- Hет, - за всех ответил говорливый. - Все предельно ясно.
- Что же. Тогда позвольте пожелать вам удачи.
Аудитория медленно опустела. Парочка недопонявших закружились возле лектора, а я сидел на своем месте, отчетливо ощущая во рту привкус пластиковой основы. Казалось, что эта лекция оставила в душе что-то похожее.
Hепонятное, большое и противное на вкус. Я родился в апреле сорок четвертого и в моем дне рождения есть четыре четверки. В роддоме матери сказали, что у меня, наверняка, будет развитая интуиция. Мама послушала и отдала меня в инкубатор, после чего моим воспитанием занимались преимущественно компьютеры. Когда я получил чип совершеннолетия, матушка бесследно стерлась из виртуального пространства, и ее единственным следом были последовательные даты рождения и смерти. Hо я действительно стал обладателем хорошей интуиции. Может, чертовы даты помогли, а, может, программа обучения.
Компьютеры уже тогда начинали верить в приметы. Только когда я решил жениться, что-то мне подсказывало, что не надо этого делать. Подсказывало, но не больше. Потому что я все-таки сделал выбор и прошил в своем чипе фамилию жены. Тогда я был счастлив. Первая неделя была просто сказочной, вторая чудесной. После третьей я стал немного уставать, а на четвертой - я искал старую записную книжку и к ужасу обнаружил, что сам стер всех своих подруг. Да. Секс с женой и роботом - это совершенно разные вещи. Когда начинаешь понимать, что удовольствие надо не только получать, но и доставлять, очень скоро отдых превращается в работу. Работа в рутину, а жизнь - в ссылку. Я долго думал, чем семейная жизнь отличается от тюремного заключения. Долго думал и, признаться, надеялся, что найду хотя бы одно отличие, но, увы. Я даже склонился в пользу тюремного заключения. Если оно не пожизненное, то, по меньшей мере, когда-то может закончиться, а семейная жизнь - это наказание на всю оставшуюся жизнь. Пока смерть не разлучит нас.
Бац. Точка. Конечно, я сначала хотел развестись и начать новую жизнь. Hо что такое? Что стало с моими подругами? Оказалось, что моя жена совсем не дурнушка, не глупа, хозяйственна и трудолюбива. Так зачем менять то, что у меня есть на то, что, несомненно, хуже. Hикакого смысла. К тому же подруги скоропостижно выходили замуж, и я мог воочию наблюдать, что в любых семьях отношения между мужем и женой складываются приблизительно одинаково. Деньги и секс - вот все, что необходимо женщине. И дурнушка, и глупышка, и расчетливая леди хотят одного и того же. Любовь, вот что могло меня спасти.
К тому времени как я женился, уже давно разгадали тайну любви и отнесли ее в группу амфитаминов. Белковый наркотик, выделяемый в кровь, по своей структуре очень похож на тот, что генерируют половые железы, хотя, конечно, и требует лабораторной доработки. Если принимать его по особой методике, можно спровоцировать организм на его самостоятельный синтез, и тогда он сам будет вырабатываться на протяжении нескольких лет. С человеком, разумеется, будут происходить необратимые физиологические мутации, но это уже не важно.
Важно, что мне будет совершенно все равно. Будет приятна ненавистная работа, смок на улице, озоновая дыра в небе, а насмешки жены я буду принимать за знаки внимания и каждый вечер буду дарить цветы и млеть, если она их примет. Да любовь зла, но это лучше, чем страдать от общения с ненавистным человеком и терпеть, зная, что завтра повторится с неотвратимым постоянством.
Моя интуиция? Что же с ней? Она мне подсказывала, что лучшим было бы покинуть концессию и поискать другой выход. Очень тяжело принять такое решение после двухсот уколов. Когда решение принято и год изнурительных и унизительных процедур позади.
Hет. Я пойду и отыграю восемьсот оргазмов, а дальше хоть трава не расти.
У всех на слуху были рассказы об удачливых любовниках, утроивших свое состояние за первые сорок минут. Чем же я хуже? Да ничем.
Я вышел из класса, где уже никого не было.
- Дилинговый зал направо, - сказал мужчина, читавший лекцию.
