Он еще не договорил, а Буян уже вскочил, бросаясь к нему.
— Верно ли то? — ахнул он. — Я вернусь домой?
— Верно, но только ежели то, о чем я скажу, исполнить пообещаешь!
— Солнцем клянусь — свершу! — пылко молвил Буян, руку к сердцу прикладывая. — Приказывай!
Водяник молча указал ему на ступень верхнюю, подле самого трона, и властным жестом велел всем покинуть зал. Гости, слуги, охрана, русалки толпой ринулись вон. Не пробившись к двери, некоторые бросились в окна, толкаясь и затевая ссоры. 8 мгновение ока зал опустел. Окинув его строгим взором, Водяник поманил к себе Буяна.
Вот что я скажу тебе, добрый молодец, — шепнул он. — Я ведь не своею волей тебя в подводные палаты заманил, чуть в не заковал. Вы свершили ошибку страшную, за которую не расплатитесь. И не я бы над вами кару ту свершил, а сами боги пресветлые.
— Ну и что же такого мы сделали? Неужто зря Морену-смерть обидели?
— He в ней дело, хоть и озлился за жену на вас Белес. Он-то и приказал задержать вас всеми силами, а буде упрямиться станете, то и смерти предать!
Буян вскочил:
— Это за деву-то? Да она чуть одного из нас жизни не лишила.
Водяник привстал и силой усадил гусляра назад.
— Не в Морене дело, мил-друг, — ответил он, —а в том, что вы оттуда вывезли. Кому вы смерть Кощееву везли — и без слов твоих ясно всем, да только вы того не ведали, зачем Кощею она понадобилась. Ему ваша беда побоку — ведь за тридевять земель она приключилась. Но он чрез вас снова сможет миром обладать. В ларце том заключена сила невиданная, о коей лишь боги и ведают, — вы достали не только смерть Кощееву, но и жизнь Даждьбога-создателя. Попадет она в руки Бессмертному, уничтожит он светлых богов, а кого пощадит, слугой иль рабом своим сделает. И всему тому вы виновники да помощники станете. Видишь сам — не мог я вас просто так отпустить!
Буян обхватил голову руками. Что-то знакомое было в речах, что держал перед ним Водяник. Будто слышал он сие или сам видел. Кто-то там еще на силу и славу славян, на память и гордость их зубы точит? Кто-то еще землю их к рукам прибрать пытается?
Страшная догадка пронзила разум. Вскочил Буян, земно поклонился Водянику.
— Исполать тебе, Водяник морской, — молвил он, нахлобучивая шапку, — за совет и просветление. Вспомнил я по словам твоим вещим, что не раз уже с ними сталкивался — наверху прозывают их Агами. Они князя моего погубить не раз хотели, все через него старались заполучить землю славянскую себе в подчинение, да только обмишурились чуток, связавшись с резанцами. Вот теперь они самого Кощея на свою обратили сторону — ведь он, сам того не ведая, для них землю покорит, а они найдут, как с ним потом расправиться! Исполать тебе за совет, Водяник морской, передай богам от меня весточку — кабы послали они нам на пути островок, силой их заговоренный, или еще что для сего подходящее, не довез бы я смерть Кощееву. Пусть не просит, где клад, не поведаю.
Водяник сошел с трона, приблизился к Буяну, ласково его оглядывая.
— Верно мне говорили, — изрек он, — славяне — люди особые, сильные, вещие. И с делом вы своим справитесь… Только, прежде чем уйти, поклянись ты мне не открывать ларца, что бы ни случилось. Даже ежели не узнает никто, что ты смотрел. Слишком велик соблазн, и смертному владеть им страшнее, чем самому Кощею. Запомнил? Не позволяй никому из смертных в него заглядывать!
— Не бойся, того не сделаю.
— Верю-верю тебе, Буян-гусляр… А теперь иди, пока я не передумал, не захотел песен твоих послушать!
Не давая Буяну и слова сказать, Водяник проводил его до дверей и вытолкал в коридор.
Здесь его окружили рыбы-звери. Весело и торопливо подталкивая носами, они проводили гусляра до крыльца.
С некоторым удивлением увидел Буян свою доску, что дожидалась его на песке. Крапивная веревка все еще уходила куда-то вверх и вдаль, но видно было, что ее старались перепилить в нескольких местах. Рядом валялся нож из остро отточенной половинки раковины. Видимо, кто-то очень старался удержать его под водой, да не смог.
