— Так он же ваш. Из вашей деревни. Свой почти. Неужели за своего только сотню даете? — опять попытался надавить на старосту Каланжо. Упорством и изворотливостью они равнялись. Но староста был в своем доме, а Каланжо — в гостях. Дома даже стены просят: не продешеви!
— Нет, теперь он — чужак, мар — и только. Сто патронов. Ни одного больше не скину.
8
После жаркой кухни мороз снаружи показался пронизывающим. Уже наступали ранние зимние сумерки. Над дверью у входа горел приделанный к стене вечный фонарь, похожий на большого светляка.
Виктор глубоко вдохнул. Поежился. Бот бы с Аленой да на лыжах по лесу! Любил он такие прогулки. Да только редко удавалось вырваться из городской суеты.
— Сюда! — крикнул мальчишка. Он бежал впереди. — Скорее, ваша светлость!
Подвел к указанному дому. Провел через полутемные сенцы в комнату.
— Вот, — кивнул в сторону кровати и выскользнул за дверь.
Человек на кровати был укрыт до самого подбородка. Голова обмотана пенобинтами. Сквозь повязку проступила кровь.
— А где врач? — Виктор огляделся.
Раненый дернулся. Одеяло поползло на пол, на Виктора уставился зрачок маленького пузатого пистолета.
— У меня игломет, — сказал раненый. — Дернешься — убью. — Голос звучал тихо, но твердо.
Виктор кивнул. Теперь он видел, что это совсем не тот человек, которого они привезли. Совершенно незнакомый. Да и от картофельников этот парень отличался. Те все как на подбор румяные, упитанные. А этот тощий, жилистый, и кожа — болезненного желтоватого оттенка.
Удивительно, но Ланьер не испугался — даже сердце не зачастило. Но сознание как будто в тот миг раздвоилось. Одна его половина хотела немедленно действовать: крикнуть, позвать на помощь и одновременно — прыгнуть в сторону, уходя с линии огня. Вторая же хладнокровно оценила ситуацию и вынесла безрадостный вердикт: «Не выйдет». Шансов увернуться от летящих игл не было — он стоял слишком близко к кровати. До двери не допрыгнуть, укрыться негде: комната мала. Две или три иглы непременно заденут.
— Ты приехал на вездеходе? На том, что во дворе стоит? — продолжал раненый.
Виктор вновь кивнул. Раненый встал с кровати. Он был одет. Только куртка висела на стуле. Раненый протянул руку, нашаривая ее, при этом не сводя с Виктора глаз.
— Иди ко мне, — приказал неизвестный. — Очень медленно. Не спеша, без резких движений. Ну, чего ты стоишь? Думаешь, я не выстрелю? — Раненый усмехнулся. — Игломет — игрушка совершенно бесшумная.
«Прыгай!» — мысленно прокричала та половина его души, что не желала смириться.
«Не вздумай», — остерегла другая.
Виктор сделал, как ему было приказано.
— Сними кобуру и бросай на кровать. Опять же медленно, — командовал человек с иглометом. Он умел повелевать. На деревенского совершенно не походил. На мара — тоже. Кто же он тогда?
Виктор швырнул кобуру с пистолетом незнакомцу в лицо, а сам метнулся к двери. Схватился за ручку, но распахнуть не успел. Раненый прыгнул следом, толкнул Виктора вперед и прижал к двери, игломет уперся Виктору в бок. Как же он сумел?..
— Я же просил: на кровать. А ты промахнулся! Теперь идем к твоему вездеходу. Вместе, очень медленно. Ты садишься за руль, и мы выезжаем. Будешь умницей — останешься жив.
Внезапно сделалось жарко, желание сопротивляться пропало.
Если бы кто-нибудь, когда они выйдут из дома, отвлек внимание этого парня. Хотя бы на миг...
— Куда едем? — спросил Виктор и не узнал собственного голоса. Рот пересох — язык едва ворочался.
— Скажу, когда будем за воротами.
Раненый шагал рядом, игломет по-прежнему упирался Ланьеру под ребра. Шансов одолеть парня не было никаких. Разве что раненый сам грохнется в обморок. Но вряд ли лжегерцогу так повезет.
— В крепость я тебя не повезу, — предупредил Ланьер.
— Мне и не надо в крепость. «Дольфин» при себе есть? Есть, конечно, — через мортал никто без «Дольфина» не ходит. Если в машине нет второго, будем из одного пить. Пошли.
