Возможно, это всего-навсего обычный добрый самаритянин, явившийся предложить им руку помощи.
Или, возможно, этот водитель — одно из бессчетного множества явлений, пока не познанных и не внесенных ни в какие списки.
— Он попал под дождь, — заявил Джек.
Забыть о давлении масла. Забыть о разорительной цене захлебнувшегося карбюратора или заглохшего двигателя. Внезапно Холли показалось куда важнее убраться отсюда и увезти детей.
Но силы «тойоты» иссякли. Мотор застонал и перевернулся, точно изможденный нокаутированный боксер, пытающийся подняться после долгого отсчета секунд. Она решила выключить огни, и, когда фары потухли, стартер зарычал бодрее.
Но он не только рычал, он еще лаял и кашлял. Все сигнальные лампочки на приборной доске вырубились, включая и датчик масла. Холли вдавила в пол педаль сцепления, кинула взгляд в зеркало и нажала на газ. Сейчас ее единственная забота заключалась в том, чтобы снова привести машину в движение. Поехали!
Джек заворочался на своем месте, пытаясь обернуться.
— Кто же это, если не папа?
— Никто, — оборвала сына Холли. — Лицом вперед.
— Он бежит за нами.
— Джек, — резко сказала она, — сколько раз тебе повторять?
Она ожидала, что малыш станет пререкаться. Но что-то в тоне матери, видимо, заставило его передумать, и он повиновался, не сказав больше ни слова.
Во всяком случае, ни слова, предназначавшегося для ее слуха.
— Это был папа, — уловила Холли бормотание Джека.
Она знала, что это не так, но пугающая мысль уже засела в ее голове. Чем скорее все закончится, тем лучше. Интересно, как они будут вспоминать эту ночь? Впечатается ли она в их сознание так, что ее можно будет прокрутить мгновение за мгновением, или отодвинется в небытие, как яркий кошмарный сон?
Джек не должен узнать правды. Никогда. Ему скажут, что его папа уехал. Он станет ждать возвращения отца, но к тому времени, как мальчик вырастет, надежда увянет, превратившись в слабую фоновую помеху его жизни.
С Лиззи все будет сложнее. Но теперь она по крайней мере вне опасности, она избавилась от отца. Как ни тяжело будет девочке справиться с мыслями о своем поступке и с воспоминаниями о нем, происшедшее все равно нельзя выбрасывать из головы.
Вверх на лесистый холм, потом вниз в лощину, к дому. Во мраке горят огни городков, настолько маленьких, что их и за города-то не считают, но соединенных дорогой, превратившейся в автомагистраль.
Машина-преследователь снова замаячила в зеркале заднего вида. Или, возможно, это уже другая машина — трудно сказать. Холли видела лишь немые огни. На этот раз они держались поодаль.
Снова ремонтные работы на трассе. Тот же участок, только в противоположном направлении. Опять отгорожена полоса, перекрыта часть дороги. Фонари не горят. Спустя несколько секунд после того как «тойота» въехала во тьму, водитель позади них включил фары. Всплывающие фары. Открывающиеся медленно, точно лазерные глаза.
Совсем как у седана Фрэнка.
— Можно включить радио?
Это опять Джек.
— Не сейчас.
— Оно же работало раньше.
— Я пытаюсь сосредоточиться.
Расстояние между машинами сокращалось. Холли знала, что ее загнанная «тойота» и так идет на пределе скорости.
Индикаторные лампочки снова мигали, а датчик масла просто пылал.
Они миновали остатки разрушенного моста с новыми бетонными быками, готовыми взвалить на себя более широкий настил. Сразу за мостом, возле самой дороги, раскинулся городок из автоприцепов и передвижных домиков на колесах. Поселок строителей, деревенька из времянок, хибарки, воздвигнутые на перемешанной грязи рядом с гигантскими машинами. Бульдозеры расчистили временный объезд, давая проход рабочему транспорту.
Холли ждала до последнего. А потом резко свернула поперек полос на подъездную дорогу.
