Леонид Каганов, Михаил Кликин, Татьяна Томах, Сергей Волков, Александр Геннадьевич Бачило, Максим Маскаль, Алина Голикова, Денис Голиков, Юрий Погуляй, Тимур Алиев, Мурад Магомадов, Алесь Куламеса, Александр Подольский, Юрий Бурносов
Цельтесь в голову
От составителя и главного идеолога
В Красной Армии долгое время каждому командиру придавался специальный контролер от партии – политрук, он же комиссар. Вроде бы по логике он отвечал за идеологию и политическую грамотность солдат, но на самом деле – следил за командиром. Партия четко давала понять своей армии, что не доверяет ей. Даже у командующих фронтами был свой политрук на должности с неброским названием член Военного совета. На войне подрыв командирского единоначалия ни к чему хорошему не вел, поэтому в 1942 г. политруков и комиссаров заменили замполиты,
Я вижу огни, вижу пламя костров,
Это значит, что здесь
Скрывается зверь.
Я гнался за ним
Столько лет, столько зим.
Я нашел его здесь,
В этой степи.
– Снимите с него наручники. Хотите курить? Берите «Парламент». Да хоть всю пачку, не стесняйтесь, для хорошего человека не жалко. Итак, Степцов, полтора года назад вы зверски изнасиловали, а затем задушили двух женщин, одна из которых была беременна, вам это известно?
– Я не знал, что она беременна… – раздалось еле слышно.
– Я не об этом. Вы помните, что вы совершили? С какой целью?
– Я был пьян, – голос стал совсем бесцветным.
– Вы согласны с тем, что такой поступок заслуживает смертной казни?
– Да, – тихий вздох.
– Сколько времени после суда вы находитесь в одиночной камере для смертников?
– Не знаю… Несколько лет… – еле слышный выдох.
– Какое сейчас время года?
– Не знаю…
– Сейчас август, вы находитесь в камере смертников пять месяцев. Экспертиза признала вас полностью вменяемым, ваше дело пересмотру не подлежит. Как вы думаете, когда приговор будет приведен в исполнение?
– Сейчас…
– Не торопите события. Скажем так – в любой момент. Но у вас есть маленький шанс выйти на свободу.
На пленке послышался шум, какое-то движение и снова судорожный вздох. Затем тот же самый властный голос продолжил:
– Мы вам предлагаем участие в эксперименте, который имеет большое значение для науки. Как вы знаете, времена тайных экспериментов бывшего СССР прошли… – в голосе человека послышалась еле заметная усмешка, – теперь мы спрашиваем вашего личного согласия, и вы подпишете соответствующие бумаги. Эксперимент опасен, но если вы останетесь живы – вы выйдете на свободу через месяц после эксперимента. У вас будет другой паспорт, другое имя и другое прошлое. Вы будете жить в другом городе и никогда не увидите никого из тех, кого вы знали раньше. Естественно, если вы обмолвитесь хоть кому-нибудь…
– Д-да, я все… все понимаю.
– С вами тут же произойдет несчастный случай, у нас шутить не принято, – в голосе человека опять послышалась еле заметная усмешка. – Мы вам предлагаем честную сделку, выгодную и для нас, и для вас. Вопросы есть?
– Ка… Какой у меня шанс остаться в живых?
– Крайне небольшой, как вы, наверно, и сами догадываетесь. Впрочем, именно это мы и проверяем. Должен сказать, что все сорок три предыдущих испытуемых погибли.
– Это… новый яд или оружие?
– Э… То, что я сейчас скажу, вас удивит.
Я протянул руку и щелчком остановил кассету. Наступила тишина, только где-то вдалеке на грани сознания еле слышно, но глубоко и протяжно дышали ленты воды в кухонной батарее. Нет, это не то, совсем не то, что я ожидал.
Я вновь заглянул в красный желудок Егорова дипломата. На бархатных ворсинках лежала, перевариваясь, сброшюрованная папка машинописных страниц, пьяно-мутный полиэтиленовый пакет с дольками неочищенного чеснока, точный брат-близнец того пакета, который я видел в больнице, и запечатанный конверт из посеребренной бумаги, наподобие той, в которую упаковывают чай. Я решительно протянул руку в резиновой перчатке и взял конверт. Он поскреб пузом по ворсинкам, словно боясь вылезать из уютного нутра дипломата на яркий свет, но все же в конце концов оказался в моей ладони, слегка трепыхаясь. Я осторожно оторвал кромку, и из конверта выпала маленькая картонка. На ней крупным шрифтом был напечатан текст. Я пробежал его глазами: