– И что? - хмуро спрашиваю я.
– Вас устранят, Брайан. Устранят физически. Как говорится: нет человека, нет проблемы.
Приехали! Но я не удивлен, потому что ждал чего-то подобного.
– И сделать это поручат вам? - Не знаю чего в моем голосе больше: обиды или сарказма.
– А какая разница? - искренне удивляется Тойер.
– Вы правы, никакой. И что же мне делать? - Мой голос дрожит, как тогда, когда я стоял на подоконнике под прицелом. И снова оживает память. Перед глазами всплывает хищная морда бутвиля и сжавшийся у стены Сятя…
– Что вам делать? - слышу голос Тойера. - Во-первых, сохранять все происходящее с вами в секрете. Не обращаться в полицию или к нам… то есть в службу безопасности. Не жаловаться тренеру и не посвящать в ваши проблемы друзей. А во-вторых, как можно быстрее разобраться во всем самому. Опередить противника и выиграть у него эту гонку. Или бежать и прятаться. А можно предоставить событиям идти своим чередом и будь, что будет. И в любом случае думать. Подмечать мелочи. Запоминать. Анализировать. И помнить, твердо помнить, что вы один, а против вас играет целая команда, которая просчитывает ваши шаги на много-много ходов вперед. И самое плохое, вы совершенно не знаете состава "игроков". А значит, среди них запросто может оказаться ваш друг, ваш сосед, тренер, случайный знакомый или знакомая.
– Что ж, спасибо за совет, Виктор, - горько говорю я. - Вот только вы не сказали мне, что делать с семьей Милано?
– А что вы собрались с ними делать? - изумляется Тойер.
– Ну, как же, вы же сказали, что они захотят меня устранить!
– Только если узнают, что вы втянуты в чужую игру, - возражает Тойер.
– А они… не узнают? - осторожно уточняю я.
– А это полностью зависит от вас. От вашего дальнейшего поведения. Пока же я доложу Хьюго, что следствие установило, будто на вас пытались оказать давление букмекеры, но вы оказались честны и верны команде и мужественно противостояли натиску. И что эта история уже закончена.
– А как же чип у меня в голове? Разве он не насторожит Хьюго?
– А Хьюго ничего не узнает о чипе. И вообще, о нем будем знать только вы, я и главврач этой клиники, но я запугал его и взял подписку о неразглашении.
Смотрю Тойеру в глаза. Он не отводит взгляда.
– Почему вы это делаете для меня, Виктор?
– Мой сын восхищается вами. Он ваш фанат. И я, кстати, тоже. - Тойер отворачивается, встает и идет к дверям. Уже у порога оглядывается. - Жаль, что вы не будете участвовать в ближайшем заезде "Огненной Серии".
– Кто вам сказал, что не буду?
– Но вы же только что перенесли операцию на мозге! И у вас сломана нога.
– Ну и что? Последствий операции я почти не ощущаю, а нога… Этот медицинский панцирь - замечательная штука. Немного тренировки, и я смогу вполне прилично с ее помощью управлять лайдером. А вообще, Виктор, чтоб вы знали: снять меня с трассы можно только одним единственным способом.
– И каким же?
– Убить.
Он смотрит на меня, разинув рот, а потом смеется.
– Да, репортеры были тысячу раз правы, когда присвоили вам титул "Гонщик Дьявола". Вы и в самом деле самый отчаянный гонщик космических трасс!
* * *
После его ухода в палату возвращается медсестра и твердо вознамеривается уложить меня в кровать, опутать датчиками и вкатить какой-то укол. Я было начинаю спорить, доказывать, что здоров, требовать позвать врача, но потом уступаю в обмен на ее обещание купить и принести мне новый коммуникатор, разумеется за мой счет. От укола я засыпаю, а когда просыпаюсь, меня ждет ужин, очень неплохой для больницы, и врач.
– Я абсолютно здоров, мне совершенно нечего делать в вашем заведении, - решительно заявляю пожилому усатому дядьке, который представляется профессором Карлом Рабишем, главврачом Клиники Нанохирургии Мозга, или что-то в этом духе.
– Вы правы, молодой человек. Если не считать перелома ноги и того факта, что вчера вы перенесли нанооперацию на мозге, вы абсолютно здоровы, - покладисто соглашается Рабиш. - Но я хотел бы задержать вас на недельку-другую, чтобы понаблюдать за вами.
– А чего за мной наблюдать, я ж не зверь в зоопарке и не стриптизерша в ночном клубе, - огрызаюсь.