Раненый по-прежнему двигался уверенно. Возможно, его только оцарапало, обильно проступившая сквозь пенобинты кровь сбивала с толку. Они вышли из сеней. Снаружи никого. Дети играли где-то за сараями, доносились их голоса. На елке, установленной на площади, перемигивались огоньки. «Молниеносный» застыл рядом с домом старосты. Обе дверцы открыты. О, беспечность! Том, глупый Том, почему ты не запер машину? И ключи надо было с собой взять!
— Тебе ничто не грозит. Если будешь делать, как я велю, — сказал раненый. — Сию же минуту.
— Ты — мар? — спросил Виктор. Надо было потянуть время. Отвлечь. Заговорить зубы. Кто-то должен появиться.
Никто не шел.
— Нет, маров мы убиваем на месте.
— Кто это — «мы»?
— Узнаешь.
— Зачем я тебе?
— Заткнись! Иди к машине, бежать не вздумай.
«Может быть, садануть локтем?» — подумал Виктор.
Безнадежно! Эта штука тут же выстрелит. Игломет — чисто механическая штучка: пружинка, капсула с иглами. Никогда не отказывает даже в мортале.
Виктор протиснулся на место водителя, раненый поместился рядом.
— Езжай.
Если повезет, застоявшийся на морозе вездеход не заведется. Не повезло — двигатель пыхнул эршеллом и тихо заурчал. Виктор дернул машину. Не вперед. Назад. Впилился в крыльцо. Сейчас выбегут.
— Староста! Каланжо! Димаш! — выкрикнул Виктор, но его никто не услышал.
— Без фокусов. Вперед! Или застрелю! — прошипел раненый.
Ну, где они все?! Неужели никто не выйдет? Неужели? Ничего, у ворот непременно караулит охранник, ворота будут заперты, вездеход придется остановить. Виктор ударит по тормозам и схватит похитителя за руку, позовет на помощь! Этот парень явно не хочет его убивать, так что шанс есть...
«Не валяй дурака: нет у тебя никаких шансов», — вновь зазвучал трезвый голос.
Тем временем вездеход беспрепятственно катил по улице поселка. Навстречу — ни души. Борота открыты, охранника не видно. И в будочке никого. Да что ж это такое! Все сговорились, что ли? Или этого парня ведет Судьба? И Ланьера — тоже ведет? А впрочем — что ж тут удивительного? Герцога тут все знают. Картофельники герцогу не указ!
Может, все-таки попробовать? Затормозить? Поздно! Вездеход уже миновал ворота. Виктор попытался зацепить столб слева, но лишь царапнул бортом.
— А ты упрямый! — Раненый еще сильнее вдавил ствол игломета Виктору в бок. — Только учти: я могу выстрелить в ногу. Это будет очень-очень неприятно. Ты не умрешь, но останешься калекой — гарантирую. А может быть, и умрешь. Но не сразу. Такой вариант меня тоже устроит.
Они проехали метров двести по дороге. Пошел легкий снежок.
«Куда бы ни поехали, у меня еще будет шанс, — решил Виктор. — Машину этот парень вести не может. Въеду в мортал, а там... Серебряный медальон при мне, вездеход неуязвим. Я прорвусь, Алена... Алена выведет!» — Он едва не выкрикнул это вслух. Но сдержался.
— Теперь куда? — спросил у своего конвоира.
— Доедешь до перекрестка и свернешь направо.
Ага, направо — значит, точно не в крепость. Это хорошо. Не придется врезаться в ближайшее дерево. Еще можно побороться.
— Охрана на перекрестке имеется? — допытывался раненый.
— Не знаю.
— Езжай быстрее.
— Это как получится.
И тут до Виктора дошло. Если направо, если по этой дороге... Карта Каланжо всплыла перед глазами. Если направо, то они едут к той самой зоне мортала. К той зоне, в центре которой — белое пятно. Если этот парень не мар (а он не мар — это Виктор чувствовал), тогда он явился из Валгаллы — больше неоткуда. И едут они теперь именно в Валгаллу. Через мортал, через ловушки в вездеходе, защищенном от мортала серебром, Вот он, шанс — другого не будет. Судьба ведет! Виктора ведет, а не его похитителя. Ланьер случайно может найти то, ради чего Гремучка отрядил своих людей в экспедицию за врата. Арутян безуспешно пытался прорваться в эту зону летом и так нелепо погиб вместе с другими. Вырываться больше не имело смысла. Рисковать, бежать — глупо. Ланьера насильно привезут туда, куда он сам стремился.