Дельфины кружились около, поджидая его, дабы проводить, но Буян медлил, сторожко оглядываясь.
Дельфины вдруг заметили чье-то движение сбоку. Настороженный Буян успел развернуться в ту же сторону и приметил что-то белое, что тенью облачка метнулось прочь, за камни. Только чуть колыхнулись деревья-водоросли, за которыми он прятался, но гусляр узнал ту самую лебединую деву. Она старалась перепилить веревку, чтобы не смог человек вернуться к людям, но против земных чар ее подводные оказались бессильны.
Буяну от души стало жаль девицу. Он положил нож на камень неподалеку, чтоб она издалека могла его увидеть, и, оседлав доску, потянул веревку, сматывая ее на локоть. Доска оторвалась от песка и стала не спеша всплывать. Заметно повеселевшие дельфины закружились около в бесшумном танце.
Вечерело. Вместо урагана пришел почти полный штиль — легкий, еле приметный ветерок не спеша волочил корабль по морю. Паруса обвисли, и матросам то и дело приходилось убирать их и садиться на весла.
Третьи сутки стояла жара, какой давно уже не было. Дрожал в мареве горизонт, по утрам на нем поднимались облачные дворцы и острова. Гаральд всякий раз поминал легендарных колдунов старой Англии — Мерлина и Моргану, чьи замки тоже стояли средь моря и никому из смертных нельзя было в них попасть.
Солнце садилось в окрашенные в розовое и алое волны. Облачные сады призрачного замка вставали вокруг него, словно оно и впрямь собиралось ночевать в них. Гаральд, нервно поводя плечами, смотрел на закат. Он не шевельнулся, когда сзади подошел Мечислав.
— Нет Буяна, — молвил юноша.
— Я это давно понял, — ответил рыцарь. — Он на смерть шел. Был бы добрым христианином, приветила бы его Пресвятая Дева Богородица, прибрала б к себе, в сонтм ангелов. А так — язычнику пропала душа.
Мечислав потрогал крапивную веревку.
— Может, он еще вернется? Три дня вроде не миновали покамест?..
— А вы уговорились, до какого часа ждать? Когда три дня пройдут, высчитывали? На закате аль на рассвете? Полдень был, когда он ушел, а сейчас вечер. Все сроки вышли.
— Ну, так и надобно считать до следующего полудня, — не сдавался юноша.
— Вот упрямец! Да где ж такое видано, чтоб человек три дня в подводном мире живой был? Принял от нас Водяник жертву, путь открыл — глупо не воспользоваться. А то мне до смерти надоела волчья шкура!
Чуть не рассмеялся Мечислав, услыхав это от Гаральда. Не от злобы или упрямства говорил это рыцарь — ему и в самом деле надоело быть оборотнем, вот и искал, на чем бы досаду сорвать.
— Ладно, — молвил юноша. — Будь по-твоему, заутро отплываем, по зорьке. А сегодняшний день еще переждем!
Он собрался уже было уйти в трюм и поведать Властимиру нерадостную весть, когда из спокойной воды неожиданно выскочил дельфин. Он выпрыгнул, изогнувшись кольцом, что-то прокричал на своем щебечущем наречии и шумно шлепнулся обратно в море, но тут же всплыл снова и закружился на волнах, привлекая к себе внимание людей. Гаральд набожно перекрестился, увидев зверя.
— Буян, — убежденно сказал он. — Душа его нас в путь благословляет. Видать, что-то было в нем такого, раз нашел он способ весть нам подать…
— Ты ж вроде как в такое не веришь? — улыбнулся Мечислав. — Души, по-твоему, либо на небеса, либо под землю попадают, а чтоб на земле оставаться…
— Тут всему поверишь, —отмахнулся рыцарь.-Неисповедимы пути Господни. Порой он и устами еретика-язычника благую весть приносит, чтоб укрепить в вере заблудших и усомнившихся!
Рыцарь опустился у борта на колени и стал горячо молиться. При этом глаза его оказались чуть ниже края борта, и он не видел, что к первому дельфину присоединился второй, за ним третий, четвертый… Все они кружились на одном месте, словно поджидая пятого.
Веревка под пальцами Мечислава начала чуть подрагивать, словно кто-то дергал ее из воды. Не веря пальцам, юноша отпустил ее и ахнул — она действительно дрожала. Вкупе с игрой дельфинов это могло означать только одно… Мечислав потормошил Гаральда, но рыцарь молился так истово, что не почувствовал, что его трясут за плечо.
