Он нажал на кнопку «Вкл.». Ничего. Может быть, приемник не настроен на станцию. Он повернул ручку на полоборота, потом назад — раздался только треск. В охватившей его панике он потянул за пластинку сзади, снял ее со щелчком. По крайней мере, батарейки на месте; он вынул одну из них, понял, что она выдохлась, что нет смысла идти в мастерскую и проверять. Проработала всего лишь недели две и уже не годится. Более того — у него нет запасных. Он невольно посмотрел на телефон, это приземистое, злобное и насмешливое чудище. Посмотрев на лампочку, он подумал, когда же откажет генератор. Он чувствовал, как зло восстает против него, неощутимая, невидимая сила, приводившая его в ужас.
Фрэнк бросился к кухонному шкафчику, широко распахнул его дверцу, в отчаянии стал шарить по заставленным полкам, опрокидывая бутылки аэрозоля, одна из них выпала и покатилась по полу. «Слава Богу!» — вскрикнул он с облегчением, когда пальцы его нащупали маленькую картонную коробочку у стенки шкафчика. Он достал ее и высыпал патроны на ладонь. По крайней мере, это сучье отродье не отыскала их! Он старался не думать, что патроны могут оказаться такими же бесполезными, как и батарейки в приемнике, влажными и старыми, что ударные капсюли не смогут воспламенить порох. Нет, они выстрелят, конечно же выстрелят! И убьют!
Черт, соберись с духом, велел он себе. Он оперся на стол, стараясь не смотреть на собаку в углу, не желая видеть испуг в ее глазах.
— Лучше пойдем-ка поработаем, Джейк, — сказал он наконец. — Что бы здесь ни происходило, за овцами нужен уход.
В сарае было тепло и уютно, овцы блеяли, сгрудившись в попытке добраться до сена в яслях. Фрэнк работал методично, словно робот, привыкший к такой работе — распаковывал валки сена, закладывал его в ясли, шел за новыми валками; убирал помет; наливал свежую воду. Расшатанные двери громыхали на ветру, на дворе темнело.
Он знал, что женщины вернулись — он ничего не слышал и не видел, он просто знал, возможно потому, что они не могли так долго гулять в такую погоду. Он все еще был зол на них, но не торопился возвращаться в дом, потому что для того, чтобы высказать им все, что он хотел, времени было предостаточно.
Наконец, все было сделано, и он зашагал к дому. Он видел их сквозь освещенное окно, обыкновенных девочек из хорошей семьи, мама и дочки-подростки, младшая наблюдает, как остальные готовят ужин — семья ждет возвращения хозяина дома. Только я не ваш хозяин, девочки, подумал он.
— Привет, Фрэнк! — они повернулись, когда он зашел в кухню и скинул сапоги. Собака прокралась в угол. — Ну и вечерок! Еще хуже, чем вчера.
— К утру буря стихнет, — ответил он.
— О, откуда вы знаете? — Саманта явно испытующе посмотрела на него.
— Я слышал прогноз погоды... по радио, — солгал он, надеясь, что у него получилось убедительно.
— Странно, — Саманта наморщила лоб и прищурилась. — Мы сами попробовали включить его перед уходом. Но он даже и не пискнул. Мы подумали, что батарейки старые.
— Батарейки в порядке! — воскликнул он вызывающе, но тут же взял себя в руки. — Я пойду приму ванну.
— Прекрасно, — она повернулась к остальным и стала тереть сыр. — Ужин будет через полчаса. Картофельная запеканка с сыром вас устроит? Мы решили, что вам не удалось подстрелить кролика.
— Нет, не удалось, — он взглянул на Эллен. Та злобно и вызывающе смотрела на него. Давай, скажи им, если посмеешь!
— Ладно, я спущусь через двадцать минут.
Черт, даже в самых диких снах Фрэнку не могло присниться, что Джейк будет сидеть рядом, когда он будет принимать ванну, страдальчески глядя на хозяина сквозь облако пара. Фрэнк вытянулся в ванне, закрыл глаза и попытался расслабиться в теплой воде. Только дайте мне отдохнуть минут десять от всего этого, пожалуйста, подумал он. Если вы не даете мне спать, то хотя бы позвольте мне спокойно принять ванну. Он старался не слушать, как они ходят по кухне прямо под ним. Их здесь нет, сказал он себе, нет, черт побери! Я один в своем собственном доме. Но это было не так.