Но на что рассчитывает похититель? Путь наверняка неблизкий. Поедут через мортал. Неужели этот парень думает, что сможет бодрствовать несколько часов подряд? Раненный в голову, после потери крови. Или беглец рассчитывает, что рана в мортале затянется? Но Виктор не даст ему такого шанса. Одно движение в нужный момент, и игломет окажется у Виктора.
Сзади мелькнул свет. Две точки. Свет фар? Огни приближались. Машина? Погоня? Что делать? Ехать быстрее, или наоборот — затормозить? Виктор не стал делать ни того, ни другого. Даже не обернулся посмотреть, кто же за ними гонится. Он знал: все решится само собой...
Озноб по коже. На миг сдавило виски. Но тут же пропало. И свет там, позади, исчез.
— Мы сейчас в мортал въедем, — предупредил Ланьер раненого. — Возьми «Дольфин».
— Где?
— Справа сумка.
Раненый пошарил под сиденьем, достал бутылку с конденсатом. Но при этом руку с иглометом ни на сантиметр не сдвинул.
«Он меня не обыскал. Нож в кармане. Я могу ударить прямо сейчас. Или подождать? Пусть он меня приведет в свое логово. Нет, раньше. В удобный момент. Пленным я туда не поеду. Туда победителей зовут. И я должен явиться — как победитель».
Снег прекратился. По обеим сторонам дороги стояли огромные деревья. В мортале нет времен года, не поймешь: то ли осень, то ли весна, то ли промозглое лето.
— Странная вещь. Мне всегда казалось, что дорога должна исчезать в мортале мгновенно. А она лежит ровная, нигде не завалило даже, — рассуждал Виктор. — И все время ни день и не ночь, а серость какая-то.
Виктор говорил монотонным голосом, при этом то и дело поглядывая на своего спутника. Тот задремал. Голова похитителя склонилась на грудь и покачивалась при каждом толчке из стороны в сторону. Ланьер не спеша достал бутылку, выпил пару глотков, медленно положил «Дольфин» в карман. Игломет по-прежнему упирался ему в бок, но без прежнего нажима. Наконец рука с оружием соскользнула. Ланьер был свободен. Почти. Сейчас! Подходящее время для удара. Затормозить и одновременно ударить ножом. Нет, не на смерть, а всадить в руку, что держит игломет. Разоружить. И уж тогда поговорить по-своему.
«Но как ты попадешь в Валгаллу?» — напомнил Виктор себе.
«Приеду по дороге. Здесь она — одна. Скажу: вы позвали — я принял приглашение. Генерал сказал: на этом вездеходе можно куда угодно добраться!»
Пальцы нащупали рукоятку ножа. Виктор медленно вытащил руку из кармана.
Торможение. Щелчок фиксатора, выскочило лезвие. Удар. Рука ушла вбок и оказалась прижатой к сиденью. Боль огнем метнулась от запястья к локтю. Пальцы разжались сами, рукоять ускользнула. Боль заставила тело выгнуться, прижаться лицом к рулю.
— Очень глупо! — сказал раненый твердым голосом.
Он еще чуть-чуть усилил захват, и Виктор, как ни сдерживался, закричал в голос.
— Глупо! — повторил раненый и отпустил руку Ланьера.
Но боль не ушла сразу. Она как будто просочилась внутрь, растворилась. Похититель поднял нож, проверил, как выбрасывается лезвие.
Виктор отшатнулся. Но сила этого движения оказалась невероятной: он ударился плечом в дверцу, распахнул ее, вылетел наружу, перекувырнулся через голову и упал меж деревьев — шагов за двадцать от дороги.
На несколько мгновений он потерял сознание. Когда очнулся — похититель стоял над ним.
Виктор приподнялся, но тут же вновь повалился на спину: правая рука от локтя до кончиков пальцев сделалась чужой, деревянной.
«Боль поможет переместиться, попробуй», — вспомнил Виктор слова Кори. Вот он и попробовал. Нельзя сказать, чтобы удачно.
Левой рукой Ланьер притянул к себе онемевшую правую, прижал к телу, как ребенка, баюкая. Вдруг понял, что на глазах слезы от боли и унижения.
Только теперь он заметил, что «раненый» стоит совершенно прямо. В его фигуре не было и намека на слабость.