Вообще-то, я парень негрубый, но в последнее время врачи начали вызывать у меня какой-то суеверный, иррациональный страх, и я инстинктивно стремлюсь снизить общение с ними до минимума.
На мою грубость главврач почти не реагирует - лишь едва заметно прикрывает веки, пряча в глазах то ли улыбку, то ли раздражение, и говорит прежним размеренно-спокойным тоном:
– Видите ли, посторонний предмет, который находится у вас в голове, может вызвать некоторые осложнения.
– Какие еще осложнения? - настораживаюсь я.
– Например, опухоль мозга, - прямо отвечает главврач.
– Ну, просто прекрасно, - "радуюсь" я. - А вы не можете удалить на хрен этот дурацкий чип из моей башки?
– К сожалению, по целому ряду причин, это невозможно…
– Понятно, - с горькой язвительностью перебиваю я. - Вы ничего не можете, кроме как наблюдать, не свихнусь ли я.
– О нет, не беспокойтесь, - машет руками Рабиш. - От опухоли вы не свихнетесь.
– Уф! Ну, хоть одна хорошая новость за весь день. А что тогда со мною будет? Головка бо-бо или еще что-то?
– Головные боли, конечно, будут, но не это главное…
– А что?
– Как вам сказать… - Главврач смотрит на меня, и в его глазах я вижу откровенную усмешку. - От опухоли вы не свихнетесь. Вы умрете. Довольно быстро, но в страшных мучениях. - Он несколько мгновений с удовольствием разглядывает мою перекосившуюся физиономию, а потом предлагает: - Ну что, поговорим серьезно? Или вам еще охота немного попаясничать?
– Поговорим серьезно, - уныло соглашаюсь я. - Кстати, надеюсь, про опухоль это была шутка?
– В какой-то мере, да. Я просто стремился показать вам, что ваше положение довольно серьезно, и вам следует относиться к этому соответствующе - не прятать, как страус, голову в песок с криками: "Отстаньте от меня все, я здоров!", а взглянуть на проблему здраво и рассудительно - так, как она того заслуживает.
– Ладно, я попробую. Итак, доктор, какие у меня перспективы?
– Скажу сразу, чип пока лучше не трогать. Любое хирургическое вмешательство приведет к необратимым последствиям. Проще говоря, если попробовать сейчас прооперировать вас, то 99 шансов из 100, что вы либо превратитесь в "растение", либо умрете.
– А если операцию проведет тот хирург, который ставил мне чип? - Я вспоминаю слова Тойера.
– В этом случае шансов на благоприятный исход, конечно, больше, но… ненамного. - Он перехватывает мой удивленный взгляд и поясняет: - Видите ли, мистер Макдилл…
– Брайан, доктор. Можно просто Брайан, - перебиваю я.
– Хорошо, Брайан. Так вот. Я не очень хорошо знаком с принципом действия "чипа подчинения", но могу предположить, что сломался он, войдя в соприкосновение с нейронами вашего мозга. Впрочем, возможно это ошибся хирург, который проводил операцию. Но ясно следующее. Когда обнаружилась поломка чипа, тот хирург снял его и поставил новый - я обнаружил повторное хирургическое вмешательство. Но и этот чип сломался. Хирург вновь попытался его снять, но почему-то сразу же отказался от своего намерения. Вероятно, побоялся своими действиями убить вас, а может, ему помешали - как я понял со слов мистера Тойера, операция проводилась нелегально… Я могу только предполагать, что же именно там произошло. Но ясно одно: тот хирург пытался во второй раз снять с вас чип, но остановился, не доведя операцию до конца.
Я про себя комментирую профпригодность того коновала, который, как оказывается, аж дважды залезал ко мне в мозг, но так ничего толком и не сумел: ни снять чип, ни поставить его, как следует; а вслух спрашиваю:
– А если чип не трогать? Что тогда со мною будет, док? Вы что-то говорили про осложнение. Про опухоль…
– Ну, это я вас скорее пугал, чем предостерегал. На самом деле, никакого осложнения может и не быть, но чтобы быть уверенным в этом, мне необходимо понаблюдать за вами некоторое время.
– Да я и не против, док, наблюдайте, сколько влезет, но здесь есть одна проблема…
– Кажется, я догадываюсь, какая… Речь пойдет об "Огненной Серии", верно? Она, вроде, через неделю?
– Точно. А вы никак болельщик, док?
– Есть маленько.
– Не спрашиваю, за кого болеете…
– А вы спросите, - улыбается Рабиш. - За вас. Вы с Мартином Шебо лучшие в этой гонке. Хотя, на мой взгляд, вы, Брайан, порой излишне рискуете, а вот Мартин - "бегун", что надо.
– Спасибо, док… Тем более вы должны меня понять: я просто обязан в ней участвовать!
Он смотрит на меня, как на капризного ребенка.
– Похоже, вы забыли, Брайан, что еще вчера сидели в операционном кресле.
– Ну и что? - перебиваю я. - Мне же не вскрывали черепную коробку! Насколько я знаю, нанооперации очень… м-м-м… - я лихорадочно вспоминаю услышанное по визоровидению, - очень деликатно вторгаются в человеческий организм, практически не оставляя следов внешних воздействий, как-то хирургических надрезов… - Мне слегка не по себе под удивленно-насмешливым взглядом Рабиша, но я упрямо продолжаю: - При нанооперации используется естественное отверстие в организме человека, например, ушное, через которое запускается внутрь биочип, а нанохирург снаружи руководит движением этого чипа с помощью специальной управляющей и контролирующей аппаратуры…
Я замолкаю, а Рабиш аплодирует мне и говорит с едва уловимым сарказмом:
– Браво, браво. Ваши познания в этой области просто потрясают, только не пойму, в чем вы меня пытаетесь убедить?
– В том, что к концу недели я полностью приду в себя и смогу без малейшего ущерба для здоровья сесть в кресло пилота лайдера.
– Ну, в принципе… - задумчиво тянет он. - Я ничего не обещаю, но возможно… Если ваше состояние не ухудшится, и головные боли полностью пройдут, то…
– Спасибо, док! Значит, я могу сказать тренеру, чтоб подавал заявку на участие?
– А это надо делать прямо сейчас? - беспокоится Рабиш. - Нельзя в конце недели, перед самой гонкой?
– Надо сейчас, док, иначе не успеем. Но не волнуйтесь: если вы решите, что мое состояние ухудшилось, то всегда сможете снять меня с гонки, а мое место займет запасной пилот.
Рабиш смотрит на меня недоверчиво, но я отвечаю ему искренним, честным взглядом.
– Ладно, договорились, Брайан. Пусть ваш тренер подает заявку, я дам медицинское заключение, что противопоказаний для участия нет. Погодите! - спохватывается он. - А как же ваша нога? Ведь в лайдере, в отличие от мобилей, для управления используются не только руки, но и ноги. Обе ноги!
– Если перелом обработан медицинским панцирем, то гонщика позволительно допустить к соревнованию, - отчеканиваю я пункт инструкции.
– Формально это так, - морщится Рабиш, - но на деле… Говорю сейчас не как врач, а как болельщик. Вам будет тяжеловато. У вас серьезные противники. С ними и на двух-то ногах нелегко совладать, а уж на одной…
– Об этом не волнуйтесь, - торопливо возражаю я. - Мне уже и сейчас этот панцирь, как родной, а еще пара тренировок, и мы с Мартином покажем всем, кто в гонке хозяин! Вот только… э… пожалуй, больших денег на нас в этот раз лучше не ставить.
Рабиш смеется и говорит:
– Ладно, убедили, поставлю пару кредитов, не больше… Ну что ж, сейчас вам подадут ужин, а потом пожалуйте ко мне на обследование. - Он открывает почти неприметную дверь в стене, за которой спрятана небольшая ниша с коляской-автоматом. - Наберете на пульте "Лаборатория?3", и коляска доставит вас куда надо.
– А можно я пойду ногами? Мне ведь надо как можно больше ходить, чтобы привыкнуть к панцирю, разве нет? Только ответьте мне как болельщик, не как врач.
Он усмехается и качает головой:
– Ладно, хитрец, идите ногами. Через полчаса я пришлю за вами медсестру, она покажет, куда идти.
* * *
И вот я снова сижу в кресле-анализаторе - уже в который раз за последние пару дней. В лаборатории только я и главврач. Остальные сотрудники разошлись по домам, в клинике остались только пациенты, дежурная бригада и он.
"Вот бедняга, - с невольным сочувствием думаю я, - вместо того, чтобы идти домой отдыхать, он возится здесь со мной. Интересно, почему?"
Мысли текут лениво, неспешно. Тихонько жужжат приборы. Что-то бормочет себе под нос Рабиш. Я закрываю глаза и медленно погружаюсь в дремоту…