Ужин. Прямо как фермер, сидящий за кухонным столом со своей большой семьей. Даже Эллен присоединилась к ним, шумно, с жадностью набросившись на еду. Он понял, что она действует ему на нервы тем, как она сопит и чавкает, макает хлеб в чашку. Отвратительная девчонка, совершенно неуправляемая, избалованная. Если бы она была моей дочерью... Нет, ради Бога, лучше умереть!
— Это было великолепно. — По крайней мере, готовить они умеют; на это он не мог пожаловаться. — Я... хотел...
— Да, Фрэнк? — Саманта внимательно смотрела на него — они все на него уставились — а Эллен глядела с ненавистью.
— Нам кое-что надо выяснить, — сказал он, пожалев, что его слова прозвучали менее уверенно, чем ему хотелось.
— Возникла какая-то проблема? — Саманта была абсолютно спокойна, голос ровный, с лица не сходит улыбка.
— Да, возникла! — Фрэнк с трудом оторвал взгляд от пустой тарелки и оглядел их всех по очереди, затем вновь посмотрел на Саманту. — Я думаю, вы мне солгали вчера вечером, Саманта. Вы все — одна семья.
— О, но я думала, что мы вам так и сказали! — она широко открыла глаза в невинном удивлении.
— Нет, не так, — резко ответил он. — Вы сказали, что вы — вожатая скаутов...
— Но я действительно вожатая! — возразила она с оттенком негодования.
— И что Эллен с вами только потому, что ее родители уехали. — Как ты с этим справишься, добавил он про себя.
— Они и уехали, — последовал незамедлительный ответ. — Ее дедушка и бабушка, мои родители. Может быть, я непонятно выразилась. Эллен — моя младшая дочь, обычно она остается с ними, но на этот раз они уехали. Вот я и прихватила ее с нами. Это отвечает на ваш вопрос, Фрэнк?
— И они все — ваши дочери? Почему же с вами тогда нет других девочек?
— На это существует простой ответ, — Саманта откинулась на спинку стула, зевнула, прикрыв рот ладонью. — Наш отряд скаутов за последние два года уменьшился числом, что очень неприятно, учитывая население... Вулвергэмптона. Я уговаривала своих девочек продолжить деятельность, но нынче весной мы обнаружили, что кроме нашей семьи никого больше не осталось. Я отказываюсь закрывать нашу организацию, и мы упорно продолжаем работать. Правда, девочки?
— Да, Саманта, — опять этот дурацкий хор школьниц.
— Они всегда называют меня так, — пояснила она с улыбкой. — Я думаю, так лучше, мы, знаете ли, очень дружная семья.
— А ваш мух остался дома — он все это время один? — Фрэнк внимательно наблюдал за всеми ними и заметил, как они быстро переглянулись.
— Мой муж умер, — ему показалось, что глаза ее заблестели в свете лампы. — Он погиб в дорожной аварии.
— О, простите, — Фрэнк в замешательстве уставился в свою тарелку и слегка задрожал. Вдова и вдовец под одной крышей, и при нынешних обстоятельствах, — сочетание нехорошее.
— Да, мы и у вас кое-что хотели спросить. В кладовой, кажется, не так много запасов еды. Может быть, у вас еще где-то чулан с едой, Фрэнк?
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Все, что у меня есть — в холодильнике и в морозильнике. Да и там не очень много. Я жду парома. В первую очередь, чтобы избавиться от вас, подумал он.
— О Боже! — Саманта скривилась. — Тогда будем надеяться, что запасы скоро прибудут, а то нам угрожает голод. Но, я думаю, вы же сможете подстрелить пару гусей или кроликов.
— Я мог бы, — Фрэнк взглянул на Эллен и встретился с ее злыми глазами. — Если у меня будут патроны.
— А что, у вас и патроны кончаются? — Саманта выглядела озабоченной.
— Осталось не больше десяти патронов, и я не могу гарантировать, что каждым патроном я застрелю гуся или кролика. Я не такой хороший стрелок, — сказал он.
— Я думаю, что мы всегда можем зарезать овцу, если будет уж такое ужасное положение, — тихо, почти шепотом сказала Дебби.
— Нет! — заверещала Эллен и стала колотить кулаками по столу так, что задрожала посуда. — Я вам не позволю! Я лучше буду голодать. Если вы убьете овцу, я брошусь со скал в море!
