изящная стоеросовая трость. Про стоеросы Хлюпик был наслышан, но живого дерева никогда не видел — рядом с их деревней такие не росли. Древесина его имела нежно-розовый цвет и была дьявольски твёрдой и гибкой. «Такой вот тростью, — объяснял Другу Иннот, небрежно помахивая покупкой, — запросто можно отделать кого угодно. И при этом ни один стражник к тебе не придерётся, — она слишком тонка, чтобы считаться оружием». В подтверждение своих слов он взялся за концы и, с силой согнув стек в кольцо, резко отпустил его. Трость опасно вжикнула, распрямляясь.
— Слушай, я вот всё думаю… Помнишь, мы увели у кипадачи книжку?
— Ну?
— Я бы хотел поискать кого-нибудь, кто мог бы перевести, что там написано.
— А ты пробовал обратиться в букинистическую лавку? — Иннот почесал за ухом. — Там наверняка кто-нибудь разбирается в редких письменах.
— Пробовал. Никто ни сном ни духом. Где бы ни спрашивал, все только репу чешут.
Иннот поперхнулся кофе. Хлюпик, расплывшись в улыбке до ушей, любовался произведённым эффектом.
— Ты так быстро всё схватываешь, что меня это начинает пугать, — пробормотал Иннот.
— А где ещё могут её перевести?
— Ну… Сходи в университетскую библиотеку, например. Я, кстати, тоже с тобой прогуляюсь — есть дело к Афинофоно.
— В университет?
— Ну да. — Иннот встал. — Прямо сейчас и поплывём.
— Почему поплывём?
— Университет расположен на острове. Конечно, туда можно добраться и по суше, через мосты, но по воде быстрее.
На набережной Иннот вскинул руку, подзывая гидротакси — длинную жёлтую лодку с орнаментом из чёрных квадратиков вдоль бортов.
— Ты книжку-то не забыл? — спросил Хлюпика приятель, устраиваясь на носу.
Вместо ответа смоукер похлопал себя по карману. Лодка отчалила; как всегда, движение на реке было оживлённым. Хлюпик с удовольствием глазел по сторонам — и, засмотревшись на перебранку двух торговцев жареными ракушками (оба во всё горло костерили друг друга посередине моста), едва не пропустил момент, когда из-за поворота показался Университетский остров.
— Вот это да!
— Что, впечатляет? — гордо спросил таксист, направляя лодку в узкий канал, ведущий во внутренние дворики.
— Ещё бы! — Хлюпик, задрав голову, восторженно разглядывал тёмно-красные уходящие вверх стены, поросшие у основания зелёными бархатными мхами, уродливых чугунных созданий, прячущихся в нишах, вознесённые на головокружительную высоту изящные остроконечные башенки, крытые матово-чёрной черепицей.
В этом месте канал заканчивался большим круглым прудом с удобными ступенчатыми спусками. Слева и справа возвышались университетские стены; между ними был разбит небольшой сквер. Студенты и преподаватели прогуливались по аллеям, сидели на скамейках, на ступенях пруда, даже на низких ветках деревьев. Многие читали; кое-кто потягивал пиво.
— Нам сюда, — Иннот, не дав Хлюпику оглядеться, потащил его под арку.
Над ней выгибалась покрытая облупившейся кое-где позолотой надпись, сделанная витиеватым старинным шрифтом. Хлюпик прищурился, пытаясь разобрать её.
— Овладевай знаниями… Не то…
— Не то знания овладеют тобой. Древний девиз бормотологического отделения. Значит, так, сначала зайдём к Афинофоно, я с ним переговорю, а потом заглянем в библиотеку. Ты не против?
— Хорошо, — пожал плечами Хлюпик. — Только не оставляй меня здесь одного; я в жизни не найду дороги обратно.
Действительно, немыслимое обилие скрипучих лестниц с толстенькими перилами, переходов, подъёмов, спусков и галерей совершенно запутало Хлюпика. Ему с первого взгляда понравилась царившая тут атмосфера весёлой сосредоточенности и вместе с тем какой-то особенной лёгкости — казалось, в проходивших мимо людях сконцентрировано что-то такое, не имеющее названия, чего так не хватало остальным вавилонянам. Но страшно запутанный внутренний лабиринт университета был выше его понимания — он сейчас даже не смог бы точно сказать, на каком этаже они находятся.
— И как здесь студенты ориентируются? — удивлённо спросил он друга.
— На запах еды, — серьёзно ответил Иннот. — Это как стрелка компаса: расположение любого помещения запоминается относительно столовой. А мы, кстати, уже пришли. — И он тихонько поскрёбся в низенькую, почти незаметную дверь.
Та чуть-чуть приоткрылась, и Иннот юркнул в образовавшуюся щель. Затем из щели появилась его рука и поманила Хлюпика. Тот осторожно, бочком, вошёл следом за приятелем. Помещение было довольно узким и невероятно длинным — в дальнем его конце вроде бы стояли набитые чем-то шкафы, но вот что находится на полках, разобрать от входа не представлялось возможным. Высокий сводчатый потолок, сложенный из того же тёмно-красного кирпича, что и стены, пересекался через равные промежутки огромными двутавровыми балками. Свет сюда проникал косыми колоннами из маленьких зарешеченных окошек под самым потолком; Хлюпик понял, что они находятся в подвале.
— Привет, Хлю! Как поживаешь? — спросил его Афинофоно, сдвинув на затылок маску с окошечком тёмного стекла и снимая с рук грубые кожаные рукавицы. — Рад, что зашёл навестить.
— Привет! — Хлюпик огляделся.
— Это лаборатория элементологии. — Афинофоно широким жестом обвёл рукой массивные дубовые столы, уставленные странного вида приборами.
Некоторые были столь необычны, что надолго приковывали к себе взгляд. Особенно один… В нескольких шагах от Хлюпика прямо к потолку на мощных цепях была подвешена железная сфера или, скорее, клетка, — внутри неё между грубой ковки полос металла скакала туда-сюда сердито жужжащая голубоватая молния.
— Что это? — зачарованно спросил Хлюпик, подходя ближе.
— Осторожно! — в один голос рявкнули Иннот и волшебник, и вовремя — Хлюпик, сам не зная зачем, протянул к клетке руку. Волшебник ухватил его за плечо и резко рванул. Ошарашенно моргая, Хлюпик отлетел в сторону.
— С ума сошёл! Это ж лаборатория! Здесь нельзя ничего трогать руками! — возмущённо сказал каюкер.
— Ты, между прочим, тоже хорош, Иннот, — волшебник покачал головой. — Привести в лабораторию человека, не предупредив его, — та ещё идейка. Ты, вообще-то, знаешь, что у нас студентов прежде всего натаскивают по технике безопасности? Как думаешь, зачем?
— Да, блин… — Иннот выглядел смущённым.
— А что… Что это такое? — Хлюпик с лёгким холодком между лопаток наблюдал за маленькой пляшущей молнией; та всё билась и билась в безостановочном танце между прутьями клетки.
— Это электрический элементаль, или грозовик, как их ещё называют. Своего рода живой атмосферный разряд, — Афинофоно снял очки и протёр их. — Маленький, конечно. Кстати, не смотри на него пристально — вредно для глаз.
— А если бы я…
— Если бы ты дотронулся до него? Вышла бы вполне симпатичная человекообразная головешка — элементаль хоть и маленькая, но всё же молния.
— А зачем это ему? Зачем меня убивать?
— Он просто хочет выбраться на свободу, вот и всё. Для этого сгодится любой проводник, пересёкший границы его обиталища: А смерть — всего лишь побочный эффект… — И Афинофоно задумчиво уставился куда-то вдаль.
Иннот деликатно кашлянул.
— Ты, конечно, по поводу своей шкатулки? — улыбнулся волшебник.
— Да, верно. Тебе удалось?
— Проще простого. А ты знаешь, что там внутри?
— Откуда? — Иннот пожал плечами — Я не такой идиот, чтобы пытаться открыть коробку, на которую наложено заклятие.
— Знаешь, мне иногда кажется, что ты просто валяешь дурака, а сам прекрасно во всём разбираешься.
— Ну, тут ты хватил, старик. Конечно, если бы меня припёрло, я бы попытался снять проклятие сам — но не рисковать же ради пустого любопытства! Понимаешь, — обратился он к Хлюпику, с интересом прислушивавшемуся к разговору, — я тут на днях купил из-под полы одну вещь. Довольно красивая шкатулка — я вообще обожаю антиквариат. Хозяин утверждал, что она волшебная, и, по-моему, просто боялся её. И не зря — там какая-то мощная магия. Так ведь, Афинофоно?
— Не такая уж и мощная и, кроме того, вполне мне знакомая — ты ведь в курсе, что кандидатскую я защитил как раз по грифам Второй Магической.
— По грифам?
— Да. Это специальные заклятия, не слишком сильные, но чрезвычайно долгоживучие. Ими, как правило, запечатывали пакеты документов; и любой, кто пытался вскрыть пакет, не имея ключа к заклятию, тут же… ну, сами понимаете. Но грифы тех времён уже несколько выдохлись, да и просто морально устарели — так что сложности с их снятием возникают редко.
— Выходит, я сам мог её открыть? — огорчённо спросил Иннот.
— Ну, как тебе сказать… Заряд там был ещё довольно мощный, так что ты поступил правильно. Давай посмотрим, что у неё внутри.
— А ты разве не видел? — удивился Иннот.
— Нет, — вскинул брови Афинофоно. — Ты же хозяин, в конце концов.
— А где эта шкатулка? — спросил Хлюпик.
— Вот она. — Афинофоно взял с ближайшего стеллажа небольшую обтянутую кожей коробочку, изящно сделанную в форме сундука с полукруглой крышкой, и протянул Инноту.
Тот осторожно открыл её. Внутри «сундучок» был выстлан зелёным бархатом. В двух углублениях покоились прозрачные стеклянные шары размером с маленькое яблоко. Иннот, не обращая внимания на предостерегающий жест Афинофоно, осторожно вытянул один из гнёзда и положил на ладонь, широко улыбаясь.
— Ну и что это, по-твоему, такое? — осведомился волшебник.
— А ты разве не знаешь? — Иннот аккуратно спрятал вещицу обратно и защёлкнул сундучок. — Удивительно, как они сохранились до наших дней… Это шары из перенапряжённого калёного стекла. Знаменитое в своё время оружие.