— Очень глупо, — в который раз повторил похититель. — Ты должен понимать: у тебя нет ни единого шанса. Еще одна попытка — и я тебя изувечу. Если думаешь сбежать и вернуться назад пешком — не надейся. Ты не вернешься. Через мембрану не перебраться.
— Я проходил сквозь морталы, — выдавил Виктор, превозмогая боль, — странное упрямство не позволяло признать себя побежденным.
— Думаешь, я оставлю тебе хоть гран серебра, герцог? — Голос «раненого» был теперь весел.
Похититель наклонился, просунул ледяные пальцы под одежду и сорвал с шеи серебряный медальон с портретом Алены.
— Если будешь вести себя без глупостей, Император будет к тебе добр, — сказал посланец Валгаллы.
Щелкнул замочком, раскрыл медальон.
— Красивая телка. Герцогиня? Неужели в Диком мире есть такие красотки? — Медальон исчез в кармане. — Вытяни руки вперед.
— Что?
— Руки вперед!
Виктор повиновался. Запястья сковали наручники.
— Теперь вставай. Иди к вездеходу.
Подняться удалось только со второй попытки. Посланец Валгаллы шел рядом и отдирал ото лба полосы засохшей крови.
9
Интересно, что бы случилось, если б Виктор попытался там, в комнате, разоружить этого человека, учитывая, что его похититель устроил простенький спектакль? И кровь — не кровь вовсе, а имитация, краска обман. Этот человек провел его как идиота. Интересно, похититель со старостой заодно, или этот парень сам по себе? Теперь уже не выяснить. Да и зачем? Дурацкая привычка портальщика — пытаться понять все до самого конца, докапываться до сути любого явления.
Виктор шагал назад, к вездеходу. Его шатало. Правая рука почти не слушалась. А что, если нырнуть в полосу тумана и рвануть через мортал? Боль в руке. Ее можно использовать, чтобы переместиться мгновенно, — как говорила герцогиня. В кармане «Дольфин» и упаковка пищевых таблеток. Граница не так далеко. Самое сложное — обойти ловушки. Но этот человек сказал: мембрана. Она не пропустит назад. Медальон у похитителя. Без серебра через мортал не пройти. Да и зачем?.. Валгалла. Она ждала Ланьера! Так зачем же бежать? Удирать зайцем, не имея шансов спастись? Удирать от того, к чему стремился. Куда ведет Судьба — по твоей просьбе ведет. Ты не знал — она за тебя все устроила. Приходилось признать fait accomply[1]. Но являться пленником на поводке — это унизительно. Герцогу не подобает так приходить.
— Я сяду на место водителя, — сказал раненый. — А ты теперь отдыхай.
Виктор обогнул вездеход, залез в кабину, уселся на место пассажира.
— Генрих Вольф, — представился «раненый». — Не думал, что тебя будет так легко захватить, герцог.
В голосе посланца Валгаллы мелькнуло самодовольство.
— Зачем я тебе нужен? — спросил Виктор.
Глупый вопрос. Герцог — долгожитель, первым миновавший врата. Сколько тайн он знает? Наверняка не счесть. Но Виктору Ланьеру не известна ни одна из них. Для Валгаллы Поль представляет огромный интерес, а Виктор — не стоит патрона, который на него придется истратить. Хорошо это или плохо? Кто знает! «Сенсашки не бывают хорошие или плохие. Они бывают острые и пустые», — любил повторять Гремучка.
— Император хочет тебя видеть, — говорил тем временем Генрих, приковывая наручники пленника к сиденью вездехода цепью. Где он все это раздобыл? Приготовил? Или нашел в машине? Мелькнула нехорошая догадка.
— Император повелел привезти герцога.
Виктор не стал спрашивать, кто такой император и какой империей он правит. Что-то подсказало ему, что эти вопросы неуместны. Герцог знает (наверняка должен), кто такой император.
Генрих был заботлив, вложил пленнику в скованные руки бутылку с «Дольфином».
— Пить не забывай. Мы в мортале. Впрочем, не мне тебя учить. Как рука?
— Онемела.
— Скоро пройдет. Я думал, ты — сильнее. И ловчее, круче. Хотя рванул ты здорово. Если честно, я не верил, что такие мгновенные прыжки возможны, пока сам не увидел.
Они ехали неспешно. Вездеход шел в контактном режиме, но очень мягко, как будто плыл. Виктор смотрел прямо перед собой. Серая полоса покорно стлалась под колеса. Что слева и справа от дороги — почти не разглядеть.