Что-то тяжело ударилось о машину, и женщина увидела в зеркало, что повалила один из заградительных конусов. Машина позади вильнула, чтобы избежать столкновения. Ага, он пропустил поворот, так что не сможет преследовать ее! Водила в пролете. Правила дорожного движения не позволят ему остановиться и сдать назад. Теперь он вынужден мчаться по прямой, миля за милей.
Добрый самаритянин? Скатертью дорога!
Все огни в этой временной колонии горели, но ничто не двигалось. Джек вытягивал шею, жадно разглядывая конторские здания. Но Холли опередила сына.
— Да, Джек, — сказала она. — У них тут много больших грузовиков.
Здесь было светло, как днем, и совершенно пустынно. Огромный прожектор заливал светом центральный дворик, на каждом вагончике сияло по фонарю. Сквозь незанавешенные окна Холли видела, что все времянки пусты.
Она замедлила ход, остановилась и огляделась по сторонам.
Несколько фургонов, пара больших землеройных агрегатов. Какие-то бетонные блоки, дожидающиеся, когда их доставят к месту назначения. Место это напоминало приграничный форт. Поселок явно не возводился на века. Но трудно поверить, что шрамы, которые он оставил на земле, будет легко исцелить.
Раны, конечно, затянутся. Машины, заканчивая работы, просто вернут все на свои места. Да, выглядеть полянка будет не совсем естественно, но автомобили все равно проносятся мимо слишком быстро, чтобы сидящие в них люди успели что-то заметить.
Холли вылезла из машины. Где-то на заднем плане гудел генератор.
— Эй?! — крикнула она в пространство и обернулась.
Джек и Лиззи глядели на нее сквозь боковые окна. Бледные слабые детишки, оказавшиеся посреди ночи на дороге, а не в своих постельках. Они смотрели пустыми усталыми глазами. Круглая мордашка Джека и худенькое личико Лиззи, в котором уже угадывался подросток, которым она скоро станет.
Холли улыбнулась им и отправилась поискать кого-нибудь. Ей не хотелось слишком далеко отходить от машины. Не стоит выпускать детей из виду.
Она позвала снова, и на этот раз из-за угла одного из зданий кто-то откликнулся.
Он стоял там, и ей пришлось подойти самой. Беззубый старик в плоской кепке, с костистыми, висящими по бокам руками, отчего-то напоминал пастуха. Лет ему могло быть сколько угодно — от хорошо сохранившихся семидесяти до опустившихся пятидесяти. Слишком старый, чтобы принадлежать к одной из партий дорожных рабочих, он выглядел так, словно посвятил дорожным работам всю свою жизнь.
— Есть тут кто главный? — спросила женщина.
— Никого, милашка, — ответил старик. — Они все занимаются тем дерьмом, которое им чертовски нравится.
— Э-э… а что вы здесь делаете?
— Я всего лишь кашевар.
Холли обернулась, и взгляд ее наткнулся на какой-то освещенный со всех сторон тяжелый агрегат, выглядящий так, словно его только что сбросили с космического корабля для реконструкции поверхности Марса.
— У меня неприятности с машиной. Есть здесь кто-нибудь, кто сможет ее посмотреть? Я заплачу.
— Энди-Механик.
— Он тут?
— Черта с два.
— А стоит его подождать? Можно?
— Можешь делать что тебе угодно, — фыркнул старик и добавил фразу, видимо служившую ему универсальным заклятием против любого зла: — Я всего лишь кашевар. — И зашаркал прочь.
Женщина вернулась к машине.
— Я сыт по горло всем этим, — заявил Джек.
— Ничего не могу поделать, малыш, — ответила Холли. — Попытайся понять.
— Нет, — рявкнул он со всей страстью и злобой рассерженного щенка.
Вместо того чтобы начать спорить или рассердиться, Холли снова вышла из машины, чтобы поискать Энди-Механика.
Здесь оказалось не так пустынно, как на первый взгляд, но потребовалось какое-то время, чтобы настроиться на обстановку и уловить признаки присутствия людей: звук открывшейся и закрывшейся где-то двери, смутный силуэт фигуры, перешедшей из одного здания в другое.