Там, на глубине, где вертелись дельфины, показалось темное пятно. Волна всплыла, поднялась гребнем, будто наверх выходил кит-рыба, и рассыпалась на брызги, разметав дельфинов в стороны. Они с визгом бросились врассыпную, а на поверхности взвихренной воды показалась знакомая фигура.
— Гаральд! Гаральд, смотри! — закричал Мечислав, готовый броситься за борт. — Смотри!
Рыцарь чуть приподнял голову.
— Ну, чего тут случилось? — недовольно протянул он, но в этот миг взгляд его упал на окруженного дельфинами человека, и рыцарь вскочил.
— Глазам не верю, — прошептал он. — Живой…
— А я что говорил? — вставил Мечислав. — Только Властимир да я до конца верили, что он не пропадет!
Мокрый с ног до головы Буян сидел верхом на доске, сматывая на локоть веревку. До корабля оставалось чуть более десятка саженей.
Пока Мечислав сзывал остальных, Гаральд подтягивал доску с гусляром ближе. К тому времени, как большая часть матросов собралась на палубе, доска подплыла совсем близко, и Гаральд, перевесившись через борт, протягивал Буяну руку. Одним рывком он вздернул его на палубу и, не тратя времени на слова, обнял.
Вода текла с гусляра ручьями. Рыцарь мигом вымок, но долго не отпускал новгородца, пока тот не высвободился силой.
Его окружили плотным кольцом, сквозь которое не сразу смог протолкаться Мечислав, что помогал слепому Властимиру подняться на палубу. Матросы впервые видели человека, который провел три дня под водой и остался жив. Многие, подражая Гаральду, молились Аллаху за ниспосланное чудо.
Мечислав, расталкивая матросов, подвел князя. Властимир протянул руки:
— Буян? Ты ли, друже?
— Я, князь. — Гусляр взял его ладони в свои. — Я вернулся, как и обещал.
Они троекратно обнялись по обычаю, и Буян, первым отстранясь, подозвал остальных.
— Нам бы поговорить скорее надобно, — молвил он. — Идемте, я все поведаю!
Славяне, рыцарь, что смотрел на гусляра, как на нового святого, и Синдбад спустились в трюм. Выгнав оттуда отдыхавших матросов на реи ставить паруса и готовиться к дальнему пути, заговорщики собрались вокруг Буяна. Тот сменил мокрую рубаху на сухую и полез осматривать ларец.
Смерть Кощееву запрятали надежно, за свернутые канаты и мешки из-под съестных припасов, забив ее в первый опустевший бочонок для воды. Обернутый мешком ларец не мог привлекать ничьего внимания, особенно потому, что никто из матросов не видел точно, что там спрятано.
Буян внимательно осмотрел ларец и вернул его на место.
— Что ты ищешь?-окликнул его Мечислав.-Мы с него глаз не спускали. Никто его в руки не брал, целый он!
— Да, — гусляр вернулся к друзьям, — он цел, и за то вам благодарность моя, что уберегли его от похитителя, а себя — от соблазна. То, что хотел я поведать, с ларцом этим связано.
Потихоньку отползавшие в сторонку, чтоб-поменьше было свидетелей их превращения в волков, Гаральд и Синдбад вернулись назад.
— Шейх моря знает про смерть? — спросил мореход.
— Да, и мы не должны отдавать Кощею ларца.
— Что? — вскочил Гаральд. — Повтори!
— Мы не должны отдавать ларца, — громче и яснее сказал Буян.
Рыцарь схватил его за грудки и встряхнул, тяжело дыша в лицо.
— А это ты видел? — прохрипел он, поднося к носу гусляра кулак, на котором уже пробивалась волчья шерсть. — Тебе легко говорить, а ты обо мне подумал?.. Мне-то приятно каждую ночь выть на луну и хвостом вилять? Да меня дома живо на костре спалят…
Боль его стала слишком сильна, и он со стоном опустился на все четыре лапы. Тело изменяло форму с хрустом и скрежетом, словно ломались кости. Из глаз текли слезы, Синдбад катался рядом по полу, щелкая челюстями.
— Мы не можем обрекать их на такие муки пожизненно, — вымолвил дрогнувшим голосом Мечислав. — Это жестоко…
Волк, только что бывший рыцарем, поднял голову. Шерсть на морде его была мокра от слез, горло чуть подрагивало.
Буян припал на колено и погладил лохматую голову.