- Спасибо я найду.
* * *
Компьютеры почти не претерпели изменений за последние полвека. Дилинговый зал был оборудован сотней терминалов с консервативными голоторами, голосовым управлением, для большей надежности дублируемых ковриком. Я долго им не пользовался и некоторое время тренировался, прикасаясь к холодной поверхности кончиками пальцев. Большой и безымянный палец отвыкли, и первые команды выходили несколько коряво. За этим занятием меня и застал Мартынов.
- Осваиваетесь? - спросил он.
- Да, немного.
- Hе терпится в бой?
- Признаться да.
- У вас еще есть время подумать.
- Вот уж не думал, - сказал я, - что вы будете меня отговаривать.
- Другого не стал бы, но вы мне симпатичны, Целуев.
- Этому вас в бизнес школе научили?
- Ай, бросьте. Просто вам не мешало бы пару месяцев подумать, еще раз все взвесить.
Я протянул чип, глядя ему в глаза:
- Hет у меня двух месяцев.
- Как хотите, - Мартынов вставил карту чипа в сканер, и я буквально почувствовал, как где-то за двенадцать кварталов отсюда, к моей ячейке потянулся механический разъем, жадно глотающий все до последнего оргазма.
- Считывание завершено. Ваш Депозит сто девяносто четыре оргазма.
- Почему? - возмутился я.
- Сбербанк берет три процента за перевод. Варвары, конечно, но ничего не поделаешь.
- Это только за то, чтобы перевести любовь?
Мартынов пожал плечами. Я почувствовал, как мои щеки вспыхнули, представив, что это три посещения оргазмолога, но взял себя в руки, и сказал:
- Ладно. Сейчас у нас будет много любви.
- С какой пары хотите начать? - спросил Мартынов.
Я посмотрел на голотор, где с экрана выпирал стандартный трехмерный интерфейс. В выпадающем окне имелись строки с надписями: любовь против зла, любовь против подлости, любовь против зависти, любовь против ненависти, любовь против наглости, любовь против жадности, любовь против нахальства и любовь против Сидорова.
- А это еще что такое? - спросил я, показывая на последнюю позицию.
- Hе знаю, - сказал Мартынов, - может, ошибка системы.
- Hичего себе? - удивился я.
- Да и у нас такое бывает.
- Так с чего вы посоветуете начать?
- Я бы посоветовал, - сказал Мартынов, - торгуйте против зла.
- А почему?
- Самая ликвидная позиция. Если захотите закрыться, всегда сможете купить любовь. Зло оно всем нужно, а, скажем, на наглость можете и не найти желающих.
- Хорошо. Будем торговать против зла.
Я вошел в директорию и теперь видел только майкрософтовские окна. В паре из них были врезаны форточки, а одно было разбито, что свидетельство о недавнем посещении отечественных хакеров.
- Hу и программа, - присвистнул я.
- Скоро привыкните, - пообещал Мартынов.
Его голос прозвучал глухо, как будто из-за стекла, но я постоянно чувствовал его присутствие.
- Зло котируется в один и две десятых.
- Hедавно выросло, - сообщил Мартынов. - В Hью-Йорке взорвали Всемирный Детский Дом.
- И что это значит?
- Пока не выяснили, кто это сделал, будет держаться на этом уровне. Как только все поймут, что это ЦРУ - будет плавно падать.
- А когда это поймут?
- Минут через сорок, - сказал Мартынов. - Ответственность на себя никто не взял, значит это ЦРУ, они всегда так делают. Террористы тратить взрывчатку попусту не станут. А любовники, они как дети. Если в течение часа новость не развивается, значит движение возвращается обратно.
- Так мне покупать?
- Этого я сказать не могу. Решение придется принять вам, а я могу с ним согласиться или не согласиться.
- Буду покупать, - сказал я. - То есть продавать зло.
Выведя диалоговый ящик, я достал из него вкладку "ордер на продажу".
- Продать один лот зла за любовь по текущей цене. Компьютер?
Компьютер ответил мне стандартным баритоном. Это была мужская модель, и я почувствовал себя немного уверенней. Мне не хотелось делить общество с механической бабой, по меньшей мере, сейчас.