Женщина немного прошлась, оглянулась на автостраду. Чтобы что-то сделать, подняла капот «тойоты» и уставилась на двигатель в смутной надежде, что сумеет разглядеть очевидное решение всех проблем. Но мотор ничем не отличался от любого мотора: грязная, сложная и бессмысленная штуковина. Пахло так, как будто что-то горело, а поднеся руку к переплетению узлов, женщина почувствовала поднимающийся от железа жар. Она потыкала пальцем в пару трубочек — безрезультатно, разве что руки стали еще грязнее, чем раньше.
— Ищете кого-то?
Пересекая открытое пространство, к ней шел мужчина. Невысокий, смуглый, крепко сложенный. Во рту у него отсутствовали по крайней мере шесть зубов с одной стороны, но, судя по тому, как он ухмылялся, эта потеря совершенно его не беспокоила.
— Вы случайно не Энди?
— Возможно.
— Тогда я ищу вас.
Она быстро объяснила, в чем дело, — на тот случай, если механик придет к неверному выводу, и он небрежно сдвинул женщину с дороги, чтобы самому посмотреть на мотор. Это не отняло у него много времени.
— Взгляните на свой вентиляторный ремень, — предложил он. — Если бы ваши трусики так сползали, они бы уже болтались у щиколоток. Когда ремень соскальзывает, батарея сдыхает, и вы теряете скорость.
— Это трудно исправить?
— Если я скажу «да», то произведу большее впечатление, — хмыкнул он и тут заметил двух детей в машине. Они смотрели на него.
— Ваши?
— Да. Мы были на море.
Механик взглянул на женщину, потом снова на машину.
И заявил:
— Берите детишек и ждите в сторожке, а я займусь этим. Скажите Дизелю, пусть приготовит вам чайку.
— Это кашевара зовут Дизель?
— Ага, потому как чай его сильно отдает бензинчиком.
Сторожка выглядела самым старым и самым обшарпанным зданием временного поселка. Когда они вошли внутрь, пол прогнулся. Помещение было заставлено дюжиной складных карточных столиков и стульев; на всем лежал слой въевшейся несмываемой грязи — как будто машинное масло разлили по полу, втерли в стены, выплеснули на окна.
Кашевар сидел возле переносного радиатора, читая номер «Сан». Ночь была не холодной, но радиатор работал на полную мощность, так что воздух в хибарке загустел. Когда троица вошла, старик поднял взгляд.
— Энди сказал нам подождать здесь, — сообщила кашевару Холли. — Вы не возражаете?
— Как хотите, — буркнул старик. — Я Мэтти.
— Он сказал, вас зовут Дизель.
Лицо Мэтти вытянулось, и он выглянул в окно.
— Вот ублюдок, — прорычал он, встал и, громко топая, вышел на улицу.
Учитывая его настроение и вероятное состояние здешней посуды, Холли решила не настаивать на чае. Она усадила детей на запачканные пластиковые стулья у стены. На самой стене красовалась подборка прикрепленных кнопками пожелтевших газетных вырезок с фотографиями живописно-зловещих свидетельств аварий на трассе.
— Тут воняет, — фыркнул Джек.
— Тс-с, — приструнила сына Холли.
— Воняет.
Она не могла возразить ему, потому что тут и вправду воняло. Но и согласиться не могла — а вдруг Мэтти услышит. Так что она просто сказала:
— Мы здесь ненадолго.
Они ждали. На стене висели часы, но шли они неправильно. Джек болтал ногами, Лиззи уставилась в пол. Снаружи, неподалеку от сторожки, взревел какой-то мощный агрегат, да так, что их стулья затряслись.
— Мне скучно, — проныл Джек.
— Поиграйте в «Контакт»,[34] — предложила Холли.
— Я с ним не играю, сказала Лиззи. — Он не умеет произносить слова по буквам.
Тон Холли неожиданно для нее самой ожесточился.
— Тогда почему бы нам всем просто не посидеть молча?
В хибарке повисла тишина, а потом Лиззи непокорно пробурчала:
— Это правда. Он не умеет.
И вдруг Джек согласился с сестрой:
— У меня гигантский мозг, — заявил он, — но произносить слова по буквам я не умею.
Холли закрыла глаза. Женщина не была уверена, смеется она или плачет, и двое точно так же недоумевающих детей пристально разглядывали мать, ища ответа.
Ночь пройдет. Все будет хорошо. Непонятно как, но обязательно будет.
Продолжай так думать, велела она себе, и, возможно, это станет правдой.
— Мам… — позвала Лиззи.
В глазах дочери Холли увидела тревогу и мрачные предчувствия. Девочка, конечно, смышленая, но все-таки ей всего лишь двенадцать.
— Когда это кончится, — спросила она, — что потом?
Лиззи осторожно выбирала слова — из-за Джека, но Холли поняла, что пытается сказать дочь.
— Будем вести себя как обычно.
— А мы сумеем?
— Должны суметь.
В окно постучали. Снаружи на цыпочках, чтобы дотянуться до стекла, стоял Энди и манил ее пальцем.
Женщина вышла, и они вместе зашагали к машине. Механик пояснил, что оставил ключи внутри.
— Все, что смог, я сделал, — сказал он. — Затянул ремень вентилятора и прочистил свечи. Они были чернее грязи под ногтями у Мэтти.
— Спасибо, Энди.
— А еще под машиной целая лужа масла. Не знаю, откуда оно вытекло. Вам понадобится новый сальник.
Он показал, что сделал, заставляя почувствовать разницу, и она сделала вид, что разобралась в вентиляторных ремнях. Холли предложила механику двадцать фунтов стерлингов, и он без всякого смущения взял их. Затем она вернулась за детьми.
Дверь сторожки была открыта. Внутри сидела одна Лиззи.
— Где Джек?
Лиззи поежилась в своей просторной куртке, точно птичка в гнезде. Руки она прятала в карманах, ноги вытянула и пристально разглядывала носки собственных ботинок, разводя и сводя их с мерным щелканьем.
— Он пошел за тобой.
— Я его не видела.
— Он хотел посмотреть на большие грузовики.
Холли выскочила наружу. Джек пошел не к машине, иначе она не пропустила бы его. Она остановилась перед бараком и позвала сына.
Тишина.
В дверном проеме показалась Лиззи.
— Я не виновата, — заявила она, заранее обороняясь.
Холли обогнула угол сторожки и оказалась на участке, освещенном, наверное, самыми мощными прожекторами в мире. Тут стояло несколько машин и бездействующих механизмов. Где-то неподалеку гудел весьма серьезный двигатель, и от этого гула дрожал фундамент хибары.
Она обернулась — Лиззи шла за ней.
— Посмотри с той стороны, — велела дочери Холли. — А я поищу тут.
Женщина не стала ждать ответа Лиззи, а решительно зашагала по двору. Она словно попала в торговый зал, на распродажу тяжелой техники. Под искусственным ночным солнцем механизмы отбрасывали густые черные тени. Здесь были машины для вспарывания земли, машины с шипами, когтями и зубами, машины в броне динозавров. Заляпанные глиной, потрепанные тяжелой работой, они застыли рядами, точно разбомбленные танки.
Женщина подтянулась и заглянула в кабину изрядно проржавевшего гусеничного бульдозера. Джека там не оказалось, но отсюда она лучше видела двор. В следующем ряду невидимый водитель медленно заводил вагончик на прицеп-платформу. Шины фургона были поистине громадны, трапы прогибались под его весом.
Холли оглядывалась по сторонам, зовя Джека, но шансов быть услышанной у нее было немного. Гигантский мотор взревел, и чудовищный груз пополз наверх. Перед мысленным взором Холли возник Джек, раздавленный, или упавший, или барахтающийся где-то, Джек, пытающийся освободиться из какой-нибудь неожиданной западни. И огромные шестерни, поворачивающиеся, сводящие зубья, сминающие мальчика…
Она крикнула снова, погромче, и соскочила с подножки бульдозера, чтобы продолжить поиски. Приземляясь, женщина споткнулась. Земля здесь представляла собой перепаханную грязь с вкраплениями — вероятно, для создания видимости твердости — булыжников. Да, это не площадка для игр.
— Джек! — снова позвала она на ходу.
Когда она обогнула бульдозер и вышла на относительно ровную дорогу, то увидела сына. Вот он, вот внешнее ограждение лагеря, на которое он карабкается…
Карабкается?