— Уж поверь, что твоя боль мне ведома, — молвил он, — но и вы меня послушайте и поймите, что не лгу я. Смерть Кощееву боги наши в землях далеких сокрыли, чтоб он сам не смог ее заполучить. В ларце том погибель для всех богов наших славянских — коли заполучит ее Кощей, власть свою установит над миром. А кому такое надобно — то Властимир лучше моего знает, не раз уж с ними сталкивался.
— Опять они? — ахнул князь. — Но ты вроде как их прогнал…
— Да было такое. Прогнал — и с той поры за нами они не следят, но они хитры и не одной дорожкой ходят. Как воры — в дверь не войдут, так в окно влезут, а так не получится, то и пол подкопают. И Аги то ж — с людьми им не совладать оказалось, так они средь самих богов ищут перебежчиков…
Буян замолчал. Властимир и Мечислав поняли, что, сами того не ведая, помогали они старым, врагам своим — Не верилось лишь в одно: как боги попустили такое, как вовремя не заметили и для смерти Кощеевой лучшего тайника не сыскали?
— И что же нам делать теперь? — в тишине молвил Властимир. — Не принесем ларца — весь путь насмарку, а принесем — земли своей станем губителями.
— Чрез Водяника мне то боги поведали светлые, — ответил Буян, — от него и знак будет, что свершить. Но коли уж решили делать, то ответьте мне сейчас — согласны вы со мною али нет?
— Слышал я, у людей сердца бывают зрячими, — медленно проговорил Властимир, — так я решил: коли что, мне и света не надобно. Не захочу я смотреть на мир, из-за моей прихоти опоганенный. Я однажды уже отказывался от глаз, что мне светлые Аги в обмен на службу предлагали, и второй раз откажусь, коли нужда в том.
— Отец мой не одобрил бы, если б я его дело предал, — добавил Мечислав. — Он под богами ходит, а я что ж? Отступником веры своей стану? Не надо отдавать ларца!
Волки долго молчали, глядя то в пол, то друг на друга. Наконец волк-Синдбад вскинул морду.
— Я вот подумал, — сказал он. — Кощей с нами хитростью, так, может, и нам ему так же ответить?..
Волк-Гаральд угрюмо молчал, не соглашаясь, и Буян присел перед ним, лаская его, как собаку.
— Одно ты забыл, друг-рыцарь, — сказал он, беря голову друга в руки. — Мы зачем к Кощею отправились? За живой водой! А вода сия любое колдовство снимает. Воду-то мы у него выторгуем, а уж там не забудем ни тебя, ни Синдбада. В том веришь ли мне?
В ночь поднялся ветер, наполняя долго стоявшие пустыми паруса. Корабль, как наконец-то выпущенная на волю птица, ринулся по волнам к окоему, вспарывая воду носом. Ветер не пропал и на рассвете, и, когда все поднялись на палубу, глазам их предстало синее море и белопенные волны, что разбегались в стороны. Несколько дельфинов, сверкая мокрыми спинами, догоняли корабль, играя в волнах. Ветер трепал волосы. Он тоже веселился и баловал силой своей, как конь молодой застоявшийся. Так и чудилось в его завывании заливистое ржание.
Лишь после полудня ветер немного спал, зато впереди, на краю окоема, стали заметны какие-то облачка. Даже после того, как корабль наполовину сбавил ход, он все равно продолжал быстро приближаться к ним.
Люди опять высыпали на палубу.
— Глазам не верю, — пожал плечами Гаральд. — Чтобы замок Морганы показывался в середине дня? Это что-то означает!
Рыцарь был не прав, перед самым носом корабля из тумана вырастал настоящий остров.
Облака, как туман берега озера, окутали его побережье, и казалось, что он висит в воздухе, лишь слегка касаясь воды. Несколько развесистых деревьев на вершине невысокой горы образовывали рощицу. В тишине до матросов долетали тихие голоса птиц. Клубы тумана нависли над вершиной острова, словно охраняя его.
— То нам знак, — убежденно сказал гусляр. — Боги послали нам его, чтобы вложили мы смерть Кощееву в их руки, не дали ей попасть к врагам. Мне они сие предназначили, мне и идти. Седлайте моего коня да несите ларец!
И, не дождавшись, пока все опомнятся, сам пошел в трюм. Не тратя времени, он взял жеребца за гриву, другой рукой прижал к себе обернутый мешковиной ларец. Поднатужившись, поднял его на спину коня и вскочил сам на него, сжимая конские бока коленями.