— Эллен! Не смей так говорить! — Саманта повернулась к девочке. — Это совершенно ужасно. Ты же знаешь, что не сделаешь этого...
— Сделаю, и ты это знаешь! — Эллен отбросила стул, пробежала по комнате, бросилась на свой матрас и отвернулась к стене.
Саманта посмотрела на Фрэнка, и впервые он заметил огонек страха в ее темных глазах: «Знаете, она это может сделать. Что бы не случилось, даже если будем голодать, нам нельзя убивать овцу».
* * *
Снова была ночь, и ничего не изменилось в спальне, только на этот раз Фрэнк поставил ружье у дальней стены, а в кармане куртки, висевшей на стуле, лежали патроны. Другим стулом он подпер дверь; Джейк лежал, ворочаясь, в ногах кровати.
Фрэнк сел в постели и попытался читать журнал — все тот же затрепанный журнал для фермеров. В гостиной была полка с книгами; он понял, что ему следовало взять одну с собой. Но это не имело значения, потому что он совершенно не мог сосредоточиться; книга или журнал, напечатанные слова казались ему массой неразборчивых иероглифов. Он был рад, что дует ветер, потому что ветер заглушил другие звуки; иначе он бы слышал, как они разговаривают приглушенными голосами. О нем. Моя мать и сестры считают вас сексапильным!
У него начали слипаться глаза. Он боролся со сном, как какой-нибудь заблудившийся, занесенный снегом исследователь. Заснуть — значит умереть! Он вздрогнул, как иногда вздрагивал во сне, когда ему снилось, что он падает с лестницы. Он резко проснулся и увидел, что Джейк тоже не спит. Просто лежит там и наблюдает за ним; оба дожидались утра.
Фрэнк знал, что он не выдержит и заснет, что в конце концов усталость победит. Его тело жаждало сна. Голова его клонилась на грудь. Что ж, он оставит гореть свет. Тогда Саманта не сможет придти к нему в его эротических снах. Вот что ему надо было сделать прошлой ночью: не гасить свет! Нет, он зашел уж слишком далеко, когда она появилась; ему надо было сразу зажечь свет. Как сегодня.
И внезапно Джейк зарычал, скорее заурчал — предупреждение!
Фрэнк напрягся, на смену усталости пришел страх. Глядя на пса, он увидел, как тот уставился на дверь, но не собирался вставать. Он предупреждал, но не охранял его. Джейк был страшно напуган!
Прислушиваясь, он проклинал теперь ветер — из-за него он ничего не слышал. Он подумал, что услышал, как скрипнула где-то половица, но в доме каждую ночь скрипели десятки половиц. Он вспомнил, как он впервые увидел эту спальню: простыни откинуты, жильцы исчезли, бежали из дома в таком ужасе, что даже не остановились на скалах, а предпочли броситься в Котел, чем увидеть то, что было сзади них. Он решил прокрасться и взять ружье, зарядить его.
Он поднял палец и дал собаке команду молчать. Слез с постели, осторожно ступая, пытаясь не скрипеть половицами, хотя знал, что это ему не удастся. Два шага, три. Посередине комнаты он услышал легкий стук в дверь, тихий, почти исподтишка; стук этот заставил Фрэнка замереть. Он повернулся, побледнев, молясь, чтобы стул под ручкой двери оказался Достаточно крепким.
— Фрэнк!
Шепот был едва слышен, это был тайный шепот, может быть, испуганный. Даже умоляющий. Жалкий, а он ожидал, что будет зловещий. Ему показалось, что от этого шепота комната закачалась, накренилась; он поискал, за что бы ухватиться, но не нашел. Он чуть не упал, споткнулся, стараясь сохранить равновесие. Стоя там, напрягая слух, он смог услышать только рычание Джейка.
Не отвечай, это все нервы, тебе мерещится, сказал он себе. Но возьми ружье и заряди его — ты почувствуешь себя увереннее! Еще полшага, и голос раздался снова.
— Фрэнк? О, пожалуйста, Фрэнк, откройте. Мне нужно поговорить с вами.
Он знал, что откроет. Он не хотел, но он это сделает. Он забыл о ружье, да оно бы и не пригодилось. Медленно он прошел босиком к двери и начал убирать стул.
И когда он освободил дверь и ручка стала тихо поворачиваться, он уже знал, что на площадке перед дверью стоит не Саманта.