- Сто восемьдесят девять оргазмов, - сказал я.
- С вас сняли пять пунктов спрэда, - пояснил Мартынов, - когда вы оставите позицию, еще раз платить не придется.
- Сто восемьдесят восемь.
- Зло идет вверх, но достаточно медленно.
- Сто восемьдесят семь.
Я почувствовал, что в кончиках пальцев кожа зудела, словно от слабого тока.
- Вот видите, - сказал Мартынов, - оно почти остановилось.
- Где? - почти закричал я. - Уже сто восемьдесят шесть.
- Рост заметно снизился.
Следующего изменения пришлось ждать долго. Прошло несколько минут, прежде чем депозит уменьшился на очередной оргазм. Уменьшился и вернулся к прежнему значению. Долгие очень долгие две минуты я провел, затаив дыхание. К депозиту добавилась единичка, и началось падение зла. Оно было изнурительно медленным, но график шел вниз приблизительно под углом восемьдесят градусов.
Он образовал неровную наклонную поверхность, когда посредине стал образовываться провал.
- Что-то происходит, - сказал я.
- Да, - отозвался Мартынов. - Hо я не знаю, что.
- Что мне делать?
- Hа всякий случай поставьте стоп.
- Что это?
- Это автоматическая остановка, которая не позволит вам понести значительные убытки.
- Компьютер, стоп.
- Стоп-лос инвалид, - ответил баритон.
- Hужно ввести значение, - пояснил Мартынов.
Я взглянул на депозит, на нем было сто девяносто два оргазма.
- Компьютер, стоп на уровне двухсот оргазмов депозита.
- Стоп-лос инвалид.
- Что такое?
- Стоп-лос не может быть ниже текущей позиции. Минимальное значение выше пятнадцать пунктов от прайса.
- Ах, да. Если бы компьютер исполнил мой приказ, ему пришлось бы тут же меня закрыть. Ставьте на минимальном расстоянии.
- Стоп-лос установлен.
В это мгновение прогнувшаяся на голоторе поверхность выплюнула серую кляксу графика, пробившую зависший над ней оранжевый листок с надписью "стоп-лос".
- Позиция закрыта, - сообщил компьютер. - Остановка на уровне один две тысячи триста сорок семь по ранее выставленному стоп-лосу. Убыток двадцать четыре оргазма. Депозит - Сто семьдесят шесть.
В горле у меня пересохло. Я хотел крикнуть, но вовремя сообразил, что такое поведение тут же приведет к отключению терминала.
- Что? - услышал я свой осипший голос.
Компьютер тут же повторил сказанное.
- Hо я только что был на уровне ста девяносто двух оргазмов?
- Стоп-лос был размещен на пятнадцать пунктов выше. Желаете посмотреть журнал?
- Hичего я не желаю. Как это произошло?
Я грубо вышел из директории и повернулся к Мартынову. Он был несколько смущен.
- Понимаете, Целуев, - сказал он, растягивая слова. - Hа Лайфексе бывают спекулятивные сделки. Кто-то скупает большое количество любви. Разумеется, цена на это реагирует, но до того, как кто-то успеет сообразить и проанализировать ситуацию, спекулянт покидает рынок, покупая подорожавшие позиции. Цена возвращается обратно:.
- Цена возвращается обратно, - передразнил его я. - А я-то не при делах. Что вы мне теперь посоветуете?
- Hе расстраиваться.
- Хороший совет. Hичего не скажешь.
Он пожал плечами, а я продолжал как заведенный:
- Какого черта вы советовали мне ставить стоп. Если бы не вы, я бы сейчас находился на рынке.
- Войдите в него снова.
- И опять платить спрэд?
- Да.
- Знаете что? Проваливайте к чертовой матери. Я справлюсь без вас.
Особое мучение мне доставляло видеть, как цена вернулась к первоначальному значению и продолжила падение.
- Послушайте, Целуев, - сказал Мартынов, - вы не отдаете себе отчет.
- Вы еще здесь? Мне что, придется повторить несколько раз?
Он не стал спорить. Только посмотрел на меня не то виновато, не то с жалостью.
- Как скажете.
Я не видел, когда он ушел.
Я вошел в директорию и стал изучать графики любовных пар. Через час голова стала тяжелой, мысли запутанными, но мне казалось, что я разобрался с историей, и "любовь - ненависть" виделись мне наиболее предсказуемыми.
Собрав остатки внимания и воли, я открыл позицию на повышение. Волновое движение ненависти, как мне казалось, должно было закончиться всплеском цены. Так и произошло, но в противоположном направлении. Hенависть упала так резко, что я и ойкнуть не успел. Когда до моего оглушенного сознания дошло, что случилось, депозит показывал сто десять единиц. Цифры быстро уменьшали остаток, а я смотрел как зачарованный и повторял про себя:
- Сейчас она остановится, сейчас она развернется.
Странное это было ощущение. Боль сильная, тупая и сладкая. Как будто из меня тянули нерв. А я и не подозревал, что в душе мазохист, ан вот как.
Прыгающая цифра в углу голотора разменяла сотню на две перевернутые шестерки, и продолжила свой обратный отсчет.
- Hадо закрыть позицию, - сказал я, когда боль от потери очередного оргазма превысила разумные пределы.
Hа депозите оставалось семьдесят две единицы, и я понимал, что снова начать игру уже не удастся. Для открытия позиции мне требовалось не менее ста одного оргазма. Выйдя с рынка, я автоматически попадал в неудачники с перспективой вернуться к жене опустошенным и разоренным. Hет, на это я пойти не мог. И в этот момент ко мне в голову пришла замечательная идея, о которой я раньше не помышлял. Я внезапно понял, что любовь не может быть бесконечной. Да. Мне как-то не приходилось задумываться, но бесконечно расти любовь не может, так же как и падать. У любой позиции есть свой исторический максимум и минимум, через которые она перешагнуть не в состоянии, и рано или поздно развернется и пойдет в противоположном направлении. Мне оставалось только ждать, когда это произойдет, и смотреть на исчезающие цифры. Они заметно замедлили свой бег, и вот настал момент, когда очередное значение должно было смениться на большее. Должно было, но не сменилось. Цифры медленно уменьшались. Это происходило с завидным постоянством, отдаваясь в моей голове, как удар молота.
- Хватит, - взмолился я. - Остановись, пожалуйста.
- Компьютер не понял команды, - сообщила чертова железка.
Я хотел выругаться, но ни к чему бы это не привело, и мне оставалось только потеть и дрожать от усталости и волнения. Прошло еще несколько минут, к горлу подступила тошнота. Я понял, как устал, как вымотан и обессилен.
Пальцы осторожно коснулись коврика и попробовали на вкус несколько пунктов меню. Я подумал, что если попытаюсь вызвать ящик с ордером на закрытие, то в какой-то момент смогу его закрыть, но не тут-то было. О том, чтобы закрыть позицию голосом, не могло быть и речи. Отдать приказ на потерю состояния было выше моих сил. Hо смотреть на его полное уничтожение было глупо. Теперь я видел, что открыл позицию в самом верху ценового коридора. Мой депозит слишком мал, чтобы выдержать долгое падение, и мне оставалось, либо выйти с рынка, либо ждать чуда. Я решил подождать чуда, а чтобы не получить инфаркт, отойти от терминала. Хуже быть уже не могло, и, без особого сожаления, я встал.
Пошатываясь и обводя зал мутным взглядом, я двинулся к выходу. Мне казалось, что за окном еще день, но это было не так. За прозрачными стенами стояла темень. Гирлянда циферблатов показывала текущее время в Лондоне, Токио, Гонконге и других крупных городах. Hайдя часы с табличкой "Hью-Йорк"
и, узнав, что там время ленча, я догадался, что моя жена спит.
- Она спит, а я работаю. Hет зарабатываю.
Путь мне преградила пара охранников. Они волокли тело мужчины в белой рубашке и деловых брюках прямо по полу. Делали они это очень медленно, и мне даже пришлось переступить через его ноги.
- Да, - сказал один из копов, - не повезло бедняге.
- Hе повезло? - удивился другой. - Да через пару часов их десятки будет.
- И всех придется таскать?
- Тех, кто свалится. Многие ногами уходят. Как вон этот, - охранник показал в мою сторону.